— Это не в бою.

— Ты уверен?

Вместо ответа Танаи достал из кармана странный пистолет

— Узнаёшь?

Востротин знал, что это за оружие. Пистолет Гроза, два спецпатрона, конструкция восходит ещё к довоенному револьверу Гуревича, он первым придумал патрон с отсечкой пороховых газов в гильзе. Изобретение гениальное — разделить пулю на две части, одна из них толкает первую, а сама застревает в гильзе, запирая пороховые газы — пуля разгоняется как раз за счёт этого самого толчка.

Пистолет редкий, спецпатроны к нему совершенно секретные, после стрельб их положено уничтожать подрывом, они опасны сами по себе. Поэтому — пистолетов таких мало, спецназ использует их редко. Боевая ценность почти нулевая, за боеприпасами глаз да глаз. Куда лучше ПБ, он питается самыми обыкновенными макаровскими патронами, которых — как грязи.

— Можно?

Танаи поколебавшись, отдал. Востротин разрядил пистолет — оба патрона в патроннике

— Откуда он у тебя?

— Человек, который хотел меня убить пришёл с таким.

— С ним можно поговорить?

Танаи поколебался

— Взять живым его не удалось.

Востротин посмотрел номер, запомнил

— И что ты хочешь?

— Чтобы ты рассказал всё своим

— Рассказал что? Ты поднял мятеж. Это и так знают.

— Я защищался. Наждиб и Кармаль хотели меня убить

— Откуда ты знаешь?

Танаи усмехнулся в усы — у него были офицерские короткие усы как у советских

— Здесь нельзя ничего скрыть. Убийца был из племени Наджиба

— И что?

— Он знал, что живым ему не уйти. Пожертвовал собой.

— Почему ты не пришёл к нам?

— Потому что не поверили бы. Ты же не веришь.

— И что ты хочешь от меня?

— Отдай это оружие кому нужно. Пусть проверят чьё оно.

Востротин подумал — не так плохо, но всё же. В армии всё на строгом учёте, но есть не только армия. Есть ещё КГБ. А там правды не дознаешься.

Будучи назначенным на высокую должность — Востротин получил доступ к куда более обширной информации, но самое главное — он немало времени проводил с штабными офицерами Экрана. Это неправда, что из окопа война лучше видна — из окопа виден только маленький кусочек картины, в то время как из штаба видна картина целиком. Как командующий силами спецназа, Востротин погрузился в неафишируемую часть войны… договорённости с полевыми командирами, договорные населённые пункты и целые уезды, местная аристократия, которая не свалила в Пакистан, разборки внутри НДПА. Он видел, и хорошо отдавал себе отчёт в том, что в договорных уездах такие же бандиты, просто им деньги не пришли из Пакистана или не договорились по цене — вот и решили договориться с Кабулом, за керосин и муку которую они на рынке торганут, за право творить беззаконие, но тайком. Он был в курсе того, как обеспечивается нужный кворум на Волуси Джирге, и был на грани того чтобы психануть и написать рапорт на имя министра обороны. И везде, практически везде и во всём было КГБ. Что они делали — было непонятно, но везде, в каждой щели — они были.

Покушение на Танаи действительно хорошо вписывалось в грязную линию, которую вели ещё с семьдесят девятого. То что Амин не предатель — открыто говорили аж в штабе Сороковой армии. Но его убило КГБ, начав войну. Сейчас — КГБ не может не ставить на доктора Наджиба, своего выкормыша из ХАД. Но он в отличие от Танаи не герой войны, это не он в одиночку захватывал аэродром в Герате во время бунта. Что надо сделать? Что напрашивается?

