Когда они добрались до дома старосты деревни, которая их приютила, со двора доносились не то крики, не то угрожающее рычание.

Оказалось, хозяйка дома в компании с Ядвигой Мстиславовной и отцом Павлом припёрли Антона к стенке сарая.

– Слышь ты, ходок убогий, – тыкала его палкой Ядвига Мстиславовна, – тебя же предупреждали!

– Прелюбодеяние – смертный грех, – нудил отец Павел, стоя чуть в сторонке.

– Да какое вам вообще до нас дело! – огрызался Антон, уворачиваясь от тычков клюкой.

– А такое! – рявкнула хозяйка дома. – Чего воду мутишь?! Нас тут и так осталось полтора человека! Если ещё и эти грызню устроят, так деревня совсем сгинет! Совсем у бабы из-за тебя мозги набекрень съехали! От мужа уйти вздумала!

– Ты же семью разбиваешь, – продолжал душнить отец Павел. – Детей от отца и жену от мужа уводишь. Разве так можно?

– Какие дети?! Никого я не увожу! – вскричал Антон и резко замолчал.

– Вот оно что! – протянула Ядвига Мстиславовна. – Так ты просто нужду справлять бегаешь, да?! Крысёныш похотливый!

И тут Антон, уже загнанный в угол, заметил Василису и Гаврила. Отпрыгивая от очередного тычка, он быстро указал в их сторону:

– Лучше бы об этих детях подумали!

– Каких ещё детях? – не сразу сориентировалась хозяйка дома, а отец Павел и Ядвига Мстиславовна обернулись как по команде.

– Опять, – медленно произнесла Ядвига Мстиславовна, окидывая Гаврила и Василису хмурым взглядом. – Куда на сей раз вляпались?

– В болото, – просто ответила Василиса и вытащила из кармана крест, который повис на звякнувшей цепи.

– Это что? – вышел вперёд отец Павел. – Откуда?

– Из заброшенного дома у церкви. Там, похоже, жил священник. – Василиса отдала ему крест.

– Да, точно, – кивнула староста деревни. – Отец Сергий. Хороший мужик. Правда, помер рано.

Гаврил отдал отцу Павлу книги, и священник стал быстро креститься и что-то бормотать. А Василиса спросила:

– А этот Сергий никому из вас не родственник?

– Ну, дальний. Седьмая вода на киселе. – Ядвига Мстиславовна резко выбросила в сторону руку с клюкой и перекрыла ход Антону, по стеночке пытавшемуся улизнуть. – А что?

– Вот это кто? – Василиса нашла нужную фотографию с медсестрой и показала всем присутствующим.

– Вроде дочь его, – сдвинула брови хозяйка дома. – Не помню, как звали. У него с детьми совсем худо было.

– Почему? – быстро спросил Гаврил.

– Ну, в то время священников-то не шибко уважали. – Староста Ключа потеплее запахнула вязаную кофту. – Нетрудовой элемент и всё такое. Он-то сам ещё терпел, а вот детям туго было – в школе их обижали, проходу не давали. Так старшей дочери так мозги промыли, что она от него совсем отреклась. Даже имя сменила. Уехала в Добромыслов, поступила куда-то. А потом её убили.

– За что? – тихо спросила Василиса.

– Ни за что. Маньяк там орудовал, вот она ему под руку и подвернулась. Вернее, ей. Была там такая Вислогузова.

– Как?! – хором воскликнули Василиса, Гаврил, Антон и отец Павел.

– Вы чего это? – насупилась хозяйка дома.

– Так у нас в деревне живёт бабка Вислогузова, – быстро проговорил Антон, видимо, желавший поскорее перевести тему со своих похождений на чужие. – Это что, она?

– Нет, та на зоне померла. Может, они просто родственницы, – с сомнением произнесла староста Ключа.

– Родственницы, точно, – подтвердила Ядвига Мстиславовна.

– Вот, а на фотографии – это вторая дочь. Она тоже уехала, вроде медичкой куда-то устроилась. Говорят, сильно гулящая была. – Хозяйка дома снова поёжилась. – За то вроде и пропала. Куда подевалась – никто не знает. А как она сгинула, так отец Сергий болеть стал, да потом и помер.

Василиса снова обратилась к Ядвиге Мстиславовне:

– Эта девушка в санатории Скиркудово работала?

– Нет, – покачала головой Зоина бабушка. – В «Черноречье».

