Сыграв в темпе марша припев, мы снова сделали модуляцию и закончили тем же мажорным аккордом.

Я продолжил: «Шампанское тоже – разрешите считать открытым. Прошу наполнить бокалы».

После чего выдал очередную ветхозаветную остроту, или – как говорят особо тупые свадебные шпрехмейстерши – репризу: «Мужчины, ухаживайте за дамами. Не забывайте, что сегодня может наступить такой момент, когда дамам придётся ухаживать за вами».

Пока гости открывали шампанское, я подбежал к молодожёнам – на предмет выяснения, как их теперь называть.

Получив добро на «Ларису и Владимира», я громко провозгласил: «Уважаемые гости! А сейчас давайте пожелаем долгих лет супружеского счастья нашей очаровательной паре – Ларисе и… Олегу!».

Клянусь, я и поныне не знаю, откуда вспрыгнул мне на язык этот злополучный Олег.

Ну, оговорился. С кем не бывает? Но почему вместо Володьки – именно Олег?! Тот самый Олег, с которым бедная Усуся встречалась до своего нынешнего жениха?!

Возможно – совпадение. Точно такое же, как недавняя заморочка безусого экстрасенса о спасении моего деда и реальная история с еврейским погромом в пригороде Вильно…

«Так, значит, вы уже в курсе насчёт Олега?!» – пробормотал Алекс-Володька. И вдруг заорал, указывая пальцем на тёщу: «Это она, она! Его подговорила эта старая сука! Я видел, как она с ним шепталась!».

«Ах, це моя мати стара сука?!» – воскликнула Усуся и залепила жениху пощёчину.

Алекс-Володька в долгу не остался и заехал невесте по печени.

К новобрачному подскочил родной брат Усуси. Через мгновение новобрачный утирал рукавом окровавленный нос. Первым, кто запустил в него тарелку, была тётя невесты Елизавета Васильевна Мыскина, старший продавец магазина готового платья, приехавшая на свадьбу аж из Конотопа…

Гости пошли врукопашную – стенка на стенку.

Это был день летающих тарелок, подбитых глаз и размётанного по стенам холодца.

Мы похватали микрофоны, инструменты и попытались было покинуть поле брани. И тут раздалась пронзительная трель милицейского свистка – это выскочила из кухни бесстрашная Манюня. Драка прекратилась. Манюня продолжала свистеть. Щёки её раздувались, как у легендарного джазового трубача Дизи Гиллеспи.

«Немедленно прекратите безобразие, иначе через минуту здесь будет милиция!» – объявила гостям Манюня.

Дело приобретало привычный для крестьянской свадьбы оборот. Бойцы, только что бившиеся насмерть, пустили по кругу бутылку. Мероприятие продолжалось, – предстояли жареные куры, одаривание, шашлыки и сладкий стол. Я объявил проветривание. Жених умывался в туалете. Публика вывалила на улицу – покурить.

– Что случилось, чувак? Ты что-то не то ляпнул?! – поинтересовался Бонифаций.

– Всё бывает. И на «А» бывает, и на «О» бывает, и на «Ё» бывает, – ответил вместо меня Диоген.

Мы тоже пошли курить. Но не на улицу, а в предбанник.

– Надо бы с этого мудачья снять бабки. А то кто его знает, – что у них на уме, – сказал Электрошурка.

– Да мне сегодня как-то не в жилу, – ответил я. – Пусть пойдёт Андрюха. Или Боня.

– Нет, чувак. Ты командир, ты и пекись о башлесостоянии коллектива, – возразил Бонифаций.

Пришлось объяснять, что именно мне – сегодня могут не дать ни копья, да ещё и накостылять по рылу – за этого мифического «Олега», неизвестно откуда спрыгнувшего мне на язык. За бабками было решено командировать Андрея.

Мы поднялись в зал. Обе мамы собирали с пола осколки посуды и ошмётки паштето-винегрето-холодца. Манюня с папой жениха переносили уцелевшую закуску со стола на подоконники. Надлежало сменить скатерти. Ко мне подошёл мужичонка в белоснежной вязаной кофте и попросил спуститься в предбанник, к жениху. Мы вышли в предбанник, но там было пусто. Мужичонка выглянул на улицу.

– Вон он здесь, курит, – сказал мне мужик.

Я вышел. Перед входом стояла гомонящая мужская компания.

