— И зачем ей это скрывать? — устало спросила Суви.

— Вот об этом я и напишу! — Рамуне обворожительно улыбнулась.

— Если останется место, можно про профессора Регена написать, что его подменили, он так и не вышел из Совета, а нас учит другой чародей. — Вдруг вырвалось у Суви.

— То-очно, непременно напишу!

Как только Суви села к друзьям, Прия сразу же сказала:

— Жаль, что профессор Дюбуа поощряет ее подобные сочинения «развивающие воображение и широту мысли»! Никаких фактов.

— Да, но Адам говорит, что над ней стали меньше смеяться в ее группе, — заметила Суви, когда перед ней появился салат из мальвы с орехами и лазанья с корнем мандрагоры, сныти и бузины.

Прия только фыркнула в ответ, поправив не съехавшие очки. Разговор с Рамуне про чародеев рода Адельхейд, заставил Суви снова задуматься о двоюродной бабушке. Поужинав, она оставила друзей и направилась в астрономическую башню.

Кабинет профессора был выполнен в строгом, минималистичном стиле. Дверь оставалась открытой, но Суви все равно постучала.

— Суви Адельхейд? Прошу, проходи, — движением руки Парцифаль Реген закрыл за ученицей дверь, — что-то случилось в классе или с заданием?

Суви глубоко вздохнула, набираясь сил.

— Это личное, профессор.

— Личное? — Парцифаль указал на диван, — этим вопросом не может занятья ваш куратор?

— Не может, — Суви села на указанное место и крепко сжала рюкзак.

Суви вытащила газету и протянула ее профессору. Парцифаль внимательно рассмотрел ее, точно видел впервые. Его строгий взгляд потеплел, когда остановился на имени Георгины.

— Тетя Тильда говорила, что ее тетя и вы были женаты. Есть даже генеалогическое дерево. Я не очень хотела говорить об этом, но газета…

— Понимаю. Сложно все, да? Так что официально можешь назвать меня двоюродным дедушкой. — Парцифаль горько улыбнулся, — мы с Георгиной не были разведены, она хотела, чтобы наш сын и его дети получили мое наследство. Только я все еще жив. Что же ты хочешь?

— Понимаете, тетя Тильда говорила мне совершенно другие вещи, не те, что написала Георгина в статье.

— Так у всех, — Парцифаль усмехнулся, — я из чистокровной богатой семьи, но рос в обычном сиротском приюте, так что мне поменять факты никто не мог. Но и сказать многое не могли.

Суви заерзала на месте. Парцифаль с интересом отметил огонь в ее глазах.

— Расскажите мне о Георгине. Какой она была и почему написала о вас эту статью. Почему вы работаете тут?

— Сколько вопросов! Этим ты похожа на Астрид, — Парцифаль вышел из-за стола и сел рядом с Суви. От него пахло терпкой корицей, алиссумом и звездами, — Мы с Георгиной познакомились, когда она устроилась на работу в отдел связи с общественностью, а я был уже членом Высшего Совета. Не думаю, что для тебя секрет, что браки в те времена часто создавались по расчету. Таким стал и наш. Георгина просила меня не поступать плохо, она видела в моей тьме что-то прекрасное, а я сделал свой выбор. А она сделала свой, отомстила мне. Почему пошел работать в Академию? Решил измениться. Никогда не поздно, верно? Но я не злюсь на мою Георгину. Я понял, что люблю ее и всегда буду любить…

— Но Георгина давно умерла…

— Все, ведь, сложно, — перебил ее Парцифаль. Его пальцы обводили ее имя на кольце. Голос профессора стал мягким, — Я все равно рядом с ней. Я учил твою маму и Фриду темной магии, и этого мне хватало, точно я становился ближе к Георгине и сыну. Но Георгина бы меня убила за это, — рассмеялся Парцифаль.

— Мама знала темную магию? — Суви чуть не подавилась воздухом.

