Выйдя из кабинета, Инна сообщила:

— Директор больше не хочет никого видеть. Наказание он скажет завтра.

Больше всего Гаспару хотелось просто лечь спать, да и детям, он был уверен, тоже. Но оставалось еще одно дело.

— Раз у вас теперь столько свободного времени, я позову Лютика, и вы все извинитесь перед ним. — Мягко сообщил профессор.

— За что это? — Усмехнулся Виде.

Хортензия ударила его локтем в бок.

— Нашел о ком так говорить, домового лучше не злить, уйдет еще…

— Ну да, конечно!

— Хортензия права, — мягко сказал профессор Дюбуа.

— Ла-адно. — Сдался Виде.

К извинениям Лютик ждал и подношения: печенья, безделушки — все сойдет.

Утром Гаспар сидел в кабинете Рене, свесив ноги с подоконника. В его руках была горячая кружка ромашкового чая с рутой. Он залпам проглатывал кипяток, вызывая на лице Рене недоумение и ужас.

— Ты слишком перенервничал. — Заметил Рене.

Гаспар усмехнулся. Его усталое лицо наполнилось печалью.

— А у тебя как прошла ночь? — Сменил тему Гаспар.

— До меня дошли слухи, но я не знаю, верить ли им, — начал Рене и запнулся. Гаспар в нетерпении рыкнул, и Рене продолжил, — помнишь, год назад у учеников часто начали пропадать различные безделушки? Браслеты, склянки, все такое. Ванда и Оливия тоже жаловались.

Гаспар кивнул. Рене подошел к Гаспару, голос его был тихим и спокойным.

— Ко мне подходит много учеников рассказать об этом, лично и через старост. Почему-то они считают, что я могу помочь…

— Ты не думаешь, что их просто теряют?

— Я хотел бы так думать.

— О чем ты? — Гаспар напрягся, увидев взволнованный взгляд друга. Он отставил чашку и сжал пальцы в кулаки. От боли в руке по телу прошла дрожь.

Рене будто стоял у обрыва, решая прыгнуть или нет. Прыгая, он рискует разбиться. Но, если он решит остаться на месте, шквальный ветер все равно снесет его.

— Должен ли я поступить правильно?

— Я не тот человек, которого стоит о таком спрашивать, — добродушно улыбнулся Гаспар.

Взгляд Рене остался серьезным.

— Ты единственный, кого стоит спрашивать.

Гаспар посмотрел в окно. По саду гуляли студенты, кто-то шел в астрономическую башню, кто-то в теплицу. Они шептались, обсуждая ночное происшествие. И никто не поднял взгляд, чтобы увидеть взволнованное лицо профессора и понять, что-то не так.

— Ты знаешь, кто это?

— Да, — выдохнул Рене. В этом вздохе Гаспар уловил боль.

Гаспар повернулся к Рене и посмотрел в его встревоженные, светлые глаза. Тонкие губы Рене сжались сильнее, а белая кожа превратилась в мел. И тогда в голосе Гаспара прозвучала надломленность:

— Кто-то из моих?

— Более того, — прошептал Рене.

Гаспар рыкнул и рассмеялся. От этого смеха по позвоночнику Рене пробежал холод.

В библиотеке, разгребая старые завалы без магии, в качестве наказания, Инна и Давид нашли газету тысяча девятьсот пятьдесят третьего года. На главной странице все еще кричала яркая надпись. Давид начал читать небольшой текст под фотографией Парцифаля Регена, со злобой смотрящего на фотографа с высокой трибуны.

— «Обвиняемый по нашумевшему делу, член Высшего Совета Парцифаль Реген принят на должность учителя. Многие чародеи считали, что единственный свидетель и обвиняемый по делу Маделиф Бугаард, являясь известным темным магом, убил юную ведьму. Дело расследовала специальный корреспондент Высшего Совета Георгина Адельхейд.»

Инна бросила беглый взгляд на газету.

— Да, бабушка говорил об этом суде. Это дело прославило Георгину Адельхейд.

— Вы уже закончили? — Суви взяла газету и устало вздохнула.

Давид и Инна дернулись, увидев Суви.

— Ты с ума сошла? Тебя же не наказали! — Возмутилась Инна.

Суви усмехнулась.

— Наказали бы, если бы вы соизволили меня позвать с собой. — Суви посмотрела на Давида. — Не ожидала от тебя.

