От таких мыслей становится страшно и невероятно стыдно. Стыдно перед Ольгой, перед Игорем, перед собой. Я ведь на тридцать лет старше. На тридцать! А ему ещё и семнадцати нет. И если здесь это норма, то как я Ольге в глаза смотреть буду? Да меня же лечить надо.

А может нет? Может быть не было никакого запечатления? Может быть я столько прожила одна, что сама придумала?

Да хоть бы это было так. Пусть всё это пройдёт. Пусть он начнёт бояться меня. Пусть будет таким как все. Потому что мне страшно. Я не готова. Я не знаю что делать!

Но… Это всё глупости. Если бы он был таким как все, не моим,

он бы на третий день сбежал. А он нет. Он всё ближе… Он… Он с каждым днём светится ярче и ярче. Вкуснее пахнет. Я как дура смотрю на на него и боюсь моргать, потому что боюсь того что моё сероглазое чудо вдруг исчезнет. Я боюсь спать, потому что боюсь проснуться и не найти его. Я люблю его.

— Я схожу с ума. Да где ты есть? Где ты, уродец?!

Смотря в окно ещё раз набираю номер, слушаю гудки и как только они прекращаются, бросаю телефон. Сажусь и глядя в окно подпираю руками голову.

Мысль о том что я его никогда больше не увижу, набатом бьёт в голове. Чудовищные в своём абсурде предположения заставляют вздрагивать.

Хватаю телефон, пролистываю журнал вызовов и понимаю что звонить больше некому. Есть один номер, но туда пока лучше не звонить. Там всё серьёзно. Только в крайнем случае…

И все молчат. Начальник милиции молчит, директор школы тоже молчит. Одна только ненавистная мне Татьяна Ивановна, чтоб она бородавками пошла, вместе с классом не пошла, а побежала искать Игоря. И не находит. Или… Эта сука нашла его. Она увела его к себе! Увела и теперь пытается соблазнить. Я прям вижу как привязанный к стулу Игорь, с кляпом во рту мотает головой, а эта шалава ходит перед ним голая.

— Где живёт эта лохудра? Я примчусь к ней и всю дурь из неё выбью. Где? Ну держись…

Понимая всю глупость, глубоко вздыхаю, бросаю телефон на стол и тянусь к сигаретам. Закуриваю…

— Ладно, ты сам напросился. Я сейчас сама искать пойду. А когда найду… Прячься лучше, Игорёк. Ты не знаешь на что способна разъярённая женщина. Я ведь и убить могу.

Убить пока неизвестно кого не получается. Сверкнув маячками у автобусной остановки останавливается милицейская машина. Из неё тут же выходит патрульный, открывает заднюю дверь и…

— Сучонок! —увидев выходящего из машины Игоря кричу. —Убью!

Как вылетаю из дома и оказываюсь у машины, сама не понимаю. Пытаюсь схватить Игоря, отталкиваю загораживающего его патрульного…

— Гражданка, да успокойтесь вы, — закрывая Игоря говорит судя по погонам и значку младший лейтенант Булатов. — Не надо нервничать. Всё хорошо, успокойтесь.

— Не надо меня успокаивать! — поймав пальцами за нос резко бледнеющего милиционера отвожу его в сторону и обращаюсь к Игорю. — Где ты был мерзавец? Куда ты снова вляпался? С кем ты подрался? Да сколько можно? У тебя вообще совесть есть?

— Спасибо, мужики, — доставая из багажника книги и букет цветов не обращая на меня внимания улыбается Игорь.

— Ты… Да ты… А как? А где ты был?

— В школе. Потом вышел на остановку, а тут офицеры подвезти предложили. Ну, я подумал, что с таким грузом книг в автобусе неудобно и согласился. Потом мы прокатились, в баре посидели…

— А телефон? Почему не отвечал?

— С беззвучного забыл снять, — подходя и отдавая мне цветы виновато улыбается он. — Прости, пожалуйста. Я так больше не буду.

