Хорошенько ощупал себя и пришёл к выводу, что здесь – где бы я ни был – добрые люди восстановили вообще все: и руки, и ногу, и плечо, и даже глаз починили.

Доволен ли я положительными изменениями?

Не уверен.

Походу – выгорел.

Смотреть опять двумя глазами было даже как-то непривычно. Внутри – страшнейшая пустота. Будто бы уже и, правда, спокойнее было бы в Посмертие оказаться. Совсем сдал, Кир. Одно радовало меч в ножнах стоял у кровати, опираясь о тумбочку – и я так и завис, разглядывая ножны и рукоять.

– Отставить упадничество, мартышка. Еще повоюем, – услышал алтарь и даже немного настроение улучшилось.

– Как у нас дела, Принц?

– Прекрасно. Тебя бережно собрали по кускам. Ты таким целым и прекрасным никогда не был. Ты – произведение лекарского искусства.

– Правда?

– Отвечаю.

– А где мы вообще?

– Пусть будет сюрпризом, – речь Принца сочилась довольством.

Удумал что-то нехорошее.

Так я и задремал. Проснувшись, обнаружил на тумбочке рядом поднос с закрытыми тарелками и кувшином.

На стуле, у ног, лежала квадратом сложенная одежда.

Из еды: каша со здоровенными кусками мяса, прям мясища, отдельно нарезанные фрукты: что-то красное и желтое; в кувшине – остывшее кофе. Обо мне позаботились. Приятно… С большим удовольствием съел все и выпил. От кофе – пусть и холодного – вообще в восторг пришёл. Чисто и от вкуса то отвык уже.

Потом оделся в тёмные простоватые одежды: штаны, майку и ветровку – и вышел из спальни.

***

Аккуратно спустился по лестнице, ориентируясь на свет внизу.

Пахло благовониями так сильно, что аж голова кружилась. Понятно, что для спусков – это не самая благотворная атмосфера.

Из темноты прозвучал хриплый и тяжелый, как подзатыльник, женский голос:

– Очнулся?

– Ага, уважаемая.

От вежливости не убудет.

– Садись.

– Я не вижу ни некра.

– Не ругайся мне тут. Тут безругательная зона.

Две дюжины световых шариков, зеленых и желтых – налипли на разные поверхности: пол, потолок, мебель.

Взрослая женщина в свободных чёрно-серебряных одеждах сидела в большом кресле. Повернулась в мою сторону. Длинные седые волосы, морщины, нос с горбинкой. Лет пятьдесят где-то. Шею и плечи закрывала золотая шаль.

Хозяйка указала мне на стул в двух метрах от нее. Обратил внимание на длинные пальцы.

Взгляд ее – тяжелый, ледяной. Лицо – как мертвое. Никакой особой мимики не наблюдал.

Потрясающее безразличие.

Плохой знак.

Сел.

– Не думай грубить, – подсказал Принц. – Она может распылить тебя щелчком пальцев.

В моменте высказывания у женщины щека дернулась.

Уяснил.

Она еще и внутряки алтарей слышала похоже.

Засада .

– Спасибо за спасение.

– Я Мехри.

– Приятно познакомиться, уважаемая Мехри, – кивнул. – Мое имя вы знаете. Вроде.

– Знаю, – щека ее опять дернулась. – Как тебе еда? Я сама готовила, старалась.

– Спасибо, все было очень вкусно.

– В целом как тебе здесь?

– Пока не понял. Я у вас тут долго?

– Два дня.

Покачал головой:

– Даже не понимаю где нахожусь, и кто вы такая, уважаемая Мехри.

– Вот смотрю на тебя, Кириан, много тебе отдавать придётся. Жалко тебя, солнце мое, – уселась чуть удобнее, выражение ее лица не менялось. – Я с тебя по-божески возьму, потому что ты свой.

– Свой?

На ее мертвом лице, чуть-чуть двинулась бровь.

– Принц ничего не рассказал тебе?

– Не успел, – повинился алтарь.

– Он специфически информацию подает. Так кто вы, Мехри, и чьи интересы представляете?

