– Я заплачу еще столько же, – добавляю убедительно.

– Я ни в коем случае не сомневаюсь, Данияр Ленарович, – женщина краснеет от стыда.

Я кивнул, потому что знал, что не в деньгах было дело. В этой семье я был уверен.

– Я сделаю все, что в моих силах. Девочка сильная и здоровая, она справится, – говорит она и скрывается за дверью.

Настя была рядом со мной. Всего в нескольких шагах от меня. Это будоражило. Она любит нашего ребенка, но ненавидит меня, вот парадокс.

Я не знаю, соберется ли Настя с мыслями, но я надеялся, что она одумается. Я велел ей сосредоточиться на родах, ребенок – это первостепенная задача сейчас.

«Не хочу тебя вспоминать».

Эти слова приводят в ярость, но я хорошо научился держать себя в руках. Когда Абашева уходит к моей жене, я решаю уехать отсюда, но оставляю вместо себя главного по моей охране.

– Юсуф, будь моими глазами и ушами. Каждый час доктор будет выходить и докладывать тебе о состоянии жены.

– Понял, Данияр Ленарович.

– Каждый час ты должен узнавать, что происходит в палате.

– Не сомневайтесь во мне. Повсюду наши люди и люди господина Шаха, все будет в порядке.

Я кивнул. Видимо, Юсуф видит, как меня контузит, поэтому говорит размеренно.

– А вы как? Без охраны? – доносится в след.

– Обо мне не беспокойся, – бросил, не оборачиваясь.

Забравшись в машину, включаю обогрев зеркал. Выдвигаюсь домой по темноте и сугробам, за ночь сильно намело. За рулем начинаю чувствовать себя увереннее, но внутри до сих пор колошматит.

«Она, кстати, изменилась. Тихая стала, зашуганная. Не такая как раньше. Не цепляет, согласись, Дан?».

На светофоре грубо потираю лицо. Не выспался, с самолета сразу к ней летел, но Настя не оценила.

Да, она изменилась. Но все равно, блядь, цепляла. Тем более, Настя скоро мне ребенка подарит. Отцом стану. Как прежде не будет, нас пропустили через мясорубку весной, теперь приходится по кускам друг друга собирать.

Сзади сигналят, я задумался и не увидел зеленый. Во втором часу ночи на проспекте скопилось немало машин. Запоздало трогаюсь и хватаю вибрирующий телефон.

– Не спишь? – спрашивает Шах.

– Рад бы. Настя рожает, – докладываю сухо.

– Понятно. Слушай, по Вяземскому новости есть. Как и ожидалось, его убрали. Нам даже руки не пришлось марать.

– Значит, он говорил правду. За ложь не убирают, – мрачно заключил я, выруливая к коттеджному поселку. В пустой дом особо не тянуло, но вариантов не было. Надо выспаться.

– Осторожно там. Ну и скажешь потом, сын или дочь будет, – без эмоций сказал Шах.

– Обязательно.

Я скинул звонок.

Скоро буду дома. Высплюсь. Настя сейчас мучается, уверен, ей плохо. Правда добивает ее дополнительно. Но без меня будет лучше. Заберу их потом, и разберемся со всем. Придет в себя, поговорим как взрослые.

Разница в возрасте, конечно, накладывала отпечаток. Ей 22, мне 31. Представления о мире у нас разные, она будто еще ребенок, которого заставили повзрослеть.

Возле дома меня напрягает яркий свет в зеркале заднего вида, приходится сбавить скорость и следовать, наблюдая. Через сто метров добавляется еще несколько авто, они набирают скорость и прижимают к обочине.

До дома доехать не успел.

В машине лежало только два ствола, без охраны это почти как голый. Я выхожу из автомобиля только убедившись, что меня преследует собственный дед.

После рассказов Вяземского я не уверен, что я такой ценный внук, поэтому беру с собой оба ствола сразу. Так паршиво мне было только после того, как мою женщину захотели под другого положить.

– Не спится, дедушка Назар? – слегка усмехаюсь, хотя сам на взводе. Только ночной мороз остужает пыл, металл в кармане вмиг леденеет.

– Ты едешь из роддома, – напряженно выдает он. – Она что, действительно от тебя беременна?!

Я мазнул взглядом по дедовской свите, не волнуясь за себя. Я единственный живой внук, ему незачем меня гробить. За жену стоило волноваться, а теперь еще и за ребенка.

