— Мы научимся. Вместе. Ты только позволь мне…

Почему так странно?

Не понимаю своего состояния. Совсем не могу разобраться с тем миллионом мыслей и чувств, что кружатся каруселью в моей голове и сердце.

Конечно, реакция Мирослава это… Я ожидала чего угодно, правда. Вот вообще всего, кроме того, что вышло на самом деле. Я ждала обвинений, или, возможно, попыток съехать с ответственности, а может даже просьб избавиться от “проблемы” и просто жить дальше. Конечно, я была и лучшего мнения о нем: решила, что он скажет, что будет помогать нам с малышом, но на этом все наши отношения, которые так и не успели начаться, будут закончены.

Я правда была готова вообще ко всему, потому что Мирослав не обязан! Хотя мы тут оба виноваты в случившемся, но в любом ведь случае не обязан… Он мог бы спокойно платить алименты и по желанию видеться с ребенком раз в неделю, а то и в месяц, и жить себе так, как привык.

Но… Но он готов ломать себя и заодно мое сердце.

Потому что его слова — они глубоко-глубоко в душе осели и затопили там все капельками счастья и надежды на светлое будущее.

Он был рад! Господи, он правда был рад! Пока я не могла собрать себя по кусочкам и просто понять, как банально жить дальше, он искренне обрадовался и пообещал, что мы со всем справимся.

Вместе…

А “вместе” — это что-то на очень очень счастливом. Я такого языка отродясь не знала, а теперь вот, кажется, начинаю его изучать.

Сказать точнее — Мирослав меня учит этому языку.

Еще вчера я боялась спешки и не знала, как нам быть, а сегодня уже беременна. Нет времени лучше, чтобы никуда не спешить, правда? Еще ведь целых тридцать одна неделя на то, чтобы стать семьей… Или какие там у Ольховского планы? Он не делится ими со мной, но ходит очень-очень загадочный.

Мы не поехали на работу больше, сразу домой. И всю дорогу в машине Мирослав держал меня за руку и иногда целовал пальчики. Это очень нежно, до мурашек. Но я пока еще летаю в какой-то прострации.

Мишка встречает нас как всегда радостно, летит на меня, но Мирослав осаживает его приказным тоном, не давая прыгать на меня.

— Мишаня! Аккуратнее с Сонечкой теперь, имей совесть, — говорит он Мишке, а мне так забавно становится. Сколько в этом мужчине ответственности? Кажется, он мог бы раздавать в долг нуждающимся.

Мишка наклоняет голову, как бы спрашивая, какого, собственно, хрена ему вдруг нельзя со мной беситься. И это тоже вызывает во мне улыбку! Всё слишком мило. Особенно то, что Мирослав и правда общается с собакой, словно тот человек и все-все понимает.

— Смотри, Миша, — говорит Мирослав, а потом внезапно встает и… кладет руки мне на живот. Мамочки… Он еще плоский, там и намека на округлость нет, и конечно пока никаких ощущений, но… Но это движение, оно какое-то очень интимное. И ощущается так правильно, что я едва ли не мурлычу от удовольствия. — Вот тут ребенок, и надо Сонечку теперь оберегать. Понял?

Мишка смотрит, смотрит, а потом подходит и утыкается носом мне чуть ниже пупка. Господи! Эти мужчины меня с ума сведут, я клянусь.

— Он понимает? — спрашиваю Мирослава, когда Мишка не меняя позиции поднимает на меня свои огромные добрые глаза.

— Конечно, — говорит Мир. — Он умный пес, все понимает. У него уже были щенки, он папашка со стажем!

— Так ты совсем взрослый мальчик, да? — глажу его по мордочке и снова улыбаюсь. Мирослав очень быстро рисует на моем лице улыбку, еще час назад я знать не знала, как перестать реветь.

— Пойдем, Сонь, пока ты не замерзла.

— Очень тепло сегодня, — ворчу на него, но он словно не слышит и тащит меня за руку в дом. а правда тепло! Уже даже жарко, я бы сказала.

— А вдруг ветер? Продует. Не надо. Надо быть аккуратнее. Что хочешь покушать? Может, клубники? Или, там, не знаю, персиков с кукурузой…

Он спрашивает так аккуратно и мило, что я не могу не расхохотаться!

