Адам пожал плечами, дорисовывая последние штрихи в воображении. Ему так сильно захотелось оказаться в этой комнате, наполненной цветами и запахом луговых трав.

— Почему бы и нет? Зато ты талантлива хоть в чем-то. Так же в тебе есть способность. И ты любишь это, я вижу. А я бы просто хотел идти куда глаза глядят, и может там, по дороге, я найду себя. Кто я? Даже внутри, оболочка, раздираемая ведьмаком и волком.

— Для этого есть слово, от которого ты же и мечтаешь убежать, — заметила Суви, бросив на Адама колкий взгляд.

Суви положила руку на землю и вдруг почувствовала тепло. Это тепло было мощнее тепла от обычных зерен, оно жгло и пульсировало, так быстро, точно сердце колибри. Билось и билось об ладонь ведьмы. Звало, стонало. Просило о помощи.

— Может, отправиться путешествовать и искать затерянные артефакты? — Пожала плечами Суви.

Адам рассмеялся.

— Куда тебе? Мы давно выросли из сказок. Подумай о будущем.

Суви потупила взгляд и смущенно усмехнулась.

— Я же шучу, — нарочито небрежно добавила она.

— Уходи из спорта и читай еще больше книг. Нужно знать, как помочь нам.

— Нам? — Суви сжала землю и, вскоре, рядом с ее пальцами пророс диковинный, святящийся изнутри цветок. Его фиолетово-белые лепестки пахли медом и лесом. Казалось, вот-вот он издаст самые прекрасные звуки, на которые слетятся мотыльки.

— Послушай, — Адам обнял Суви, уткнувшись подбородком в ее плечо. Он глубоко вдохнул запах луговых трав, — ничего нет в наших книгах. Нужно больше!

— Ты даже не заметил этот цветок! Может, ты просто не замечаешь очевидного?

— А ты?

Суви бросила вымученный и восхищенный взгляд на цветок. Он мерно покачивался в своем ритме, точно дышал. Дышал отдельно от всего леса, поляны и гор. Легкие Адама наполнил его запах. Сладкий, тягучий. Ему захотелось кашлять. Завороженный запахом цветка и красотой Суви, Адам произнес на глубоком выдохе:

— Я бы хотел встречаться с тобой.

Суви подняла на него удивленные светло-карие глаза. От возникшей в груди тяжести пересохли губы. Еще никогда так сильно она не хотела откуда-то сбежать. При этом и поступить так с Адамом она не могла.

— Прости, — Адам натянуто улыбнулся, — я не хотел тебя смутить.

— Все… все нормально, — Суви покрылась краской, — просто я не… знаешь, мне нужно подумать.

— Думай, времени у меня много. — Мягко ответил Адам.

Но порой и так много времени оказывается очень мало.

Была ясная ночь. Праздник в честь основания Совета Чародеев в Объединенной Школе Магии Ирландии. Мальчишки и девчонки всех курсов шли по дороге. Спокойный ветер еле разносил их звонкие голоса.

— Да здравствует Верховный Чародей! — кричали они, — наш Верховный Чародей!

До того дня ученики выбирали своего Верховного Чародея в честь дня основания Совета. Обычно ими становились не самые успешные ученики. И тогда выбрали одного из отстающих десятилетних мальчиков, сына профессора.

Адам сидел на высоком троне, что несли на плечах старшекурсники. Светлые волосы закрывали его лицо. Адам и звонко смеялся, и горько плакал. Страх, отвращение к этим людям смешались с радостью от праздника, с восторгом от того, что его заметили. Да, все это не было настоящим, да, они не считали его за достойного. Но вот сейчас, прямо сейчас, его несли на плечах без всякой магии. Он возвышался над ними в короне из старых веток ольхи и падуба. Они называли его своим королем. Адам — король!

А дети смеялись. Смелись над ним. Как не смеялись над другими королями.

Дриады осторожно выглядывали, перешептывались. Их шепот слышен был ветром в листве.

— Наш король!

— Да здравствует Верховный Чародей Адам!

— Король Тьмы!

Испуганного мальчика опустили на лодку, уложенную еловыми ветками и полынью, восковыми свечами. Адаму хотелось выть, вцепившись когтями в лодку. Корона, скатившись, закрыла один глаз. Чудом маленькие веточки не проткнули его. Адам ощутил, как заострились клыки.

