— Профессор, — протянула слово Лаура и медленно улыбнулась ему.

Сперва Лаура много и невнятно говорила, а потом потеряла сознание.

Рене впустил ее в свою комнату и закрыл дверь. Он усадил Лауру на диван и сел напротив нее. Лаура вертелась на диване, что-то невнятно повторяя. Рене укрыл ее пледом, в панике раздумывая, что же теперь делать.

Оставлять ее в коридоре было не безопасно, относить в ее комнату — тоже, да и в свою заводить, пожалуй, было плохой идеей. Нужно было вести ее к Ванде.

Вскоре Лаура очнулась. Лаура смотрела на Рене и смеялась. Ее совершенно не смущало то, где она и что происходит. Рене принес ей ведро, прекрасно понимая, что последует за звонким смехом.

Рене заботливо придерживал ее светлые волосы, помогал выпрямиться и укрывал пледом, когда она дрожала. Каждый раз он безуспешно уговаривал: поспи.

— Я украла вино из настойки тюльпанов у профессора Ланской, — вдруг сказала Лаура, пытаясь овладеть словами, — но я выпила только пару бутылок. Я не пьяна.

Казалось, ей стало легче. Она могла говорить.

— Почему?

— Из-за меня пострадала моя лучшая подруга, из-за того, что я ворую, — прошептала Лаура, наклонившись к Рене, точно их могут подслушать, — вот такая я. — Лаура резко вскинула руки, — но я больше не буду. Честно!

— Я знаю, что это ты, — сказал Рене. — И ты украла ответы у профессора Ланской.

Лаура, округлив глаза, посмотрела на профессора.

— Почему же вы меня не сдали?

— Из-за жалости к твоему отцу. Он мне нравится, да и всем. Он особенный и очень хороший… — Рене осекся, — Я знаю, что твоя мама умерла, когда грабила здание в Совете. У тебя и у него были бы проблемы. Сигве бы не пережил…

Лаура вспомнила маму, красивую и прекрасную Камелию Селланд, которая читала ей сказки на ночь и старалась делать все, чтобы обеспечить их троих. Но, чем больше она отдавала себя, тем больше прошлое, от которого она бежало, настигало ее. В бедности семьи Камелия винила Членов Совета, со скандалом выгнавших ее. Ну что ей еще оставалось?

В тот вечер мама обещала прийти, но не вернулась. И никто не сказал маленькой Лауре, как им жаль.

Лаура резко наклонилась к Рене и коснулась губами его губ, Рене оттолкнул ее. Лаура упала на спину и начала смеяться.

— Не волнуйтесь, мне уже есть восемнадцать, я старше одногруппников на несколько месяцев. — Словно тайну сообщила Лаура.

Рене покачал головой. Он дотронулся пальцами до лба Лауры, и она уснула. Рене заботливо укрыл ее пледом и выдохнул.

Утром Лаура проснулась с сильной головной болью. Поняв, где она и вспомнив, что было вчера, Лаура вжалась в диван. Она испуганно смотрела на спокойного Рене, перебиравшего за столом бумаги. Рядом с ним сидела ящерица, недовольно отстукивая ритм хвостом.

Голову Лауры пронзила сильная боль. Ее губы пересохли.

— Доброе утро. — Сказал Рене, подавая зевок, — Рядом с тобой настойка из паслена, обжаренной поганки и змеиной кожи. Еще там вербена и водоросли. Выпей. Оно от похмелья, аллергию не вызовет. Всю ночь тебе готовил.

Лаура поморщилась и выпила. На вкус жидкость напоминала испорченную рыбу.

— Спасибо, — сказала Лаура.

Ее голова перестала болеть, обретая легкость.

— Да мне не сложно приготовить, — улыбнулся Рене.

— Я… — Лаура смущенно опустила взгляд, — спасибо за все, что не выдали меня, зная правду и…

— Если ты продолжишь воровать, — строго сказал Рене, — то я не смогу тебя прикрыть.

Лаура резко закивала головой.

2010 год

Рождество, несмотря на ссоры, казалось радостным и чарующим. Суви сидела напротив окна, слушая музыку из новых колонок, подаренных на рождество, и наблюдая, как падает снег. Обрывками воспоминаний она погружалась в те беззаботные дни, когда играла в снежки с мамой. Все казалось таким простым.

На фоне снега за окном отчаянно росли небольшие фиалки. Их запах наполнял комнату.

Иво, приехавший на рождество, помогал Тильде по хозяйству, чему Тильда не была рада. Она все еще помнила, что Иво сказал о ее муже. Да и выбор сестры Тильда не одобряла, пусть в итоге это и привело в их мир Суви.