– Видишь ли, тут такое дело, – начал было мужик.

– Погодь, Петро, я зроблю це краще – перебил его здоровенный жлобяра и врезал мне вдруг коленом – промеж ног…

Дичайшая боль. Ни вздохнуть, ни охнуть. Я согнулся пополам и повалился на снежок.

…У этого амбала меня отбили трое.

Благодаря этим троим – уже через мгновение – я оказался в салоне старенькой «Победы», стоящей у обочины.

Град кулаков застучал по стёклам и крыше автомобиля.

Водила включил газ и тронул машину с места.

«Спасён…» – подумал я.

…Мы выехали на Красношкольную Набережную и остановились недалеко от кафе «Факел». Шоферюга заглушил мотор и сходу отоварил меня кулачищем в подбородок. В глазах взметнулся и сразу погас синий фейерверк искр.

Я почувствовал, что из меня выходит жизнь (оказалось, жизнь может заканчиваться фейерверком…).

Ещё фейерверк… И ещё…

…Когда я был маленьким, бабушка читала мне сказку: «…И почувствовал царь, что пришла к нему смерть, и велел он позвать царевича…».

Тогда я никак не мог понять, – как человек может ощутить приближение конца.

…Река ещё не успела покрыться коркой льда.

…Обволакивающий, впивающийся в тело холод сковал руки, ноги, шею, ударил в виски. Ощущение умирания мгновенно отлетело. Почувствовав вдруг необычайную, воловью силу, я легко оттолкнулся от липкого речного дна и попытался выплыть, выскочить, выкарабкаться на гранитный берег…

История с дедушкой, которую преподнёс мне экстрасенс, температура воды в реке…

Это уже чересчур.

Но где же та, четвёртая?

Всё отдам!

Жизнь соткана из совпадений.

Из случайных совпадений.

Редко – из счастливых.

Говорят же: «браки заключаются на небесах», «миром правит любовь»…

Бывают, правда, исключения.

Братья-близнецы Проушанские работали со мной в одном отделе. А отец их – заведовал складом готовой продукции на заводе шампанских вин. И было бы всё у него хорошо, если б не две новенькие кладовщицы – Светка и Олька.

Начали вынюхивать, как старые бабки, – что, куда и зачем.

А на складе, известно, – левый товар, пересортица…

Много чего нарыли подсиживательницы. Пакет нестандартных этикеток, подчистки-подправки в реестре учёта, поддельную печать. И – самое главное! – что двоюродная его сестрица имела тесный контакт с очернителем советской действительности Юлием Даниэлем – когда означенный очернитель учился в Харьковском универе…

Намекнули. И на очернителя, и на недостачу вино-коньячных изделий в общем размере 3952 единиц. Уйди, мол, сам. Не то – под монастырь подведём.

И когда зав. складом узнал, что Светка и Олька взяли путёвки на море в пансионат «Шепси», он, не раздумывая, приобрёл в профкоме две такие же путёвки – для своих красавцев Марика и Гарика.

А поскольку проезд до места назначения винзавод обеспечивал в централизованном порядке, то и билеты у его сынков и обеих кладовщиц оказались – в одно купе.

Сели-поехали. Перекусили совместно, шампанского жахнули, анекдоты потравили. А когда из поезда выгружались, Марик взял Светкин чемодан, а Гарик – Олькин. Как говорил Лёха Каратеев из доменного отдела: «Это есть, и это надо любить!» (чувак потом в первые секретари выбился).

В такой незамысловатой комбинации они и отпуск провели, и заявления в ЗАГС подали. И свадьба у них была общая (двойная экономия) в ресторане «Турист» на 150 человек. И подарил папа каждой паре – по квартире, по «жигулю» и по хорошей сберегательной книжке, а невесткам своим – ещё и по колечку с брюликом. И угомонились кладовщицы, и перестали под папеньку копать. Им даже лучше – свёкор во имя их же блага горбатится, свободой личной рискует.

Настало время безалкогольных свадеб. Лигачёв виноградники вырубать начал. Закрыли винный завод, Проушанского-старшего на пенсию спровадили. Да что там – на пенсию! Советская власть рухнула, Союз распался, Путин от третьего срока отрёкся, – а две эти парочки живут себе душа в душу – вот уже 35 лет, и дети у них чудные, и внучата уже есть.