В иной день после такой книги он бы сделал перерыв, вышел размяться или наскоро перекусить в лапшичных рядах Пристани, чтобы работать до позднего вечера. Однако он обещал Тиане прийти пораньше, поэтому попросил у библиотекаря очередную рукопись. Коран-Ра принес ему подшивку писем и отчетов священников храма, забранных в кожаный переплет. По его словам, документам было не менее трехсот лет — и они оказались последними из разряда самых древних письменных трудов на эсхатонском в библиотеке. Сет-Дар от отца Сайласа уже знал, что первые священники Золотого храма использовали для переписки только эсхатонский язык, отчасти чтобы поддерживать культурные традиции, а отчасти, чтобы усложнить жизнь валонийцам и аракейцам, которые любили совать нос в чужие дела. Новым поколениям священников, оторванным от древней культуры, учеба эсхатонского давалась все труднее, и примерно сто лет назад этот язык почти окончательно забыли даже в среде служителей культа Огненного Умы.

Документы содержали запутанную финансовую отчетность, а также контракты на поставку благовоний и утвари. Сет-Дар уже был готов закрыть подшивку, как при беглом взгляде зацепился за словосочетание «новый храм». Он взялся за словарь и вскоре перевел отчет одного из священников настоятелю.

«Статуя установлена в новой храме. Одиннадцать из двенадцати фигур готовы. Дверь Плача завершим к следующему выходу Ночного ока, если (неразборчиво). Я сообщу, когда можно перевезти ключ и Испускающие свет. Еще раз благодарю вас за мудрое решение: нельзя, чтобы ключ к силе Огненного Умы хранился вместе с замком. Раз мы не имеем права уничтожить механизм, наша обязанность сохранить (непонятное слово) в безопасности».

Сет-Дар догадался, что речь в тексте идет о храме в Кровавой долине. Там было как раз двенадцать фигур невов и статуя Огненного Умы. «Дверь Плача» — красиво сказано: изображенный на двери Ума плакал кровавыми слезами. Интересно, кто нацарапал на пороге ту самую фразу на эсхатонском, благодаря которой они проникли внутрь? Вряд ли строители, скорее, уже те, кто незаконно проник в храм… Наконец, «Испускающие свет» (Сет-Дар долго копался в словаре и в своих записях, чтобы подобрать подходящее определение) очень походили на дайлы в руках невов. Остался только «ключ»… Механик нахмурился. А что если «ключом» священник из прошлого называл «Слезы Умы»? Сайлас говорил, что ожерелье перевезли в другой храм, но что, если сам храм был построен для того, чтобы его хранить? Если так, то понятно, почему храм в Кровавой долине забросили: ожерелье похитили и место стало ненужным, вход замуровали.

Еще интереснее было бы объяснить фразу: «Нельзя, чтобы ключ к силе Огненого Умы хранился вместе с замком». Означает ли она, что «Слезы Умы» изначально использовались для ритуала в Золотом храме и лишь потом в целях безопасности были перевезены в другое место? Интуиция подсказала Сет-Дару: он наткнулся на что-то важное.

От возбуждения механик вспотел. Ему захотелось поскорее поделиться этим открытием с отцом Сайласом. Он поспешил на поиски священника.

В храме Сайласа не оказалось. Сет-Дар не решился расспрашивать о нем у незнакомых служителей и спустился по каменной лестнице к входу в подземный храм. В привратницкой, как обычно, дежурил отец Шан. Тот сообщил, что Сайлас ушел в город, будет к вечеру. Сет-Дар скрепя сердце решил отложить беседу до утра. Он обещал Тиане провести время с ней.

Домой механик возвращался в приподнятом настроении. Он вновь и вновь повторял про себя выученный наизусть текст. Если «Слезы Умы» — «ключ», значит, его как-то можно применить. Он уже видел, как при помощи обычной капли крови открывается железная дверь храма. Может ли быть, что и ожерелье предназначалось для чего-то подобного? Например, с помощью него можно попасть в тайник. Тогда ясно, почему его решили держать подальше от Ка-Дифа. Тайник, скорее всего, в Золотом храме. Это древняя постройка, в стенах могут быть потайные полости. Отец Сайлас, возможно, догадается, где следует искать.

Сет-Дар был так погружен в свои мысли, что, подойдя к дому, не заметил, что его поджидают. Когда он открыл входную дверь, то услышал за спиной:

— Господин Арко?

