Я не выхожу в аэропорт, сижу в президентском самолёте, напротив — маршал Ахромеев. Маршал Соколов остался в Москве, в Генеральном штабе, генерал Родионов старший офицер на месте, он сидит в Баграме. Посол Табеев должен лететь сюда вместе с лидерами противоборствующих сторон — это гарантия того что самолёт не собьют.

— … и всё-таки, Михаил Сергеевич, удивляюсь я вашему оптимизму — говорит Ахромеев

— А вы считаете, горбатого могила исправит?

Ахромеев махнул рукой

— Они там не горбатые. И не двугорбые. Все как минимум по разу друг друга предали.

— Время идёт, Сергей Фёдорович. В девяносто четвёртом — истекает столетний договор по линии Дюранда. После чего конфликт между Афганистаном и Пакистаном вспыхнет с новой силой.

Ахромеев качает головой

— США будут поддерживать Пакистан до последнего

— Тем хуже для них. Если будет, то мы поставим вопрос в ООН. Если можно не возвращать племенные территории, то по правилу прецедента — можно будет не возвращать и Гонконг. Посмотрим, на чьей стороне США будут в этот раз. На стороне Великобритании или на стороне Китая. Другой будет вынужден идти к нам.

Заглядывает один из офицеров

— Товарищ главнокомандующий, самолёт товарища Громыко совершил посадку

— Ну, что Сергей Фёдорович. Идём?

На лётном поле полно самолётов, самолёт Громыко — он прилетел на Ту-154 ставят рядом с нашим Ил-62. Вслед за Громыко — по трапу сходит, озираясь по сторонам, молодой человек с резкими чертами лица в чёрном костюме. Расстёгивает куртку — здесь не Москва. Странно видеть Джо Байдена молодым. Мы то его совсем другим знали.

Молча здороваемся с Громыко, затем я протягиваю руку Байдену

— Добрый день. Добро пожаловать в Ташкент, спасибо что прилетели

Свой английский я уже не скрываю — по аппарату ходят слухи, что Горбачёв за месяц выучил язык так, что от англичанина не отличишь. Впрочем, про Горбачёва в то время много доброго говорили. Разница в том, что я намерен оправдать ожидания.

— Добрый день… товарищ секретарь.

— Можно просто — Михаил

— Э… Михаил.

— Сенатор, вы знаете о том, что происходит в этот момент в Кабуле?

— Да, товарищ Громыко коротко рассказал, но…

…

— Не представляю, чем я могу помочь в таком случае. Я не Госсекретарь и не Президент.

Пока…

— Мистер Байден, я предлагаю вам выступить свидетелем наших переговоров и наших добрых намерений в отношении всех сторон конфликта. Подчеркну ещё раз — всех сторон конфликта. Мы не намерены делить стороны афганского урегулирования на наши и не наши и мы подтверждаем наше одностороннее заявление о намерении радикально сократить группировку наших войск в Афганистане. Потому — прекращение вспыхнувшего в Кабуле насилия — в интересах Советского союза. Вы всего лишь засвидетельствуете нашу позицию. Вы можете это сделать?

Байден колеблется — но тут же решается

— Да… полагаю, что могу.

— В таком случае не будем здесь стоять. Вероятно, уже привезли плов…

Плов привезли на бычьих хвостах, такой готовят по торжественным случаям. Мы немного подкрепились, выпили чаю — тут сел самолёт с Табеевым и афганцами и я предложил сначала отведать плова, потом только садиться за стол. Это было встречено с одобрением, поскольку соответствовало пуштунским представлениям о гостеприимстве. Гостя полагается сначала накормить и только потом говорить о делах.

Депутатская комната аэропорта, все в сборе. В тесноте, но не в обиде. От моджахедов — шейх Гейлани, бывший дилер автомобилей Пежо в Кабуле и родственник королевской династии (через женитьбу) и Ахмад Шах Масуд. От «законной власти» — Мухаммед Наджиб и Шах Наваз Танаи, оба перевязанные, у Танаи ожог на лице. Смотрят друг на друга с ненавистью.

