Так — воры тёрлись около дорогих ресторанов, в том же ресторане Русь можно всегда было встретить Сво Рафа, и певицу Любовь Успенскую, смотрящую на него влюблёнными глазами. Там же тусовался Япончик и некоторые другие воры. Рядом была Галина Брежнева, никто никого не стеснялся, обтяпывали дела…
На Кавказе где было полно подпольного производства, и были сильны предрассудки — воры впервые перестали просто воровать и обирать и стали своего рода теневыми судьями. В Грузии — видимо состоялись первые разборки…
Вор медленно, не торопясь спустился с крыльца. Он не был стариком, в каждом его движении чувствовалась основательность и врождённое чувство собственного достоинства. Такое не сыграешь.
Тут Мазур ошибался — сыграешь и ещё как — просто актёром надо быть талантливым. И иметь хороший стимул. Для мальчишки из бедного района Тбилиси — ошибка в игре означала, что сегодня ему будет нечего есть. Так что он играл вдохновенно. С сердцем…
— Добрый день.
— Приветствую вас в своём доме
— Как вас называть?
— Просто Левон. Или Левон — джан. Пройдёмся?
В сопровождении амбала они вышли за ворота
— Ты на Человек и Закон работаешь? — спросил Левон
— Да
— Хорошая передача. Только закон к человеку мало отношения имеет.
Вор посмотрел в сторону столицы. Её не было видно, но беда — запах гари и страха — чувствовался даже здесь
— Скажи, ты на Горбачёва работаешь?
О как!
— Я простой журналист
Вор покачал головой
— А я простой арестант. Даже на пенсию не заработал, веришь?
Вор показал на богатый дом мимо которого они проходили
— А вот тут живёт один хороший человек, он занимается озеленением Тбилиси. Всё жалуется, что денег недостаточно выделяют. А дальше — вон там — это дом простого бульдозериста. Он сейчас на Севере в золотой артели работает.
…
— Спрашиваю ещё раз.
Мазур решился
— У нас… есть выходы на ЦК КПСС. Некоторые задания — поступают в редакцию именно оттуда.
Левон подумал. Потом сказал
— Вот я — вор. Я с двенадцати лет ворую, так и умру — вором. Для меня вашего закона — нет, для меня закон — наш закон, воровской. И воровской закон гласит — национальностей нет, есть люди, а есть суки.
Мазур ничего не понимал, но на всякий случай кивнул
— А в вашем мире национальность играет роль всё больше и больше. Я думал, это только сынки … всякие этим балуются. А оказалось — нет, там всё серьёзнее. Я тебе одного человека покажу, ты с ним поговоришь, я мешать не буду. Всё что ты от него услышишь, мне надо чтобы услышали наверху. Лучше всего — сам Горбачёв…
— А записывать можно? — на всякий случай спросил Мазур
— Пиши что хочешь…
Через час — Мазур поднялся из подвала (подвал был капитальный, как и принято у грузин, в нём хранилось вино десятка лет урожаев) немного ошалевший от услышанного.
Он никогда не имел дело с сепаратизмом. С антисоветчиной — да, по сути, весь его курс были скрытыми антисоветчиками. Трудно любить советскую родину, когда во главе её шамкающий Брежнев или не приходящий в сознание Черненко. Но он всё же не сомневался в том, что и в Эстонии и в Таджикистане — живут такие же парни и девушки, которые из-под полы покупают джинсы и Роллинг Стоунс. Среди его знакомых были грузины, московские правда и питерские грузины, они отличались горячностью и хлебосольностью.
А оказалось, что здесь их ненавидят. Что считают русских оккупантами. И считают, что Грузия оккупирована русскими уже более сотни лет.
Ради Бога, они все ходили в одни детские сады, учились в одних школах по одним учебникам, отдыхали в одних и тех же пионерских лагерях. Где они всего этого набрались? Их что, дома учат этому?
Он как то раз вспомнил поездку на родину в попытке найти свои корни. С ними в купе ехала украинка, средних лет, но бодренькая такая, этакая гоголевская панночка. Они говорили не по-русски, и услышав это она с ними поделилась. Ненавижу русских! — сказала она с такой неподдельной экспрессией, что стало не по себе.