— Уродец, — подхожу и обнимаю его. — Как же я переживала.

От этих объятий сразу становится легко и спокойно. Осознание того, что с ним всё в порядке, согревает и заставляет улыбаться. А его дыхание, прямо в шею, вызывает приятные волны мурашек. Отпускать не хочется. Не хочется совсем… Хочу всегда держать его. Хочу…

— Сань, поехали, — машет рукой второй патрульный. — Мы тут лишние. Всего доброго.

— Лен, ещё раз прости, — поднимает голову Игорь.

— Дурак, — крепче обнимая его выдыхаю. — Я же чуть с ума не сошла. Я же… В дом, быстро. Кормить тебя буду.

(Там же. Игорь.)

Вместе с Леной идём в дом. Затаскиваю книги в свою комнату, сажусь на кровать и прижимаю руки к голове. Творящийся здесь абсурд заставляет мозги вскипать. Страшное осознание того, что наши с Леной отношения могут зайти дальше дозволенного отзывается болью в висках. И это зайдёт дальше, в этом нет сомнения. Я не дурак, и без всякого изменения цвета глаз понимаю что Лена неравнодушна ко мне. Её зрачки при виде меня сужаются, голос даже когда ругается понижается. Движения становятся плавными. А сегодня, поскольку убивать меня Лена выскочила в топе и лосинах, я заметил совсем тревожные сигналы. Если точнее то, что её соски затвердели. Конечно это было и раньше, но сегодня как-то совсем сильно. И может быть это осталось бы без внимания, но когда эти соски упираются в лицо и по лицу же елозят, то не заметить крайне сложно. Поражает и моя реакция. Конечно, волочиться за каждой юбкой и вести себя как спермотоксикозник я не собираюсь. В руках держать себя могу и умею… Но вот сегодня… Её запах стал сильнее, свечение ярче и это просто убивает меня. На всё это организм отвечает так, что в глазах темнеет.

Сегодня, приехав домой, я вдруг понял, что она моя и я никому её не отдам. Я буду драться, убивать, уничтожать, но её не отдам. Она моя!

Мне страшно. Мне до ужаса страшно от таких вот осознаний. Но ничего поделать я не могу. Любая попытка отвлечься и подумать о чем-нибудь кроме Лены с треском проваливается. Перед глазами встаёт она… Я схожу с ума. Такого не бывает потому что не бывает. Не может быть…

— Я домой хочу, — растрепав волосы говорю. — В свою школу. Хочу к родителям, брату утырку. Хочу вернуться в свою обычную жизнь.

Всё здесь неправильно, всё не так. Так! Соберись тряпка. Лена женщина умная, хоть и истеричка, слегка, а может и не слегка долбанутая. Но её можно понять, столько лет одна… Тем не менее она сможет держать себя в руках и не допустит ничего лишнего. А если… А если она сама захочет? Что если она начнёт? Смогу ли я сопротивляться? Да мне уже, только от её вида не по себе становится. И я уверен, если она решит перейти черту, если сделает хоть один неосторожный шаг, то я… Я… Не сдержусь… Но так нельзя, мы не Ланнистеры и не Габсбурги. Инцест это ужасно, это плохо это отвратительно. Это невозможно!

— Игорь, — заходя в комнату улыбается Лена чем заставляет меня задержать дыхание и сосредоточиться на ней. — Ты долго. Я уже третий раз зову, а ты не идёшь. Родной, что-то случилось? Можешь рассказать мне, я сделаю всё чтобы помочь.

Упав на спину закрываю лицо руками и судорожно перебираю варианты. Если продолжу в том же духе, то дело закончится в постели. Резко охладеть не смогу… Оттолкнуть от себя Лену начав хамить ей или издеваться… Прям не знаю. А смогу ли я так? Всё слишком быстро, но сопротивляться… Не могу. Это сильнее меня.

— Игорь? — садясь рядом спрашивает она. — Что с тобой?

— Помнишь ты спрашивала меня насчёт девушки? Кажется я её нашёл.