Обе команды побежали к новой линии схватки.

На противоположной стороне поля другой тренер размахивал рукой, пытаясь заставить свою команду двигаться быстрее. Но одна из причин, по которой мы доминировали сегодня на поле, заключалась в том, что наша команда была в лучшей форме. Их нападение, и защита были хуже.

Меньше одной минуты.

Они заработали первый даун (прим. ред.: первый даун — это ключевой термин и статистический показатель, который обозначает успешное продвижение команды к своей конечной цели — достижению энд-зоны и набору очков), но, если мы остановим их в этом забеге, игра окончена. Черт возьми, игра уже была окончена, но мне не нравилось заканчивать игру, когда другая команда набирает очки в последнюю секунду.

— Давайте. — Я захлопал в ладоши, мое сердце бешено колотилось.

Как раз в тот момент, когда я собирался спуститься к боковой линии, чтобы быть ближе, на трибунах раздалось скандирование.

Вперед, Биг Блу. Вперед, Биг Блу. Вперед, Биг Блу.

Каждое слово было подчеркнуто хлопком.

Я позволил ритму этого скандирования проникнуть в мою кровь, подпитывая волнение, пока шел по боковой линии. Я взглянул вверх, еще раз проверяя часы, как раз в тот момент, когда изображение на джамботроне (прим. ред.: джамботрон представляет собой видеодисплей, использующий технологию широкоэкранного телевидения) изменилось.

Лицо Милли заполнило экран. Она понятия не имела, что находится в кадре. Ее внимание было полностью сосредоточено на поле, на лице застыла маска сосредоточенности. Она была в энд-зоне, как и раньше, стоя в секции, отведенной для особых гостей и богатых спонсоров. Ее предплечья покоились на металлическом поручне. Вокруг ее шеи был обмотан шнур с пропуском.

Почему она была на экране? Это был ее друг, оператор? Возможно, он был так же одержим ее лицом, как и я.

Мне потребовалось усилие, чтобы отвести глаза и сосредоточиться на поле как раз в тот момент, когда центровой отбил мяч.

Их квотербек сделал несколько шагов, и это было все, что он успел сделать, прежде чем линия порвалась, и он был сбит с ног. Сак (прим. ред.: сак — нападение на квотербека за линией схватки в американском и канадском футболе) и потеря пяти ярдов.

— Да. — Я снова взглянул на экран.

Милли кричала вместе с окружавшими ее людьми. Ее руки были подняты в воздух, когда она подпрыгивала вверх-вниз.

Боже мой, она была потрясающей. И пропала слишком рано. Камера переместилась на другую зону восторженных фанатов.

Оборона другой команды развалилась после удаления. Они преодолели два ярда и попытались атаковать, но мы удерживали их, пока счет не стал равен нулю.

Стадион взорвался.

— Да. — Улыбка растянулась на моем лице, а сердце выпрыгнуло из груди.

Торен добрался до меня первым, хлопнув по плечу.

— Поздравляю, тренер! — Ему пришлось кричать мне в ухо, и все равно я едва слышал его из-за шума.

— Первая победа. — Я рассмеялся.

— И не последняя. — Он ухмыльнулся, когда команда окружила нас толпой.

Я похлопал по шлемам. По плечам детей. Я протиснулся сквозь толпу, пробираясь к центру поля, чтобы пожать руку другому тренеру.

Следующим меня нашел репортер с местной радиостанции, а за ним репортер новостей, которому нужен был звуковой фрагмент, чтобы закончить прямую трансляцию.

Я проделал все действия, произнес реплики, которые репетировал на прошлой неделе, поблагодарив нашу команду и моих сотрудников за их тяжелую работу. Я похвалил другую команду за отличную игру, и когда меня спросили, рад ли я быть в Монтане, я честно ответил «да».

Затем, наконец, я смог пробежаться трусцой по полю, присоединиться к команде в раздевалке и лично поздравить их, прежде чем отпустить в раздевалку, чтобы они приняли душ и переоделись.

Я был последним, кто вышел из раздевалки, стадион почти опустел, пока я разговаривал с командой.

Я уже собирался направиться в полевой дом, когда до моего слуха донесся знакомый смех.

Милли все еще была в энд-зоне, пожимая руки нескольким спонсорам, одетым в королевский синий и серебристый цвета.