Наверху накрывали стол, накрывали богато, по-грузински богато. С грузинским хлебом с припёком сыра, с мясом — настоящим шашлыком, с зеленью. Вор был тут, он сидел во главе стола, гостеприимно показал на места напротив…
Музыки не было, потому звуки беды — скрип тормозов, заполошное хлопанье автомобильных дверц — они услышали отчётливо. Вошёл кто-то из шестёрок, что-то быстро сказал хозяину на ухо на грузинском
Левон хлопнул в ладоши
— Сидим. Едим. Пьём…
Но Мазур не успел ничего предпринять — хлябнула дверь, вошли люди в форме, милицейской и военной вперемешку
Вор сохранил присутствие духа, показал на стол
— Гость в доме Бог в доме. Присядьте.
— Где он? — спросил толстый, одышливый, усатый милиционер, явно старший
— Кто?
— Ты знаешь
— Если ты про племянника — то он в подвале
…
— Но ты туда не спустишься. Живот помешает…
Когда их рассаживали по машинам, Мазура со спины сильно ударили по почкам, прострелило болью. Он не заметил, кто…
Трясясь в военном УАЗике, идущем по направлению к Тбилиси, он подумал, почему так? Почему такие люди становятся ворами?
И самое плохое — почему вызывает симпатию именно вор, а не толстый мент, и не тот, кто ударил его со спины.
Почему так?
Что не так с нами со всеми?! А?
К его удивлению — привезли их не в центральный РОВД, и не в КГБ — а в какой-то районный отдел милиции. Может, в других райотделах уже места не хватало.
Здесь — на удивление было спокойно, никто никуда не бежал, телефоны звонили не чаще чем в обычном отделении милиции в обычное время. Какой-то милиционер в рубашке с коротким рукавом беседовал с девицей явно не отягощённой комплексами…
— Пополнение принимайте… — сказал задерживавший их мент
— Сами принимайте — ответил тот, что беседовал с девицей — места нет.
— Поговори мне ещё! Где дежурный?
— Уехал …
Дальше разговор пошёл на грузинском, на повышенных тонах
Их завели в дежурку. Как только этот мент увидел Левона — он сразу занервничал и пошёл куда-то. Может, искать в кабинете телефон, чтобы позвонить.
Журналистов невежливо посадили на скамью как в парке, только некрашенную
— Тут сидите!
Никто на них не обращал особого внимания — будучи уверенными: не сбегут. Дежурка жила своей повседневной жизнью, провели какого-то парня, по виду — как с гитлеровского концлагеря освободили. Понятно: наркоман со стажем. Потом двое ментов привели какую-то девицу, на вид — то ли девица, то лти старуха: грязная, ободранная. Сунули на скамью
— Сиди!
И ушли.
Девица какое-то время сидела неподвижно, потом посмотрела на них. Мазура до глубины души поразил её взгляд — голодный, жаждущий. В нём не было ничего человеческого
— Есть? — хрипло спросила она. В предложении начисто отсутствовало подлежащее
Мазур качнул головой. Взгляд её сразу как то потух
— Закурить дай — попросила она
Мазур достал пачку Космоса, положил на скамейку между ним и девицей. Девица жадно цапнула, раскурилась
— Всё лучше, чем ничего — пробормотала она
…
— Брезгуешь? — вдруг спросила она
Мазур качнул головой — мол, нет
— Брезгуешь — теперь тон был утвердительно-обвинительным — а знаешь, сколько мне лет?
…
— Двадцать четыре
Поверить, что этому чучелу было всего двадцать четыре было решительно невозможно. Оператор смотрел с ужасом, ничего не говоря
— Как вас… тебя зовут?
— Нана — сказала она — а ты кто?
— Журналист.
— Пионерской правды? — зло засмеялась она
— Нет, Человек и закон
— У…
…
— Ну, спрашивай. Хочешь, знать, как я такой стала?
— Как же?
— Как-как…
— Ездили на лето в Узбекистан. Анаши привезли. Попробовали. У меня тогда… беда была… думать ни о чём не хотелось.
…
— Потом мне первый раз… в вену сделали. Пробовал когда-нибудь?
Мазур покачал головой. На журналистике считалось… два самых б…ских факультета — филологии и журналистики. Скучать не приходилось. Ну и понятное дело, пили, если было на что. Болгарский «Слынчев бряг», «три топора». Водку не уважали — считалось, что её пролетарии пьют. Но никто и никогда у них не ширялся — и нечем было и как-то… в голову не приходило.