— Товарищи, предлагаю первым высказаться старшему по возрасту — предложил Нишанов

Гейлани поправил чалму

— Мне больно видеть — сказал он — как люди забывшие страх перед Аллахом и днём Суда грызут друг друга как звери. Я помню те времена, когда в Кабуле единственными сражениями были сражения воздушных змеев. Мы, те кого называют врагами народа — не сделали народу и половины того зла что сделали и делаете вы, коммунисты. Вы говорите о светлом будущем, а на деле не даёте Афганистану вырваться из страшного настоящего, где друг в любой момент может оказаться злейшим врагом.

— Мы не начинали войну, это сделали вы! — сказал Наджиб

— И верно — сказал Танаи

— А ты, товарищ Танаи пошёл на переворот, убил нашего лидера

— Это вы убили нашего лидера!

— Ложь!

— Ты подослал ко мне убийцу!

— Хватит! — крикнул я

Наступила тишина.

— Шейх Гейлани сказал — продолжил я на повышенных тонах — и я присоединяюсь к его словам, что вы говорите про светлое будущее, но делаете всё, чтобы оно не наступило. Ваши руки обагрены кровью ваших товарищей, и больше ни вы — я указал на Наджиба — ни вы — теперь на Танаи — не пользуетесь нашим политическим доверием. Вам нужен лишь предлог для того чтобы продолжить вашу вражду, в ваших мыслях нет афганского народа и тех страданий, которые он испытывает от ваших склок и распрей. Несколько тысяч человек погибло всего за два дня от вашей вражды, и вы готовы снова и снова убивать, даже здесь вы не осознали своих ошибок!

…

— Это не наше дело, не дело шурави, но сейчас я прекрасно вижу, что единой партии НДПА больше нет, и возможно никогда не было и надо это признать. По возвращении в Афганистан — имейте смелость и обсудите это на пленуме, как вы дальше сможете жить. Как вы дальше хотите жить. А сейчас я предлагаю дослушать уважаемого шейха, больше не перебивая его и начать, наконец, процесс примирения не на словах, а на деле…

Потребовалось два дня, совещания переместились в гостиницу Ташкент, но формула примирения, возможно была найдена.

НДПА собирается на пленум и решает, как ей дальше жить — но в любом случае идут на выборы двумя списками — двумя крыльями.

Доктор Наджиб и Шах Наваз Танаи отправляются, как минимум на пять лет в изгнание, послами в социалистические страны

По конституции Афганистан становится не президентско-парламентской, а парламентской республикой, в которой поста президента нет вообще, а главой государства считается премьер-министр. Премьер-министр опирается на парламентское большинство, но парламентское большинство может быть только коалиционным и в коалиции должно участвовать не менее трёх политических партий.

Губернаторы провинций не назначаются Кабулом, а выбираются на местных выборах. Таким образом, племена получают возможность выбирать своих лидеров, не слишком то зависящих от кабульской центральной власти.

До выборов — исполняющим обязанности президента становится премьер-министр Султан Али Кештманд. В отличие от остальных он просто хороший экономист, насколько возможно быть хорошим экономистом в Афганистане.

Было заметно, что и Танаи и Наджиб подавлены моим окриком и моими обвинениями, они видимо впервые поняли, что шурави им сопли больше утирать не будут, и что с последствиями того что они натворили, придётся разбираться самим. А вот оппозиционеры как раз воспрянули духом — они поняли что могут рассчитывать на большее.

Говорю же верность афганца нельзя купить, но можно взять напрокат.

Пользуясь случаем, переговорил и с послом.

Послом СССР в Афганистане был товарищ Фикрет Табеев, бывший первый секретарь Татарского обкома КПСС. Это был очень крупный партийный и хозяйственный организатор, под его руководством строился Камаз, Камская ГЭС, город Нижнекамск с его Нефтеоргсинтезом, предприятие Казаньоргсинтез. Фактически он построил два новых города — Набережные Челны и Нефтекамск, очень многое сделал для застройки и развития Казани. Назначение его послом состоялось ещё при Брежневе, просто по причине того что мусульманин и я считаю это назначение большой ошибкой. В Афганистане и в Татарии очень разный ислам, фактически два разных ислама, развивались они очень по-разному. Точно так же, несмотря на то что Татария тоже многонациональная республика — её нельзя сравнивать с многонациональным Афганистаном, в котором не нации, а племена, страна находится ещё на родо-племенном этапе развития. Его хозяйственный опыт — в Афганистане приложить не к чему, по крайней мере, пока, а здесь, в СССР он бы очень пригодился.