В комнату Суви постучались.

— Тильда сказала, ты не пойдешь к Хатри. — Эди выглядел взволнованно. Суви, со дня приезда, была молчалива и отстранена. Если раньше она старалась скрывать печаль за улыбкой, не всегда удачно, но старалась, сейчас же и вовсе не делала этого.

Эди подошел к книжному шкафу, не глядя взял книгу, она тяжелым грузом легла в его руку. Такие диалоги он никогда не вел, но Суви была выжата, лишена сил, забыв их где-то между спортивным полем и ветками деревьев леса.

— Да. — Сухой ответ заставил Эди вздрогнуть.

— Прия, ведь, с твоего первого приезда не отходила от тебя. Вы все время проводили вместе. Часто ночевали друг у друга.

— Но теперь она решила, что мне нужно отойти, так что нет смысла обсуждать, — резко ответила Суви. Она не хотела признавать, как скучает, как ей грустно без близкой подруги.

Со ссоры на тренировки они больше не разговаривали и в комнате практически не пересекались.

Эди просидел так еще двадцать минут, потом, поняв, что не дождется слов и сам спросить не может, встал. У двери его остановил голос Суви:

— Она поступила ужасно с Инной. И знает это. Признавать не хочет, и… она сама меня оттолкнула, так что. Она хотела этого. И Лаура куда-то делась… — Взгляд Суви врезался в стену, точно там происходило что-то тревожащее и важное.

Эди, выдохнув, вернулся и сел рядом с Суви.

— Значит, она лишилась сразу всех подруг? Думаешь, она этого хотела?

— У нее есть Давид.

Эди кивнул. Слова плохо складывались в его голове.

— Я уверен, ей плохо без вас, но она очень упрямая и настойчивая, и вам…

— Я выбрала, Эдвард! — Суви напряглась, готовая отразить нападение, — Это мое решение! Я — Суви Адельхейд, ведьмы из моего рода должны быть сильными. Адам и Прия сказали… — Суви дернулась, точно от удара током, — они не правы. Верно?

— Я, ведь, не знаю, о чем речь, милая, — Эди осторожно дотронулся до ее плеча, — но ты сама веришь им?

Суви потупила взгляд в пол.

Эди внимательно выслушал историю Суви о знакомстве с Адамом, о поцелуе и ссорах. Он подумал об Астрид Адельхейд, об оборотне Илари Койвисто, вспомнил об их боли. Перед глазами Эди встал одинокий и испуганный мальчик, кормящий внутренних демонов свежим мясом, как и все оборотни-чародеи, своим.

— Может, твой Адам и прав. Все мы, имеющие отношение к роду Адельхейд, даже косвенно, стремимся выбелить себя, создать лучшую версию и подстроиться под мир. Просто мы ищем лучших себя. И не находим, путаемся, боимся. Кому-то, как Фриде, Терезе, им везет. Им не нужно искать, они уже идеальны сами в себе, даже без способностей. А есть твоя мама, твой дедушка Веса, сотни ведьм и ведьмаков. Они не идеальны, но такие подходящие. Просто не знают об этом. Чародеи великого рода Адельхейд должны быть примером для самих себя, верно? Так тебя учила Тильда.

— И кому нужны такие примеры? — от взгляда Суви завяли фиалки.

— У нас в семье есть множество примеров достойных чародеев, чьи имена прославляют семейство Адельхейд, есть и такие, как Тильда, о таких не пишут книги, но именно они держат древний род на плаву.

Чувство вины и тоски в глазах любимой племянницы заставило Эди пойти на тот шаг, который он в жизни не хотел предпринимать.

— Ты знаешь, кто я, Суви? — серьезно спросил Эди. Мягкие черты его лица стали суровыми и каменными.

Суви непонимающе посмотрела на Эди.

— Эдвард Адельхейд, человек, мой дядя, муж Матильды Адельхейд, гениальный повар и кондитер, — чуть подумав, ответила Суви. Взгляд Эди заставил Суви вздрогнуть от холода.

Эдвард глубоко вдохнул наполненный ароматами цветов и трав воздух.

— Имя при рождении мне дали вовсе не Эдвард. Ты отлично знаешь мою первую фамилию, — Эди продолжил на выдохе, — я родился в знатном роде чародеев. Да, — Эди горько усмехнулся, заметив взгляд Суви, — я мог быть чародеем. Но не стал: магия не проснулась во мне. В тринадцать лет я оказался ненужным. Род Линдберг отвернулся от меня.