— Ты сама можешь у него спросить.
— Он так похудел.
— Только заметила? — вскинула бровь Лаура.
— Я удивлена, что профессор Вальден его еще не выгнал.
— С чего бы выгонять? — Лаура ощутила, как внутри закапает злость, — папа прекрасно учит детей. Это все, что нужно директору.
— Ты не думай, я не хочу его увольнения. Иначе мы будем жить только на пособие от Совета и мою небольшую зарплату… но, Лаура…
— Когда мама умерла, — перебила Лаура. Но Деми перебила ее в ответ:
— Еще до того, как мама умерла, он был таким, ты просто его не помнишь. Не скидывай все на маму. Пойми, если мы отправим его куда следует и будем жить в спокойствие, я все оформлю и…
— Хватит! — Закричала Лаура.
С кухни донесся шум.
— Мы это Рождество что только и делали, так успокаивали его и ели леденцы. Я уже ненавижу леденцы.
Лаура встала. Он смотрела на морских рыбок, тихо плавающих за стеклом. Они успокаивали ее, рождая внутри тепло. Как бы хотелось заговорить с ними.
Лаура дотронулась рукой до холодного стекла.
— Знаешь, Деми, что я недавно поняла? Нам пора оставить его в покое и жить своей жизнью. Представляешь, он может справиться и без нас.
— Мы всю жизнь заботимся о нем, — напомнила Деми. — И я как раз предлагаю тебе…
— Нет. Ты предлагаешь отправить его в лазарет имени Хёнда Адельхейда. Но ему это не нужно. И наша забота ему не нужна.
Деми разочарованно покачала головой.
Лаура еще сильнее, чем прежде, загрустила от того, что Инна уже уехала от нее домой. Сейчас бы больше всего пригодились теплые объятия.
За окном падал огромными хлопьями снег. Каникулы подходили к концу. Через день Деми съедет, а потом Сигве и Лаура отправятся в Академию. И Лаура будет очень стараться.
В начале февраля ученики вернулись в Академию. Февраль оказался удивительно теплым. Снега на острове осталось мало после дождей и относительно приятной погоды. Тропинки петляли. У пристани лес был хвойным, но вдруг казалось, что пахло сырой прохладой моря и даже слышалось падение камней на противоположной стороне острова.
Как ни пытайся, не сможешь заметить, как ели стали дубами и ясенями, пропуская учеников к порогу Академии. Так путь, длинною в час пешком, умещался в одну минуту.
Ветки беспокойно колыхались на ветру. Серые тучи медленно прикрывали солнце.
Инна и Лаура приехали раньше и ждали друзей.
Инна неустанно говорила Лауре о встрече с отцом и как, на минуточку, ей это не интересно. Профессор Ортега, директор испанской школы, так и не признал в Инне свою дочь. Раз она родилась после развода, а брак был ошибкой, то и зачем ему она? Когда Инна гостила у бабушки, Джуниперо Ортега не приезжал в город, чтобы не выслушивать новые нотации матери.
У Джуниперо была друга семья. И Инну это не злило, о чем говорили ее плотно сжатые губы и хищный огонь в глазах. Лаура только вздыхала в ответ.
Разговор у Далии Ортега был короткий.
— И ты не мой сын, я таким сына не воспитывала!
Инна с улыбкой вспоминала униженное лицо отца. Он не мог понять, как его родная мать предпочла это существо ему? От мыслей ее отвлек голос Суви.
— Нам вас не хватало, — сказала, обнимая подругу, Суви.
— Правда? — Инна радостно улыбнулась, — а я волновалась, что вы хорошо проводите время без нас! Еще и с самой Фридой Адельхейд.
— Да-а, — протянула Лаура.
— Не волнуйся, не такая она уж и интересная, — сообщила Прия, многозначительно переглянувшись с Давидом.
Оставив друзей, Суви направилась к Адаму. В комнате Адама и Давида находилось много книг. В основном пространство, отведенное Адаму, было занято кроватью, столом и заставлено холстами. Некоторые картины весели на стене. Часть стены Давида была увешена звездными картами, плакатами мировых команд по стрельбе и драконами, нарисованными Адамом. Над кроватью висел портрет Прии в спортивной форме. Кровать для третьего ученика пустовала, заваленная книгами и свитками.
Единственным рисунком на стене со стороны Адама был совместный портрет мужчины и женщины. Женщину Суви узнала сразу. Адам собрал их общие черты.
