Собрав силы, Суви рассказала Адаму все, что прочитала из маминого дневника: что она сама сделала этот выбор, что она навещала ее, про волчий цветок, и что не смогла справиться с противостоянием волка и ведьмы.

— Мне так жаль, — Адам нежно поцеловал ее. Суви глубже вдохнула его запах.

И тогда Суви не выдержала. Не скрывая горечь, она сообщила:

— Я так хотела, чтобы ты тогда обнял меня, успокоил… я нуждалась в тебе.

Адам вздрогнул и стал серьезным. Он притянул к себе Суви и крепко сжал в объятиях, пряча своим волчьим телом от холодного февральского ветра. Он обнимал ее за все те дни боли, когда она нуждалась в его руках, за тот самый день, когда ей было больнее всего.

В его голосе чувствовалась спокойствие.

— Мы обязательно найдем этот цветок.

Суви ничего не ответила, лишь сильнее прижалась к нему.

Вместе профессора Регена, куратора последних курсов, в лазарете встретил Прию профессор Дюбуа. Чуть пошатываясь, она сидела на стуле и уверенно смотрела вперед, то и дело поправляя очки.

— Что случилось? — взволнованно спросил профессор.

Прия подняла на него затуманенный взгляд.

— Я упала в обморок. Ничего такого, просто хотела добиться результата лучше. Скоро последние соревнования и я, правда, волнуюсь.

— Это уже пятый обморок за начало недели, — строгим голосом напомнил профессор.

— Перед каникулами я пришла десятой, профессор. Разве это нормально?

— Да, это нормально!

Гаспар Дюбуа подозвал к себе стул и сел на него.

— У тебя понизилась успеваемость. Ты плохо работаешь на уроках. Плохо для себя. Ты теперь староста, но профессор Реген чаще видит Иоланду, — профессор говорил мягко, но строго, — Целительница беспокоится о твоем здравье. Я тоже.

Прия опустила взгляд в пол и крепко сжала кулаки.

— Разве у меня есть выход? Они обходят меня.

Гаспар Дюбуа пожал плечами. Он наклонился к ученице и прямо посмотрел в ее пронзительные черные глаза. Прия могла бы поклясться, что смотрела не в глаза человека, а в глаза медведя. От профессора пахло лесом и горьким дерном. Гаспар практически прорычал:

— Как ты думаешь, твои действия принесли нужный результат, Прия? — он получил ответ в ее взгляде и добавил, — я волнуюсь за тебя.

— Но как мне тогда быть? Кем мне быть? — Прия напряглась, услышав свой испуганный голос.

Она не знала почему, но больше не могла сдерживать маску. Может, дело было в пряном запахе осеннего леса в конце зимы, может быть в первозданной магии, питавшей способность профессора. А может просто в том, как он смотрел.

— Если ты продолжишь, профессор Реген будет вынужден связаться с твоими родителями. И ничего не останется, как запретить стрелять и снять с поста старосты. Тебе это нужно, когда осталось так мало? Я не хочу тебя напугать, но послушай меня. — Гаспар тепло улыбнулся и сжал руку Прии в своих теплых ладонях, — я знал такую же девочку, без нее я бы вылетел из Академии. Она загубила себе карьеру лучницы. Пусть и стала прекрасным учителем.

Прия сняла очки и аккуратно сложила их. Ощущая тепло медведя, Прия вдруг сказала то, что никому, кроме Давида, не хотела говорить:

— Вы знаете, что только у меня из нас четверых нет способности? Даже в простой школе я старалась хорошо учиться, нянча младшего брата, которого на меня скидывали. Я доказала всем чего стою, я должна постоянно это доказывать. Я должна стать самой великой ведьмой и спортсменкой, сделать хоть что-то великое и запоминающееся. Что же мне делать? — Прия сломлено усмехнулась.

— Ты никому ничего не должна, Прия Хатри. И ты уже стала такой, как хотела.

Прия отрицательно покачала головой, так сильно сжав очки, что радужка до боли впилась в руку.

— Ты удивительная ведьма, ты знаешь об этом? — мягко сказал профессор. У его глаз образовались новые солнечные морщинки.

— Больше нет. — Прошептала Прия.

Гаспар Дюбуа взял очки из рук Прии и положил их на стол.