— Не знаю, если честно. Я пока ничего не поняла и не решила, хочу ли каких-то извращений в еде. Всегда думала, что беременные это просто придумывают. А я пока не особо осознала, так что… Но клубника звучит заманчиво!

— Тогда закажу доставку.

Я получаю поцелуй в лоб, краснею и ухожу наверх в ставшей уже родной комнату.

Мне на самом деле так хорошо здесь… У этого дома какая-то особенная атмосфера. Здесь дико уютно! И хотя немного не хватает каких-то деталей типа подушек декоративных, цветов, растений, красивых штор и картин на стенах, все равно здесь восхитительно.

Думаю, всё дело в том, что у этого дома восхитительный хозяин. Он всё делал с душой и любовью, поэтому и дом получился таким. Здесь хочется жить, здесь восхитительно комфортно спать, а еще кухня — просто мечта! Такой простор! На ней можно снимать кулинарные передачи.

Я принимаю душ, а потом долго разглядываю себя в зеркало, пытаясь принять новую реальность и найти хоть какие-то изменения в теле. Просто уже такой срок… А я и знать не знала, что со мной происходит. Столько проблем навалилось, что я как дурочка не следила за циклом и даже не отметила то, что грудь стала большевата для лифчика, хотя на нервах я скинула пару килограмм.

А кроме груди и не изменилось совсем ничего. А, может, я просто не вижу. Ну, или меняться начнет уже позже, когда будет расти живот.

Живот…

Я беременна. С ума сойти можно, если я не уже.

Кладу руки ниже пупка, закрываю глаза. Представляю, что внутри меня живет маленький комочек. Мой и Мирослава. Меня пугает это? Несомненно. Очень сильно. Но пугает не сам факт ребенка, а тот факт, что я могу не справиться… С другой стороны: все ведь справляются, чем я хуже? Ну и плюс у меня есть огромная помощь и поддержка в виде Мирослава. И я понимаю, что даже если как мужчина и женщина мы вместе не будем — он никогда не оставит нас с малышом.

Натягиваю халат и ухожу обратно в комнату, ложусь на спину, закрываю глаза.

Я так много сейчас всего чувствую! А внешне какая-то ледышка… Просто я не знаю, как правильно всё это выражать, как вести себя с Мирославом, как вообще всё это…

— Тук-тук, — прерывает он мои мысли. Дверь была приоткрыта, поэтому он делает вид, что стучит. — Можно?

— Конечно, — киваю ему и сажусь в позу лотоса. В руках Мирослава тарелка клубники. Красивой, сочной и просто невероятно аппетитной… У меня слюнки текут!

— Доставили вкусняшку, я решил подработать курьером и доставить от двери до тебя, — улыбается он. Подходит, садится рядом, вручает мне тарелку, и я с аппетитом лопаю ягоды, понимая, что он идеально угадал с выбором.

— Шпашиба огромное, — бормочу с набитым ртом.

Наши отношения сейчас стали еще более неловкими, чем до этого, хотя, казалось, что хуже уже не будет.

— Принцесса… Я бы хотел с тобой поговорить. Готова сейчас?

Я сглатываю. Мне внезапно становится страшно. А что он хочет мне сказать? Что погорячился с радостью, подумал и решил, что это всё не для него сейчас и мы с ребенком не входили в его жизненные планы?

Ой мамочки…

Она лопает клубнику. С таким аппетитом и удовольствием, что я даже думать не мог, что можно так вкусно есть.

До этого момента я относился к этой ягоде абсолютно ровно, но Сонечка ест так вкусно, что мне и самому хочется попробовать.

А еще хочется купить ей целый камаз этой клубники, если он сделает ее счастливой.

— Принцесса, — зову ее, волнуюсь. — Я бы хотел с тобой поговорить. Готова сейчас?

Она перестает жевать, застывает, и я понимаю, что напугал ее. Идиот.

Просто… Я успел немного подумать наедине и в тишине после того, как узнал новость о беременности. У меня было около часа, когда мы приехали домой, чтобы всё осознать и решить, что вообще делать дальше, и, самое главное, как это делать.

Это и правда всё очень неожиданно и нелегко, и я вообще не понимаю, как малышка с этим всем справляется, но… Разговор всё равно нужен, надеюсь, ей тоже после него станет легче.