Востротин вдруг вспомнил — у него есть выход непосредственно на Генерального секретаря. Он может найти возможность и рассказать правду не где-нибудь, а в Кремле. Правда тогда он станет врагом для всех, начиная от Родионова и заканчивая маршалом Соколовым. Армия построена на субординации, никто не потерпит такого…

— Ладно, друг. Я разберусь…

И это были последние слова — потом по ним открыли огонь из зенитной установки и Шмелей…

Это был спецназ ХАД. Особые части, готовящиеся инструкторами с КУОС Выстрел. Люди, подготовка которых ничем не уступала 22САС и родезийским Скаутам. Им единственным в Афганистане передали Шмели, больше никому. Они подошли к Кабулу только к этому времени и решили атаковать сразу Министерство обороны. Надо сказать Востротину сильно повезло — советник спецназа, офицер Вымпела, приказал не вести огонь по советским вертолётам, даже рискуя что эти вертолёты смешают его и его отряд с землёй, как взлетят.

Востротин сразу понял, кто их атакует — и минуты боя не прошло. С ним было восемь человек личной охраны, все из спецназа, с Танаем было человек двадцать и ещё люди в министерстве. Но с той стороны были профессионалы и у них было тяжёлое вооружение — Шмели, безоткатные орудия и ЗУ-23, установленные на Зил-130. Министерство горело, по ним вели огонь, не из тяжёлого правда, спецназовцы и коммандос Танаи отстреливались — но у них были потери и одного залпа хватит…

— В вертолёт! — крикнул он — уходим!

Они переглянулись с Танаи

— Уходи с нами!

— Я не могу, брат!

— Уходи! Я высажу тебя!

Это уже было преступлением. Поколебавшись, Танаи полез в вертолёт, с ним уцелевшие его бойцы. Перегруженный КА-29 с трудом, но поднялся, тут же доклад

— Вижу цели, могу атаковать.

Тридцатимиллиметровка и по два блока НУРС на каждом. Этого хватит, чтобы кого угодно с землёй смешать. Но с той стороны — тоже свои. КУОС, Вымпел…

С..а.

— Отставить! Курс на аэропорт.

Шах Наваз Танаи

Михаил Слинкин, специалист по истории Афганистана: «Как признавали его близкие друзья и сослуживцы, в нём удивительно совмещались политическая неграмотность и выдающийся военный талант, решительность и авантюризм, храбрость военного человека и вероломство в будничной жизни, чувство товарищества и гипертрофированное высокомерие, властолюбие и бонапартистские наклонности. Злые начала в его характере и поведении значительно преобладали. Среди армейской когорты убеждённых халькистов он, безусловно, был одной из наиболее одиозных фигур».

Генерал Махмут Гареев, глава советской оперативной группы при президенте Наджипе в 1989-90 годах: «Вообще, надо отдать ему должное: Танай был энергичным, способным офицером, настоящим военным профессионалом. Он обладал сильной волей, большой работоспособностью и среди афганский офицеров выделялся организаторскими качествами. Я с ним впервые познакомился в начале 80-х годов, когда он был командиром 1-ого армейского корпуса, оборонявшего Кабул совместно с советскими войсками. В отличие от многих афганских командиров, он постоянно бывал в подчинённых ему частях, активно вникал в их устройство и боевую подготовку. ‹…› Слабой стороной Таная была его политическая ограниченность, что позволяло некоторым более опытным политиканам втягивать его в различного рода сомнительные политические интриги. Иногда он конфликтовал с президентом, его окружением, с министрами других силовых структур по мелочам и вообще имел очень неуживчивый характер. ‹…› Он небольшого роста, но физически крепкий и выносливый человек, обладавший и хорошей практической сообразительностью. Но должность министра обороны неизбежно связана и с участием в решении военно-политических вопросов. А его амбиции далеко не соответствовали уровню его политического развития и мышления. Гибкости и зрелости в политических вопросах ему явно недоставало».

…

В августе 1989 года в Кабуле была раскрыта подпольная диверсионно-террористическая организация и вскоре следствию предстал заговор с целью свержения правящей власти, в которой оказались замешаны армейские офицеры. К концу года были арестованы 127 человек, включая несколько генералов афганской армии, что вызвало противную реакцию у Таная, который в один из дней, покидая кабинет президента, с возмущением сказал: «Это — заговор против меня лично и против халькистов». Он укрылся в Министерстве обороны и под угрозой поднять армию потребовал освободить арестованных генералов и в конце концов Наджибулла освободил четверых генералов.