— Плыви, волчок!

— Наш Король!

На лодке зажгли свечи. Зачарованный, Адам смотрел на огоньки, вдыхая горький запах полни и хвои.

Поддавшись импульсу, лодка поплыла. Буйные, яркие волны, будто тронутые кистью Айвазовского, несли лодку, качали во все стороны. Свечи не падали, огнь развивал нависшую тьму.

Адам никогда не звал отца и мать, никогда не хотел видеть их рядом, но тогда выкрикивал их имена, рычал из-за всех сил. Так отчаянно, так громко, что пробивал криком бой возникших волн.

Адама пробила дрожь. Тело жгло так, словно волны превратились в сполохи огня. Казалось, глаза вот-вот вырвутся из орбит, а кожу прорвут еще слабые кости. Магия, застряв внутри, скоро бы разорвала его тело.

Холодные руки морской девы схватили ребенка, крепко прижимая к себе. Что случилось дальше, Адам не помнил.

Проснулся Адам в лазарете школы, весь перевязанный бинтами. Адаму стало больно двигаться, больно даже думать. Из открытых окон раздавалось веселое:

— Наш Барон! Наш король победил смерть!

— Вы видели великое представление, волка спасла рыба!

— Верховный Чародей! — отдавалось гулким эхом в сознании.

На пристани острова Туле разбушевался ветер. Волны осторожно бились о скалы, словно стараясь дотянуться до леса, чтобы смыть его. Как и в ту ночь на другом острове. Из сна Адама вырвала режущая боль от своих же острых когтей.

Адам окончательно проснулся, почувствовав, как Давид крепко сжал его запястья. Исцарапанные руки Адама покрыла дрожь, но Давид, прилагавший все силы, чтобы сдерживать оборотня, выглядел спокойным. Впрочем, это было легче, чем сдерживать драконов. Но кто-то должен был заботиться о них. Кто-то должен был заботиться и об Адаме.

Тяжело дыша, Адам открыл глаза. В их беспросветной серости застряли осколки луны. Его взгляд упал на шрамы на руках Давида. Адам рыкнул, отклоняя голову назад.

Только тогда Давид разжал ладони, а потом обнял друга. Обминая вместе с ним и того маленького мальчишку, призрак которого тянул изломанные руки из прошлого, так мечтая коснуться горла взрослого себя.

— Я кричал? — голос был Адама точно не отсюда, а застрял где-то там, за ливнем.

— Выл, рычал… я сначала не понял, что это не в голове…

— Прости. — Боль медленно покидала Адама. А на ее место возвращалась тягучая вина.

Всю дальнейшую ночь шел сильный ливень, и нельзя было разглядеть ничего, что было дальше метра от окна. Но двум испуганным мальчикам это казалось лучшим спасением.

Последняя неделя обучения ознаменовалась экзаменами. Так как учитывалась, в первую очередь, работа во время всего семестра, а экзамены были лишь формальностью, четверокурсники должны были написать контрольную работу.

На контрольной по зельям нужно было описать приготовление десяти любых эликсиров продвинутого уровня и сварить отвар от отравления живым ирисом, подробно записать все действия.

На все давалось два часа. И то большая часть времени уходила на то, чтобы раздавать зерна аконита и перетереть их, а потом помешивать полчаса, не переставая и без магии. Иначе, как заявляла профессор Ульвен, нельзя было понять весь смысл труда.

Суви прекрасно справилась с обеими частями задания. На зелье не вырос даже маленький росточек ириса. Ее солнечная улыбка озарила пасмурный день.

На травологии требовалось совершенно немного: отделить ядовитые цветы и травы от неядовитых, магические от не магических цветов и трав. А потом описать один цветок с особой подробностью: стебель, корень, цветки, особенности и способ сбора, а также цель использования. Суви написала о розмарине: это растение с сине-фиолетовыми цветками следовало собирать на рассвете, так в нем накапливалось больше сока. Его использовали для зелья памяти, и как часть многих подобных зелий, и даже для простой пряности. А еще его очень любили собирать цверги, спускаясь с гор ради них.

Те, кто справился, могли спокойно прогуляться по оранжерее, наблюдая, как остальные курсы сдают практические задания.