— Соня, что за жертвы ради работы? Я тебе обещаю, там никто не умрет в твое отсутствие. А кто попробует — откачаем.

— Это не жертвы, просто… — она мнется, пока мы идем к машине, и даже когда уже садимся внутрь — всё еще не говорит мне нормальной причины. Надеюсь, ей не хватит ума решить, что я вычту этот день из ее зарплаты? Если она так думает, то это практически прямое оскорбление для меня.

— Ну? Принцесса, давай, мне надо понимать, куда тебя везти.

— Мне будет очень неловко у вас дома… без вас, — выдает она на одном дыхании и закрывает глаза, словно это было для нее какой-то сумасшедшей тайной, которую она решила мне поведать спустя годы молчания. — Поэтому, поехали на работу.

— Мне льстит, что тебе со мной комфортнее, чем без меня, — улыбаюсь ей и замечаю, как она немного краснеет, смутившись. Рад, что со всеми ужасами в жизни она все же не растеряла ту непосредственность и нежность, которая есть внутри нее, — но подумай хорошенько.

— Я подумала, хочу на работу. Тем более там Еська, мы кофе с ней попьем, поболтаем…

— Передам Мишке, что ты променяла его на Есеню, — посмеиваюсь. когда глаза Сони округляются.

— Нет! Я затискаю его, когда приеду вечером, и вы ничего ему не скажете. Он и так на меня обиделся утром, не надо, чтобы снова…

— Видишь, а сначала так боялась его, — мне нравится, что она подружилась с Мишкой. Он — член моей семьи, мой друг уже пятый год. Люди, которых Мишка не принимает, обычно в моей жизни не остаются. И доброту он тоже чувствует, реагирует на нее такой же лаской. Вот сестрицу мою, бывшую Демида, он терпеть не мог. Пока она у меня гостила, я его из вольера и не выпускал толком. А Соня его два дня знает — и он спокойно бегает по территории, потому что, точно знаю, ее не тронет. За нее загрызет, а ее — никогда.

— Он казался очень пугающим, а на деле восхитительный. Кажется, до Миши я не любила собак, а теперь влюблена по уши, правда.

— Ну всё, придется тебе оставаться у меня дома навечно, — говорю что-то, о чем не успеваю подумать. Потому что и сам запинаюсь от таких резких высказываний и Сонечка глаза округляет тут же. — Потому что Михаил разлуку с тобой не переживет.

— Мы придумаем что-нибудь, — съезжает Соня с темы, и весь остальной путь до работы мы проводим в тишине.

Вот я олень.

Этот день, кажется, никогда не закончится.

Вообще последние дни стали настолько насыщенные на события и эмоции, что, по ощущениям, каждый из них длится часов по сорок как минимум.

Вот сегодня, например, было странно неловкое утро дома у Мирослава, потом мы поехали на Западную, там было странное утро с неожиданно спокойной Мариной. Потом меня чуть не истерикой накрыло от слов моей ненормальной тетки, потом был странный разговор с Мирославом… А сейчас я пью чай с Есеней в ее кабинете, а это только обед!

Как это вообще возможно? Три миллиона эмоций за каких-то несколько часов. И правда ощущение, что не одни сутки прошли, а неделя, как минимум, после всего произошедшего.

— Сонь, вот чего ты дома не осталась? Ну тебе явно нужно еще отдохнуть, — отчитывает, но очень-очень мягко меня Еся. Да я и сама понимаю это… Правда. Я с огромным удовольствием осталась бы дома и целый день провела бы в постели, но мне правда жутко неловко быть там без Мирослава. Это как-то… ну, чересчур. Он очень мне помогает, и в целом мне жутко неловко пользоваться его добротой и гостеприимством, но пока выхода другого нет, я пользуюсь. Просто перебарщивать не хочу. Я не могу валяться у него дома на кровати, пока он будет работать и подменять меня же на моем рабочем месте. Это слишком.

— Я в порядке, правда. Отдохну после работы.

— Мирославу выпишу выговор, — ворчит Еся, доставая из стола шоколадку. — За то что потащил тебя на работу. Совсем уже чокнулся, работник месяца.