Часть меня хотела поговорить с ней. Закрепить эту победу поцелуем. Вот только, когда люди, с которыми она разговаривала, ушли, их место заняли другие. Она работала. Она была занята.

И наши отношения — если у нас вообще были отношения — были тайной.

Поэтому я повернулся и последовал за своей командой в полевой дом, вернувшись в свой кабинет, где сел в кресло и решил сделать звонок, чтобы узнать, как дела у Джоуи.

— Привет, папочка, — ответила она, хотя я звонил Стефани.

— Привет, принцесса. Как проходит твой день?

— Хорошо. Вы, ребята, выиграли, да?

— Ага. Вы смотрели?

— Да, немного.

Лучше, чем ничего.

— В следующий раз, может быть, ты придешь.

Курт может пойти нахуй, если когда-нибудь скажет мне не приводить Джоуи на игры.

— Конечно. Можно мне пойти с Милли?

— Э-э, может быть. — Я вздохнул. — Помни, сегодня вечером я должен пойти на мероприятие. Оно начнется примерно через час. Потом я буду дома.

— Когда ты вернешься домой? До или после того, как я лягу спать?

— Наверное, до.

— Но что, если после? Могу я не ложиться и подождать?

Я усмехнулся.

— Да. Ты можешь не ложиться.

— Класс. — Джоуи будет болеть за то, чтобы я вернулся домой после девяти.

Я закрыл глаза, желая, чтобы у меня не было этого проклятого мероприятия, чтобы я мог просто пойти домой и провести время со своим ребенком.

— Увидимся позже. Будь добра к Стефани.

— Я так и сделаю.

В ту минуту, когда она закончила разговор, я обмяк в кресле, адреналин от игры все еще циркулировал в моей крови. Мои колени подпрыгивали. Пальцы постукивали по подлокотникам. Я уже собирался уходить, побродить по залам или пораньше отправиться в центр города в бар, где проходило мероприятие, когда в дверь моего кабинета постучали.

В дверях появилась Милли.

— Хорошая игра, тренер.

— Спасибо. Я не был уверен, что увижу тебя сегодня. Думал, ты будешь в вип-ложах, болтать со спонсорами.

— Обычно, да. Но было больше восьмидесяти градусов (прим. ред.: примерно 27С), а Курт не любит, когда ему жарко. Или холодно, если на то пошло. Он открывает вип-ложу в те дни, когда погода не идеальна. Так что сегодня гости были в энд-зоне, поэтому я развлекала их.

— А. — Я предположил, что ей это нравилось.

Она огляделась по сторонам, глядя куда угодно, только не на меня.

Как она это делала? Когда она была в комнате, я изо всех сил старался смотреть куда угодно, только не на нее.

Я не потрудился включить свет, когда вошел, но даже с задернутыми жалюзи на окнах за моей спиной в помещении все равно было светло. Достаточно, чтобы я мог рассмотреть изящную линию носа Милли. Мягкие розовые надутые губки.

Как я вообще оказался с Сиенной, а не с Милли, до сих пор оставалось чертовой загадкой. Может быть, потому, что Сиенна была такой смелой. Такой агрессивной в своем стремлении. Она была красивой. Тоже была спортсменкой, так что это у нас было общее. И она трахнула меня в ту ночь, когда мы познакомились. Спишите это на то, что я был глупым парнем, слишком много думающем о своем члене.

— Видел тебя сегодня с парнем с камерой, — сказал я, вставая со стула, чтобы обогнуть стол, а затем присев на его край.

Она покраснела.

— Я знаю парня с камерой. Он время от времени показывает меня на джамботроне.

Еще один бывший? Я воздержался от вопроса. На данный момент.

— Что ты здесь делаешь?

Впервые она нашла меня. Почему?

Милли прикусила нижнюю губу.

— То, что произошло в туалете на днях. Мне жаль.

— Не стоит. — Я прокручивал этот разговор бесчисленное количество раз. Она всего лишь была честна. Я не мог винить ее за это. — Я не хочу причинять тебе боль, Миллс. Не знаю, к чему это приведет, но я хотел бы получить шанс выяснить. Если ты готова к этому.

Между ее бровями образовалась складка. Она неподвижно стояла в дверном проеме. Не снаружи. Не внутри. Посередине. Затем, на вдохе, эта складка исчезла. Ее карие глаза смягчились. Она сделала шаг в кабинет, повернувшись, чтобы закрыть за собой дверь и щелкнуть замком.