Давид смущенно улыбнулся.

Суви посмотрела на фотографию учителя. Тут ему было еще пятьдесят. Парцифаль Реген был все так же статен, только молод, а черные волосы, казалось, совсем не отражали свет. Пронзительные глаза смотрели прямо вглубь души Суви, сквозь время и пространство. Суви бы не удивились, если бы профессор Реген теперь знал о ней абсолютно все.

— Мама писала в дневнике, что восхищалась Георгиной, и гордилась быть ее племянницей, хотела быть такой же. Говорила, они похожи, но не упоминала, чем.

— Забудь ты об этом, выкинь газету и все, ничего интересного. — Посоветовала Инна.

Суви нахмурилась и положила газету в рюкзак.

— Нужна помощь? — Раздался голос Лауры.

— Что ты-то тут делаешь? — Вздохнула Инна. — У вас приступ благородства?

— Нет, но…

— Я думаю, вы молодцы, — Давид приобнял Суви и Лауру.

— А я? — Спросила за их спинами Прия.

Ребята потеряли дар речи, увидев Прию. Прия спокойно подошла к одной из стопок книг, начав ее разбирать.

— Не могу же я оставить вас одних, — сказала она под напором их глаз, — кто-то должен проверить, чтобы все было идеально и скоординировано! И чтобы вы не натворили еще дел…

— Фрида бы так поступила, верно? — прошептал ей Давид.

Прия покрылась краской.

Впятером ребята перебирали книги до вечера. Остальные провинившиеся трудились в другой части библиотеки. Впереди было еще шесть таких дней. За драку Давиду и Виде придется приходить месяц, так решила профессор Ульвен.

Придя ужинать, Суви услышала разговор Иоланды и ее соседки Рамуне Эгле. Черные волосы Рамуне беспорядочно спускались на острые плечи. Постоянно о чем-то думая, Рамуне то и дело щурила карие глаза. Раньше это раздражало Суви, а теперь казалось даже милым.

Рамуне была лучшей подругой Иоланды и одногруппницей Адама. А также приходилась близняшкой одногруппнику Суви.

Рамуне и Иоланда обсуждали задание, которое всем дал профессор Дюбуа. В качестве подведения итогов изученной темы нужно было приготовить доклад об одном из Верховных Чародеев. В роду Адельхейд их было ровно девять, это самое большое количество Верховных Чародеев из одного рода за всю историю.

Первым Верховным Чародеем из рода Адельхейд стал Фрейр, добившийся поста подкупами, уловками и интригами, именно он сформировал Совет таким, какой он есть до сих пор.

После отца пост заняла Летиция Адельхейд, также занимающаяся разработкой структур в Совете.

Утвердив роль практически королевской династии после матери должность принял Амброус Адельхейд, ее единственный сын.

До Фриды самым молодым считался Линус Адельхейд, ставший Верховным Чародеем в тридцать лет. Для начала девятнадцатого века это было крайне шумное и сенсационное событие. И что было более сенсационно — он, любимец народа, добродушный и до безумия открытый, отказался от титула, без объяснения причин. Он был женат на Мальве Адельхейд.

Следующим Верховным Чародеем стал Хёнд Адельхейд, муж сестры Мальвы. Он прославился тем, что боролся с преступниками и ужесточил законы. Так же он открыл первые лазареты для тех чародеев, которые были психически больны.

После Хёнда Верховной Чародейкой стала сама Мальва. Больше всего внимания она уделяла школам, академиям и сиротским домам.

Вскоре Верховной Чародейкой стала Эрика Адельхейд, правнучка Мальвы. К сожалению, ее правление длилось всего лишь год, ровно до ее смерти.

Внук Эрики, Флориан Адельхейд, отец Терезы и Георгины, стал новым верховным чародеем из рода Адельхейд.

— Адельхейд, — раздался голос Иоланды, — мы как раз думали написать о твоих родственниках.

— О всех десяти Верховных Чародеях, — дополнила Рамуне Эгле.

— Их было девять, — поправила Суви. Она уже жалела, что ответила, ведь знала, какой диалог будет дальше.

— Да ладно, — усмехнулась Рамуне, — сколько вы будите скрывать, что Георгина Адельхейд тайно была Верховной Чародейкой, заменяя своего отца? Это же всем понятно. Вся ее карьера построена на этом.