– Да. Настя рожает моего ребенка. Прямо сейчас. Что собираешься делать на этот раз? Вяземского ведь нет.

Иду в открытую, скрывать нечего.

Дед поморщился, я почти видел, как работают его извилины в голове, но долго ждать на морозе я не планировал. Меня, честно говоря, вырубало в сон.

– Как такое возможно, что это твой ребенок? Она ходила в больницы, врачи писали другие сроки! Я был уверен, эта неверная вертихвостка изменила своему больному мужу! – сердился дед.

– Я следил за ней лучше, – перебиваю хлестко. – Она наблюдалась у моего доктора. С самого начала я окружал ее ложью, чтобы кормить этой ложью моих врагов.

Выстрел в самое сердце. Назар понимает, в чей адрес я выплюнул эти слова.

– Все, что я делал, я делал ради тебя. Ты – мой самый любимый внук, Данияр. Ты – моя единственная надежда, потому что твой отец отказался продолжать мое дело. Значит, так: когда ребенок родится, ты должен от него избавиться.

Только всевышний помогает мне держать себя в руках и проявлять уважение к старику. Крупицы уважения. Только из-за возраста. Меня так учили, а Шах тогда надо мной смеялся.

– Если родится девочка, эта потаскуха должна забрать ее и исчезнуть восвояси. Если родится наследник, то ты знаешь, как решается эта проблема в нашем мире…

Я не позволяю договорить.

Делаю шаги, преодолевая сугробы, и смотрю на Назара сверху вниз.

– Катись к черту со своими надеждами, Назар, – весьма вежливо цежу. – И наследство себе оставь. В жизни тебе не видеть моего прощения за ту мясорубку, что ты для нас с ней устроил. Век тебе не отмыться.

– Следи за словами, Данияр, – пригрозил Назар, гневно выдувая пар из своего рта. – Ты знаешь, с кем ты разговариваешь?!

– Хоть с самим дьяволом, хотя даже дьявол не способен на такие зверства.

Губы деда затряслись, он гневно сощурился.

– Значит, так, – повторяю я, – убери руки от моей жены и от моего еще не родившегося ребенка, и будет тебе счастливая старость. Вот мое тебе слово.

Я развернулся, двинувшись к машине. Рукой успокаивающе поглаживаю пистолет и смотрю по сторонам, только будет шорох – придется навести шуму.

– Я тебя в последний раз прошу: сделай как я велю, – донеслось в спину. – Я все для тебя положил. Я расчистил тебе дорогу в мир власти и богатства. Я устроил брак с дочкой Алябьева, у тебя будет еще много детей.

Остановившись по колено в снегу, я обернулся.

– За детей спасибо, конечно, но у меня уже есть.

Резко открываю дверь и сажусь в машину.

– Блядь! – выругался тихо.

У нас с Назаром всегда были напряженные отношения, еще будучи юнцом я шел ему наперекор. До моих двадцати лет Назар настойчиво твердил моему отцу подарить ему больше внуков, но не задалось.

Не уверен, что я был бы жив при наличии более послушных внуков. Скорее всего, лежал бы я сейчас вместе с братом.

Резко тронувшись, я торможу прямо перед дедовской машиной. Уезжать они не собирались, заточив меня в кольцо.

Дед ждал ответа.

Я ухмыльнулся, отъехал назад и с наслаждением утопил педаль газа в пол, в считанные секунды протаранив три автомобиля, но выбравшись из кокона.

– Девочку, – попросил я вслух. – Рожай девочку, Настя. Наследников потом сделаем, сейчас не время.

Вернувшись домой, я положил телефон рядом и проспал до самого обеда. Звонков от Юсуфа не было, я набрал сам.

– Да, господин…

– Почему не докладываешь? – разозлился я. – Ты видел время?!

– Так, ничего не происходит. Ваша жена еще не родила, но беспокоиться не о чем. Моя жена шестнадцать часов рожала, Данияр Ленарович. Это не предел.

Я поджал губы и спустился вниз. Так долго, я надеялся проснуться и услышать, что у меня родилась дочь. Я позвонил в офис и отменил все встречи на сегодня, нужно было подготовить детскую, да и вообще понять, как с Настей себя вести и что с Назаром делать.

В детской все было устроено как мы с ней хотели. Как весной перед мясорубкой обговаривали: нейтральные стены, никакого деления на розовое и синее, Настя не любила яркие цвета.