— А не могла? Астрид Адельхейд всегда хотела быть другой, доказать что-то, как и Георгина, — Парцифаль встал, переместил из другой комнаты чайник и налил Суви уже заваренный лавандовый чай. Все это время они молчали, — как ты уже поняла, она хотела стать оборотнем, я из тех немногих, кто знал это с самого начала. Фрида… она решила, что должна уметь все. А Георгина и Астрид считали, что мир можно изменить лишь самостоятельно, пропустив через себя. И они хотели сделать его лучше, даже поверить во тьму. Но сделали это по-разному и обе обожглись. — Он тихо добавил, — но у одного чародея вышло…

— Может, — поникла Суви и сказала еле слышно, — раз она смогла бросить меня, почему не могла знать темную магию?

Парцифаль снисходительно улыбнулся.

— Я думаю, она не бросала тебя. Она не смогла вернуться. Это разные вещи, Суви. Или я убеждаю себя… — в голосе профессора послышалась горечь, — Я знаю, что Астрид вела дневник. Покажешь мне его?

Не очень хотевшая этого, Суви покорно достала дневник его из рюкзака и протянула Парцифалю. Тот без проблем открыл его и прочитал первую надпись. Ведьмак коснулся пожелтевших страниц и прошептал, подумав об Астрид:

— Я знаю твои секреты, — страницы дрогнули и увеличились, с каждой секундой их становилось все больше и больше. Парцифаль вернул дневник Суви, — так алхимики прятали свои записи. Главное думать о том, кто наложил чары. Не все темные заклятия страшные. — Он ласково произнес последние слова, но вдруг сделался очень серьезным, даже испуганным, — но не читай сейчас, дай своему горю еще время, ладно?

Когда Суви ушла, Парцифаль призвал огромного грозного филина. Фамильяр по имени Космея встревоженно забила крыльями.

— И все же, никак ты не успокоишься, — заметила Космея, недовольно щелкая клювом.

— Если ты перестанешь ворчать и просто побудешь рядом, я буду благодарен тебе. — Сказал Парцифаль, чувствуя тепло крыльев фамильяра.

Выйдя от профессора, Суви быстро добралась до пустого класса и спряталась за одной из парт. Она получила не то, что хотела. Впрочем, Суви не понимала, чего хотела, придя к профессору Регену. Ведь на самом деле ей было все равно, врала Георгина или говорила правду, был ли профессор таким, как говорилось в статье или таким, какой есть сейчас. Просто ей вдруг понадобилось это сделать.

Она даже и подумать не могла, что профессор может быть близким человеком для Астрид. От этого что-то предательски кольнуло в сердце. Она оказалась ближе и при этом дальше от матери.

Дневник в ее руках жег пальцы. Суви хотелось кричать, но она не могла.

Перед Суви села Лаура. Суви даже не заметила ее шагов, но не дернулась, увидев подругу.

— Я нашла тебя заклинанием поиска… ты как долго тут?

Суви лениво взглянула на часы.

— Может часа два, три… — пожала плечами Суви.

Лаура посмотрела на книгу в руках Суви.

— Это он? Дневник?

Суви лишь кивнула.

— Когда мама умерла, я долго хранила ее вещи, фотографии. Я не могла без слез смотреть на них, но и не могла убрать в чулан… это было так… так невыносимо. — Лаура мягко улыбнулась. Я списывала это на то, что была маленькой, еще очень маленькой, но, на деле, у чувства тоски и потери нет возраста. Сколько бы нам ни было, не будет легче переживать, как бы ми ни осознавали эмоции, нам не будет легче справиться.

Суви поджала губы и с хрипом выдохнула.

Это пройдет?

— Однажды. — Лаура вязла Суви за руку, — однажды ты проснешься, а небо все еще синее, и боль лишь привкус, а не горький и самый яркий вкус. Я волнуюсь за тебя… мы так и не говорили об этом, я не решалась заговорить, боялась озвучить и ранить тебя. Но, знаешь, это надо, ведь только так ты будешь в порядке.

Суви вытерла слезы, подступившие к глазам, и задорно рассмеялась.

— Я буду в порядке, правда, — соврала она, и обняла подругу, чтобы спрятать заплаканное лицо.

Вскоре наступила весна. В лазарете столпилось несколько учеников. Прия осматривала их мутным взглядом. Медленно она поняла, что находиться в лазарете и лежит на одной из кроватей. От осознания разболелась голова. Эхом боли на это ответило тело.

— Солнце? — послышался встревоженный голос Давида.

Прия слабо улыбнулась ему.

— Что случилось?

— По дороге ты упала в обморок. — Быстро выговорил Давид.