Перед ним возникли двое мужчин в штатском с огнедыхами на поясе. В первый миг Сет-Дар вздрогнул: ему показалось, что подельники покойного Тарко Одноглазого пришли свести счеты, но затем сообразил, что контрабандисты не стали бы разгуливать среди белого дня по Красной Горке с оружием. В подтверждение догадки, один из мужчин отвернул лацкан курки и показал жетон Голубого сыска.

— Что угодно, господа?

— Именем короля! Пройдемте с нами, — последовал суровый ответ.

Сет-Дар решил, что его вновь вызывают на допрос по поводу недавней перестрелки. Он бросил озабоченный взгляд на окна квартиры. Вернулась ли Тиана, видит ли эту сцену? С одной стороны, ему хотелось предупредить ее, чтобы не волновалась, с другой стороны, очень не хотелось вмешивать. Пусть держится подальше от королевских следователей.

Механик пошел с агентами. За углом ждала карета с черными шторками на окнах. Они сели внутрь. Всю дорогу агенты не сводили с него глаз, словно хорошо обученные сторожевые псы, готовые в любой момент кинуться в драку.

Как ни уговаривал себя Сет-Дар, что ему не стоит бояться допроса, на душе стало неспокойно. Уж очень много законов он нарушил в последнее время. В голове вертелась спасительная догадка: вдруг он срочно понадобился Кримеру? Тот теперь занимал пост старшего следователя и вполне мог отрядить за ним агентов. После того, как они с Тианой спасли из лап головорезов Лану Шибу, их отношения с сыщиком еще сильнее потеплели. Сет-Дар не сомневался, что Кример поможет им в случае небольших неприятностей. Беда, однако, заключалась в том, что ни похищенные «Слезы Умы», ни знакомство с Торусом Мэйвом на «небольшие неприятности» не тянули.

Карета подъехала к зданию Голубого сыска в Королевских Полях, и Сет-Дар воспрянул духом. Он знал, что именно здесь работал Кример. Когда агенты провели механика на второй этаж в кабинет, где велись допросы, он был почти уверен, что сейчас встретит своего приятеля.

Увы! За письменным столом, покрытым потертым зеленым сукном, сидел не Кример, а старший следователь Дан То-Рион. Сет-Дар постарался скрыть разочарование, а вот Дан То-Рион, наоборот, не скрывал радости. При виде механика на его обычно строгом лице с хищным крючковатым носом заиграло подобие улыбки, отчего молодому человеку сделалось не по себе. Он прекрасно помнил допрос, когда Дан То-Рион выяснял подробности перестрелки контрабандистов на складе. Что если служителю закона удалось выяснить, что в деле замешан Торус Мэйв? Стражники могли арестовать самого разбойника, или его брата. Или же Голубой сыск распознал в Теоне аркаирского механика! Тут даже не скажешь, какой вариант хуже: оказаться сообщником разбойника или вражеского шпиона!

Сет-Дар усилием воли отогнал от себя предательские мысли: чтобы ни случилось, этого не изменить. Ему нужно быть собранным, чтобы не подставить Тиану. Любимую нельзя впутывать ни в одну из историй.

Дан То-Рион любезно предложил Сет-Дару присесть и даже осведомился, не хочет ли тот воды: в маленьком кабинете было душно, не спасало даже открытое настежь окно. Механику хотел пить, но он отказался, ему не терпелось побыстрее узнать, зачем он понадобился.

Старший следователь видел волнение задержанного, а потому тянул время: рылся в ящиках, перекладывал на столе папки, листал протоколы, словно с чем-то сверяясь. Наконец, он сделал вид, что обнаружил в записях что-то интересное, закивал сам себе и перевел взгляд на Сет-Дара.

— Я знал, что мы с вами встретимся, господин Арко, — сказал он со зловещей ухмылкой. — Я много лет работаю в сыске и усвоил простую вещь: если человек нарушает закон, то рано или поздно окажется за решеткой. Вы согласны?

Прозвучало угрожающе, но пока ничего не объясняло. Сет-Дар откашлялся:

— Вы правы — злые дела не остаются безнаказанными, господин старший следователь. Но я не совершил ничего предосудительного. Я честный механик-паровик, в поте лица работаю на благо Ка-Дифа и Его Величества. Я дал подробные показания, что не имел дела с убитыми контрабандистами, и, как мне показалось, Голубой сыск счел их исчерпывающими.