— Мирослав Сергеевич не причем, он предлагал мне остаться, — хихикаю, но сильно не улыбаюсь, потому что из-за синяка очень больно. Мне так грустно от этого… Я очень люблю улыбаться, а еще мне часто все говорят, что у меня улыбка красивая. А тут не выходит, больно…

— Плохо предлагал! — внезапно говорит Еся. — Надо было вообще не предлагать, уложить тебя в постель да и всё.

От ее слов я почему-то краснею, потому что картинки в моей голове совсем не те, что она имеет в виду возникают.

А со мной-то что вдруг? Повода, вроде, для таких мыслей нет…

— Сонь, прости, я не то имела в виду, — замечает мои алеющие щеки и смущение Еся, и смущается вместе со мной. — Я в смысле…

— Да я поняла, всё в порядке, — отмахиваюсь, не хочу уделять этому так много внимания. Это, блин, очень неловко! — Но Мирослав Сергеевич не особо умеет мне сопротивляться, так что это было мое решение работать поехать.

— Глупое было решение, Сонь, после такого стресса нужен отдых. Просто так для организма не пройдут такого рода нагрузки, не хватало еще заболеть. Останься завтра дома, я тебя прошу.

— Есь…

— Хорошо, я скажу это Мирославу. Я не такая слабохарактерная, как он, и под твою неправильную дудку плясать не буду. Поняла меня?

Она шутливо рычит, конечно, но намерения выдает правдивые. Скажет ему, я точно уверена, отчитает как мамочка. И целует меня в макушку точно так же. Это у нее уже гормоны бушуют, да? Материнский инстинкт? Она стала еще милее, чем была раньше.

Допиваю чай и на самом деле с жуткой неохотой возвращаюсь на свое рабочее место, когда заканчивается обеденный перерыв. Вот в эту секунду я прямо жалею, что не согласилась на предложение Мирослава Сергеевича и не поехала домой. С большим удовольствием я бы развалилась сейчас на той огромной и дичайше удобной кровати, которая стоит в комнате, выделенной мне. Укуталась бы одеялом, сжала бы в объятиях подушку и спала бы до… до завтра!

Но работать надо, тем более я сама все это заварила, так что делать нечего.

Мирослава Сергеевича вообще не видно сегодня, он весь день где-то носится по делам, даже не заезжает на пару минут. Мне от этого и спокойнее, вроде, а вроде не то чтобы очень. Его в последние дни стало так много в моей жизни, что без него уже как-то… непривычно даже.

Он появляется за пять минут до конца рабочего дня. Я в этот момент как раз обслуживаю последнего на сегодня клиента, а точнее клиентку, очень скандальную, которая решила что мы оставили на ее машине царапину во время ремонта и просто не хотим признаваться в этом. А то, что чинила она у нас машину неделю назад, а царапину на двери обнаружила только сейчас, ее не волнует. Скорее всего в нее на парковке кто-то въехал и смылся, а винить она пытается нас.

Я из последних сил и самых-самых последних клеток терпения пытаюсь поговорить с ней нормально и выдыхаю, когда появляется Мирослав. Он такие проблемы решает сильно лучше меня, особенно когда дело касается рассерженных женщин. Он включает все свое обаяние, которого у него немало, и успокаивает их буквально за пару минут.

Так и происходит. Ему хватает и двух минут, чтобы она ушла и наконец-то отстала от нашего автосервиса, а я за это время успеваю в очередной раз пожалеть о своей гиперответственности.

Я буквально валюсь с ног. Сил нет никаких и ни на что, я даже пару лишних слов сказать не могу, настолько устала. Права была Еся, а я как обычно никого не послушала.

— Принцесса, ты хорошо себя чувствуешь? — подходит ко мне Мирослав, прикладывая руку ко лбу. — Прохладный, жара нет.

— Я просто почему-то очень-очень-очень устала.

— Интересно почему, — он закатывает глаза. Можно подумать… — Посиди тут, я схожу в кабинет и приду, поедем домой.

Он даже усаживает меня на стул за моей стойкой, только потом уходит. Его нет и правда всего пару минут, я собираю свои вещи в сумку, прощаюсь со всеми убегающими домой и… и замечаю снова звонок от тети Кати. Что ей снова надо? Я устала слушать, правда. Не хочу. Не готова.

Смотрю на экран телефона, звук которого разлетается по всему холлу, и не могу ни скинуть, ни ответить, ни даже банально убрать звук. Не могу. Как будто нет сил даже на это.