В кабаках Коля вёл себя довольно-таки странно. Садился поближе к эстраде. Чуть ли ни мордой к морде – с вокальной колонкой. И, трезвый до одури (что было на него совершенно не похоже), сидел целый вечер над каким-нибудь салатиком или чашкой кофе. Каждые три четверти часа – обязательно с сумкой – отлучался в туалет. Определённо – подхватил, мудило, триппер, утверждали проницательные официантки. В их глазах он был хроническим холостяком. Мало кто знал, что Коля женат, и что жена его, Жанна, вот уже шесть лет живёт в Алуште, где работает в кабаке певицей… Остроумные музыканты улыбались и напевали на ушко официанткам перелицованные опереточные куплеты: «…Ты душу вином согрей-ка И в зубы возьми бутерброд. Играет и песни поёт Весёлая гонорейка, Весёлая гонорейка!..» Вскоре по Харькову поползли нехорошие слухи. Электрошурка Мы не горели желанием иметь дело – ни с алконавтом Сума-сбройтом, ни с алконавтом Черкашиным. И тут Боню осенило – взять на басовку Шурку Жукова – поющего ритмача, работавшего у нас на подменах. Нотной грамоты Шура не знал, зато по слуху играл клевёйше. То, что Жуков не был басистом, Боню не перчило. Бонифаций знал, что недавно Жуков отоварился самопальным рабочим комплектом: двумя колонками, усилкбм, ревером и брянским микшерским пультом. «Жуков чувак хваткий, – говорил Бонифаций. – Возьмёт басовку, месячишко на чувихе помакетит, и заиграет она у чувака так, что за милую душу». Шурик Жуков, вкалывавший слесарем на «Гидроприводе», ухватился за Бонино предложение и тут же разжился болгарской басовкой «Орфей». День ото дня басовка звучала всё уверенней. Кроме того, оказалось, что Шурке под силу отремонтировать любое электротехническое изделие – от электрогитары до электродрели, за что к его имени припаялась приставка «Электро». Вскоре мы зазвучали довольно сносно. Боня сделал благое дело. А благое дело, как известно, никогда не остаётся безнаказанным. Стихи из багровой тетради Пусто в доме моём. В зеркалах – ни улыбки, ни блика. Ты ушла навсегда. Я не прав. Я, бесспорно, не прав. Ты шагнула в окно – с высоты журавлиного крика И упала на землю, все бусинки вмиг растеряв. Ты разбилась о рифмы, об ямбы моих заморочек, Об картошку-пюре и домашний вчерашний гуляш, Об ухмылки приятелей, о неприятие строчек, Об надежды слащавой умильно-дебильный муляж. Я тебя умолял: не бросайся, не прыгай, не надо! Говорил, что люблю, что безумно тебя я люблю. Ну а ты – мне в ответ – наглоталась крысиного яду, Облилась керосином и злобно полезла в петлю. Утонула в пруду. Сиганула под фирменный поезд, Что везёт бизнесменов крутых из Берлина в Тифлис. Улетела на Марс. Укатила на Северный полюс. Восходящей звездой ослепительно канула ввысь. Мне теперь не заснуть, не вздохнуть, не забыть, не забыться… Сколько можно землицу сырую в башке ворошить?! Без оркестра и прочих понтов – словно самоубийцу — Я тебя поселю навсегда за оградой души! февраль 2003 «Как хорошо актёром быть, являть коварство и отвагу…»
Как хорошо актёром быть, являть коварство и отвагу, На сцену шумно выходить, рукой придерживая шпагу! Красивым голосом вещать – о судьбах Фландрии свободной, Винища привкус ощущать, цедя из рюмки чай холодный, Смотреть на красочный прибой, вдыхая запах декораций, Вступать со злом в неравный бой, за слабых смело заступаться! По ходу пьесы быть убитым – на землю рухнуть, как стена, И видеть глазом приоткрытым, как плачет по тебе жена. Кинжал под мышкой стиснув острый, на пыльной площади лежать И знать, что смерть твоя – притворство, и жадно занавеса ждать… март 2003 «Мне последние два дня снится всякая фигня…» Мне последние два дня снится всякая фигня: «Чито-врито-Маргарито» и дырявое корыто, Сине море кверху дном на дороге за окном, Дядя Изя на карнизе, красный флаг на Парадизе И в тиши Эдемских вод – здоровенный химзавод! Снится первое свиданье во дворе напротив бани И невеста в неглиже – в коллективном гараже. До-ре-ми-фа, ля-си-до-ре, кляксы, рифмы, коридоры, Снится двойка по физ-ре и помойка во дворе, Старшина на бензобаке, три бездомные собаки, Самоволка, наркота, два «обдолбленых» кота, Семь червей, пятьсот «на горке», преферансные разборки И Зиновий заводной – без одной на «восьмерной». Снится Бердникова Бэлла из проектного отдела, Общежитие, матрас и романс «Я встретил Вас». Снится старая канава и соседка баба Клава. И, конечно, дом родной с покосившейся стеной. И парадное с крыльцом – с человеческим лицом. Снится детство, снится юность, снится, будто ты вернулась… Просыпаюсь весь в поту и ору: «Атас! Ату! Караул! Пожар! Беда! Ни за что и никогда!». …Вот какая мне два дня снится страшная фигня!.. октябрь 2003 «Взрыв – и навзничь!.. У, шалава! Комья глины, грохот, свист…» Взрыв – и навзничь!.. У, шалава! Комья глины, грохот, свист… Отлетел портфель в канаву, хлястик на кусте повис. Изошла рубашка кровью, гарью выело глаза. Тяжко раненный любовью, отползаю, отполза… октябрь 2003 «Желаю своему врагу – не стопку водки к пирогу…» Желаю своему врагу – не стопку водки к пирогу, Не кашу с мойвой на обед, не головой – о парапет, Не гильотину во дворе, не кобру в мусорном ведре, Не колбасы протухшей впрок и не кинжал бандитский в бок. О, ниспошли ему, Господь, не обессиленную плоть, Не жар, не кашель, не озноб, не флюс, не язву и не зоб! Пошли ему не Колыму, не пепелище, не суму — Пошли, Господь, любовь ему… ноябрь 2004 Любовь нельзя купить Всё отдам! Еженощная пытка «Бабилоном» была введена мной. |