Она прикрыла рот рукой, видимо улыбку спрятав, потом ответила:

– Я храмовник Жертвы. И интересы соответствующей стороны представляю.

– А это…

– Храм.

– И…

– Когда-нибудь имел дела с храмовниками, Кириан?

– Нет.

Она кивнула:

– Жертва заинтересован в тебе. Целый наследник Императора – у него такого никогда не было. Поэтому тебе пока везет.

Я в ужасе подумал о том, как выглядит тогда невезение.

Мехри продолжала:

– Ты можешь посмотреть на всё это иначе. Сомневаться… На самом деле, ты должен был давно умереть или оказаться захваченным. Но вот здесь тебе что-то помогло, там тебя Пепел смог найти, вот тут песьим шаманам видения удачные пришли, и они сдвинули лёжку на те места, что обещали им легкую добычу.

А еще алтарь у тебя непростой совсем – Император же не мог стандартный куб под последнего сына найти. Конечно, не мог; и мыслеречь, и какие-то способности имеет… Сам понимаешь первый разговор, который у тебя состоится с Жертвой будет болезненным, но если вести речь о более приземленных вещах, а не о квази-божественных… С тебя одно имя сейчас, как восстановишься и уйдешь, и одно потом.

– Убить?

– Нет, – раздражение проявилась на ее лице. – Массаж сделать и подружиться. Что за вопросы, Кириан… Тупость – это не добродетель Жертвы.

– Когда наступит это “потом”?

– Когда захочу.

– Почему так?

По лицу видно было как она боролась с собой, чтобы не грубить.

– Потому что тогда твоя кровь будет что-то стоить. Тогда у тебя появятся силы. Разбухнет от усилков алтарь. Тогда ты будешь думать о пустом троне и злиться. Тогда ты устранишь первые имена на своем пути. Короче не сейчас, – ее лицо смягчилось. – Сейчас я много не попрошу, потому что ты много дать не сможешь; и тебе опять придется приползать на коленях, чтобы я тебя склеивала. В следующий раз я склеивать ничего не стану. То, что сделала с тобой сейчас – чудо, которое невозможно было бы организовать без прямого вмешательства квази, понимаешь?

Кивнул.

– Я еще не успел ничего, а уже долгов набрал на целую роту.

– Ну что ж тут поделать, Кириан, – в ее голосе невыносимый айсберг безразличия. – Такова жизнь.

***

Вечером у Мехри был проситель: пришла девушка в тёмно-синих траурных одеждах.

Жрица пригласила меня обогатить свои знания о всяком, так сказать – познать мир и посмотреть на ритуал. Я согласился. Мехри отвела ее в восточную часть здания: пустую, холодную, каменную – пришёл с ними и я.

Они сели друг напротив другу в центре большого зала. Так и сидели минут пять; я в дверном проёме стоял, оттуда смотрел. Чувствовал себя неловко, руки на груди сложил.

Не имело ритуальное помещение ни лавок, ни кафедры – Жертва и его жрецы так не общались с паствой. Не было здесь светильников и жаровен. Одно окно над потолком – немного света; со стены свисал стяг Божества с звериным глазом – всё. А, еще был жертвенный алтарь, вырубленный в тяжеленой мраморной столешнице, но его в угол оттащили, стулья наставили, захламили и так понимаю, вообще давно не использовали.

В какой-то момент молчаливых посиделок – когда я уже откровенно скучать начал и переминаться с ноги на ногу – Мехри сняла с головы гостьи капюшон. Под ним оказалось бледное, молодое лицо с плохо-заросшим шрамом вдоль всей правой щеки. Большие напуганные глаза, милые каштановые кудри.

Мехри сняла с себя золотую шаль, обнажив нестандартно-расположенный алтарь, утопленный в центр шеи. Удивился, – про такое даже не слышал.

Звериный глаз моргнул и раскрылся, уставился на девушку. Глаза Мехри в этот момент залила тьма, кожа стала бледной и на ней чётко стали видны фиолетовые нити вен. А вот лоб засиял зеленью некро-сора.

– Не смотри! – предупредил Принц.

Голову она откинула – как в транс упала.