Василиса сидела на кровати в доме старосты Ключа и рассматривала фотографии в альбоме священника. Солнце давно встало, хотя тепла не прибавилось. В кухне затопили печку, чтобы прогреть избу и выгнать стылость.

Вчера Василису целый час отпаривали в бане берёзовыми вениками, чтобы, как выразилась Зоина бабушка, никакая хворь из болота не пристала.

Одежду отправили в старую стиральную машинку, похожую на голубую бочку. Теперь её джинсы, футболка и всё остальное сохло внизу на верёвочках вместе с вещами Гаврила, которого она со вчерашнего дня больше не видела. Он передал Зоиной бабушке хорошие новости, и она утром долго разговаривала по телефону с Василисиной мамой. Правда, вернулась хмурая.

– Надо ехать домой, – проворчала Ядвига Мстиславовна из кухни. – Срочно.

– Пока дорога не просохнет, не получится, – печально вздохнул отец Павел. – Антон-то опять сбежал.

– Добегается когда-нибудь, – сквозь зубы процедила хозяйка дома.

Василиса кое-как запомнила её имя – Октябрина Леонардовна. Оказалось, старшая дочь священника Сергия, когда уезжала, взяла себе это же имя, хотя изначально звалась Ольгой. А вот как звали вторую дочь, которая работала медсестрой в «Черноречье», так никто и не вспомнил.

– Любкин муж ему наваляет, – продолжала бормотать Октябрина Леонардовна. – Грозился ведь уже. А он совсем отмороженный. Грохнет парня да прикопает где-нибудь.

– Да и Любка хороша, – произнесла Ядвига Мстиславовна. – Чего её всё налево-то тянет. Дала бы от ворот поворот – и дело с концом. А этому уж нашли бы кого-нибудь. Что, девок мало?

Дальше они вышли в сени, и до Василисы стали долетать лишь обрывки слов. Девок мало? Нет, много. Только Антону нужна всего одна. Правда, как выяснилось, желательно без детей от постороннего мужика. Который на минуточку её законный муж.

Василиса держала на коленях альбом и смотрела на фотографию, где ещё совсем молодой чернявый отец Сергий держал за руки двух улыбающихся девочек. Жены, видимо, не стало совсем рано. А потом и этих троих перемололо в жизненных перипетиях.

– А я знаю, чего её опять принесло, – послышался из кухни недовольный голос вернувшейся Ядвиги Мстиславовны.

– Что ты злишься-то, – укоризненно проговорила Октябрина Леонардовна. – Она ж всё-таки мать.

Мать. Чья мать?!

Василиса спрыгнула с кровати, оставила альбом и в старых хозяйкиных шлёпанцах пошла на кухню.

– Ты чего вылезла? – возмутилась Ядвига Мстиславовна. – А ну, назад! Спать! Рано ещё.

– Ваша дочь опять вернулась, да? – игнорируя её поучения, спросила Василиса.

Тут в кухню вошёл Гаврил, уже в чистом. Увидел Василису и улыбнулся:

– Клёвая ночнушка.

Дальше Василису грубо впихнули в комнату и захлопнули за ней дверь.

– А ты ещё куда упялился? Слюни-то подбери! – грозно проговорила Ядвига Мстиславовна. – Что за молодёжь пошла!

Василиса совсем забыла, что её вчера уложили спать в ночной рубашке Октябрины Леонардовны. Свою-то пижаму она умудрилась оставить дома. И она действительно сглупила, когда вышла в таком виде в кухню. Новость о появлении Фаврелии в Покрове напрочь отшибла способность здраво соображать.

Интересно, почему ей мама вчера об этом ничего не сказала. В комнату вошла хозяйка дома и отдала Василисе её постиранные вещи.

– Одевайся давай, – улыбнулась Октябрина Леонардовна. – Хорошо, что вы приехали. А то обычно тут скучно.

Быстро переодевшись, Василиса вышла в кухню, где уже сидели Гаврил и отец Павел. Василиса присоединилась к хозяйке, выставляющей на стол котелки и тарелки. Из сеней слышался голос Ядвиги Мстиславовны и ещё чей-то. Кажется, мужской.

Дверь открылась, и в дом вошёл Антон, по лицу которого будто трактор проехал.

– Ну тебе же говорили, чтобы к Любке не шастал! – укоризненно произнесла Октябрина Леонардовна. – Эк он тебя умазал.

И хозяйка дома на пару с Зоиной бабушкой усадили Антона на стул и стали обрабатывать ссадины на его лице зелёнкой. Антон только покорно молчал, иногда морщился и грустно вздыхал.