— Ты скучаешь по нему?
— Нет, — Адам даже не бросил на портрет взгляд, — они виноваты в том, что я родился. Они знали, что мне не выбраться. Мама не любила отца, это был ее выбор — а я ничего не выбирал. Она этого и хотела… я слышал ее разговор с профессором. — Адам до боли сжал кулаки и надломлено усмехнулся.
Он все ждал, когда Суви испугается злобного оскала на портрете, но Суви не уходила. Адам ударил по стене, задев потрет отца, и тот издал вой, пронизывающий душу ведьмы.
Суви выдохнула и легким движением руки покрыла рисунок толстым слоем плюща.
— Тогда и не смотри.
— Как успехи? — резко спросил Адам. — Книга помогает?
— Да. Я даже стала чувствовать много новых ростков под землей. Сколько спит в ней чудес. — Суви улыбнулась, — я стану сильнее, и ши мне помогут. Еще прочтешь обо мне книгу, — Суви внимательно посмотрела на Адама, — быть может, я пойму, как помочь…
— Не выйдет, — лицо Адама стало печальным, — Наши проблемы имеют разный источник. Я думал, это подсказки мне, значит, я ошибся… ты оказалась права… — Адам осекся, увидев, куда смотрит Суви.
Адам, побледнев, протянул Суви заинтересовавший ее рисунок. Углем на пергаменте Адам нарисовал ее потрет. Суви еще никогда не рисовали. С бумаги она солнечно улыбалась самой себе. Цветок на голове нарисованной Суви зашевелился от ветра, и нарисованная Суви радостно улыбнулась.
— Как красиво, — восхитилась Суви, — можно забрать?
— К-кончено, это ведь подарок тебе на прошедшие праздники. Я рад, что тебе понравился рисунок. — покрывшись краской, ответил Адам.
Суви достала из рюкзака дневник матери. Трусящимися руками она протянула его Адаму. Он молча взял дневник и открыл. Там ничего не было, но Адам почувствовал скрывающие чары.
— Это мамин дневник. Я прочитала его от корки до корки, — призналась с горечью Суви, — там ничего нет, что могло бы быть полезно.
Суви отложила дневник и села на кровать Адама.
— Я не знаю, на что я рассчитывала. Что мама все расскажет мне в этом дневнике? Объяснит, почему так поступила? Но там не было даже оправданий… — на время Суви замолчала. Адам сел рядом и обнял ее, еще больше покраснев, — Или она расскажет, как справиться с обращением. Но она не могла знать, иначе бы не умерла.
— Мы найдем ответы, — уверенно сообщил Адам.
Зимнее утро выдалось туманным. Астрид, как и прочие ведьмы, рассказывала маленькой дочери сказки, будто туман — это дыхание дракона. И чем плотнее туман, тем ближе к тебе дракон. Если тебе повезет, можно увидеть в тумане его золотые глаза, огромные, наполненные вековой мудростью. Это к удаче.
Суви всегда мечтала найти хотя бы след дракона.
Лес поднимался в горы. Суви и Давид шли по небольшой дорожке. Цветы на их форме сжались, укрываясь от ветра. Суви могла поклясться, что она чувствовала присутствие горных духов. Позади них шли Хитер, Смаури и Гилл. Грифон весело прыгал вокруг виверны. Хитер и Смаури с нисхождением и умилением смотрели на него.
— Когда ты это решила?
— Когда смотрела как вы тренировались после каникул, — Суви остановилась, оглядывая серое небо. — Я поняла, что это точно не мое. То есть, я люблю стрелять, — поправила себя Суви, — просто я не чувствую желания бороться. Получать первые места в соревнованиях. Я так хотела быть как мама, как тетя Тильда. Быть сильной. Они не поймут.
— Я мало провел с твоей семьей, но, думаю, они поддержат тебя. Не стоит изводить себя напрасно.
Суви слабо улыбнулась Давиду. Она чувствовала, как под землей пробуждается жизнь. Скоро взойдут первые ростки. И она могла бы им помочь. И этого она точно хотела.
— Я не знаю.
После травологии Инна отправилась в лес. Ей срочно понадобилась кора ольхи. Она была уверена, что для зелья нужна именно ольха, а не бук. Бук, конечно, был хорош. И с ним зелье выходило, правда, но Инна откуда-то знала, что лучший вариант будет с ольхой.