— Тогда тебе снова нужно это узнать. Потому что я вижу это. Но то, что я вижу, совершенно не важно, пока не видишь ты. Ты можешь быть, кем угодно и делать все, что угодно, Прия. Ты, это не твои достижения, а все то, что ты любишь, об остальном же не стоит думать. Ну а что делать? — Гаспар мягко улыбнулся, — научись слушать себя, ладно?

— Вам легко говорить. Вас все любят просто за то, что вы такой позитивный и солнечный. Вам досталась прекрасная сила, которые вы, почему-то, стремитесь скрыть.

В глазах профессора отразилась печаль.

— Я не дал этому миру убить во мне свет. Это было трудно, но я справился. И ты справишься, Прия Хатри.

Суви, стоя в толпе одногруппников, почувствовала на себе внимательные взгляд серых глаз. Она улыбнулась, чуть повернув голову. Адам смотрел на нее с восхищением.

Прошел месяц, холодная зима отдала свои права чуть менее холодному марту, но Адам все еще не мог привыкнуть, что больше не нужно скрывать чувства.

Суви сорвала по дороге вдруг выросший цветок незабудки. Убрав прядь пшеничных кудрей с лица Адама, Суви вставила в них цветок. Адам рассмеялся, вдыхая сладкий запах.

Они дошли до беседки, где первый раз встретились для тренировки.

— У меня ничего не выходит, — нарочито сухо сообщил Адам.

— Мы найдем цветок, обойдем всю Финляндию. С моими силами это точно выйдет. Я почувствую его, каким бы он ни был. — Суви приобняла Адама, успокаивающе погладила рукой по спине.

Адам прижался щекой к ее щеке, вдыхая запах луговых трав. Ему стало трудно дышать.

— Я так хотел, чтобы ты мной гордилась, — его дыхание сбилось окончательно. — Я так хотел…

В его глазах блестели слезы, отражая фиолетовое свечение. Суви могла поклясться, что он был прекрасен таким: несовершенным, с засохшей краской на пальцах, со шрамами на руках и животе, с глазами, уставшими от чтения и бессонных ночей, изящными чертами лица и строгой, но ласковой улыбкой.

Адам был прекрасен, когда рисовал, смеялся и плакал.

Суви потянулась к его уху, слегка касаясь и мягко произнесла:

— Я горжусь тобой.

Ветер шумел в ветках деревьев, напевая звонкую песню, точно перелив колокольчиков. Но Адам слышал лишь громкий набат своего сердца и ласковый смех Суви.

В апреле ученики все чаще ходили в лес, наслаждаясь теплыми весенними днями.

Светило яркое солнце, создавая иллюзию лета. Ученики шли по тропинке между березами, они веселились и разговаривали о своем, точно просто гуляли, а не шли на занятие. Березы бросали на сочную траву и камни легкие, коричневые тени. Казалось, все березы, травинки и белое небо написал своей кистью Шишкин.

Адам и Рамуне шли сзади группы. Никто не смотрел на них, странная девочка, любящая теории заговора, и оборотень, по их мнению, сегодня не заслуживали неодобрительных взглядов. Они начали привыкать, да и солнце было такое яркое.

— Я прочитала все те книги, что ты прислал. Но, думаю, вряд ли мне это поможет. Но я обещаю попробовать стать сильнее. — Подмигнула ему Рамуне.

Как только они отставали, Рамуне брала Адама за руку и тянула за собой. Но в этот раз Адам остался стаять на месте. Рамуне удивленно смотрела на него. Адам точно прирос к земле. Его лицо покрылось холодным потом.

— Адам?

Адам отпустил руку Рамуне и прижал ладони к груди.

— Больно. — Адам упал на траву. Его тело заныло, оставаясь глухой болью. С трудом собрав воздух, Адам прошептал кинувшейся к нему Рамуне, — позови Суви…

— Ох, — Рамуне вскочила, она заметалась вокруг Адама, не зная, что делать: толи использовать заклинание, толи бежать. Она даже призвала своего фамильяра. Крыса уютно разместилась на ее плече. Все же Рамуне наклонилась к Адаму, погладила его по волосам и пообещала скоро вернуться.

— Профессор Ланская, профессор Ланская! — Рамуне бежала так быстро, что больше не могла говорить. Крыса, которую она положила карман, испуганно наблюдала за своей ведьмой, крпеко сжав лапками ткань. Не отдышавшись, Рамуне выдавила, — Адам… Адаму плохо.