Я быстро оделась небрежно, увидев, что Лиам одет в темные джинсы и белую футболку. Я еще раз спросила его, куда мы едем, но он все равно отказался мне сказать.

Я была ошеломлена, когда мы добрались до взлетно-посадочной полосы и увидели, что на самом деле садимся в роскошный самолет, который ждал именно нас.

Лиам поприветствовал персонал, проводя меня к нашим местам. Угольный ковер покрывал пол, подчеркивая белые кожаные сиденья, деревянные столы и детали.

От него пахло роскошью и властью, безупречным вкусом и богатством.

Тем не менее, он мог быть покрыт золотом, и даже это не избавило бы меня от тревоги, уже растущей в глубине моего живота, моей груди сжималось, как будто на нее внезапно надавил вес мира.

Пока мы взлетали, Лиам сплел свои пальцы с моими, потирая маленькие успокаивающие круги на моей руке. Когда мы оказались высоко в небе, пилот начал говорить, предоставляя нам некоторую информацию о полете.

— Небо ясное, впереди нет турбулентности, поэтому наш полет сокращается примерно до четырех с половиной часов. Погода в Джексонвилле…

Мои уши заложило. Мое зрение затуманилось. Моё сердце вообще перестало биться.

ДЖЕКСОНВИЛЛ???

Началась паническая атака. Твердая и быстрая. Я не могла вдыхать или выдыхать воздух достаточно быстро. Острая боль пронзила мою грудь.

Дыши.

Я не могла вернуться домой с Лиамом.

Дыши, Джейми.

Он не смог встретиться с моим отцом.

Дыши.

Катастрофа вот-вот должна была случиться.

Дыши.

Свят, свят, свят, черт возьми!

Джейми

10 лет назад

Я снова была в темноте.

Мои ногти царапают дерево, молясь, чтобы кто-нибудь меня услышал. Но никто этого не сделал.

С годами я должна была к этому привыкнуть. Привыкнуть к тому, что меня запирали в тесных помещениях, где быстро заканчивался воздух для дыхания. Иногда мне хотелось, чтобы это произошло, и я просто погрузилась в крепкий сон, который забрал всю боль.

Я кричала изо всех сил, мое горло горело и саднило от отчаяния, но даже тогда он не пришел за мной.

Сколько времени пройдет, прежде чем я снова увижу дневной свет, зависело от места, которое он использовал. Он никогда не переступит эту черту и не рискует быть пойманным за убийство. Я пришла к этому осознанию, когда мне было восемь или, может быть, девять лет. Я оплакивала эту странную моральную линию каждую минуту, проведенную в этих закрытых помещениях.

Даже сейчас, в пятнадцать лет, я понятия не имела, что было его спусковым крючком. Единственная закономерность, которую я обнаружила, заключалась в том, что ближе к моему дню рождения ситуация значительно ухудшилась.

«Пожалуйста, остановись.»

«Нет. Только не в шкаф, пожалуйста.»

«Я промолчу. Пожалуйста, не запирай меня в багажнике.»

И то, что ранило больше всего:

«Нет, папочка, пожалуйста. Я буду в порядке, обещаю, я буду в порядке».

Но у меня не было возможности когда-либо быть хорошей в его глазах, независимо от размера моего нимба.

Однажды я выберусь из этого ящика. Однажды я сотру эту версию себя и стану новой Джейми. Однажды у меня появится кто-то, кто полюбит меня и, возможно, я найду способ полюбить и себя.

Лиам

Я не мог поверить в то, чему был свидетелем.

Этот мир был полон придурков, но этот ублюдок посрамил большинство из них.

Когда я увидел бегущую Джейми, моим непосредственным инстинктом было последовать за ней. Я знал, что она сломается, и хотел помочь ей собрать осколки и починить ее. Черт, я бы сделал это один, если бы она была на это не способна. Я хотел быть для нее таким.

Я был рядом, когда она рухнула, поймав ее в последнюю секунду, как раз перед тем, как ее тело ударилось о бетон. Я сидел на земле, держал ее без сознания на руках, нежно укачивал и целовал ее бледное лицо, пока она не вернулась ко мне.

— Проснись, малышка, пожалуйста. Я здесь, — прошептал я, убирая ее волосы с лица. — Никто никогда больше не причинит тебе вреда. Вернись ко мне, малышка.

Медленно Джейми открыла глаза, я взял ее на руки и отнес к машине. Я поместил ее на пассажирское сиденье и пристегнул ремни, прежде чем сесть за руль и отвезти ее прямо в наш отель.

Пока она была без сознания, я приказал Джимми и Майку остаться и выведать правду из этого ублюдка. Джейми рано или поздно захочет получить ответы, и когда она захочет, я подготовлю их для нее. Я ни за что не позволил бы ей когда-либо снова иметь дело с этим жалким оправданием человеческого существа.

Мои люди выбьют его из него, если он будет сдерживаться, а если он не сломается, у них будет карт-бланш, чтобы сломать его и избавиться от останков, как только они получат то, что нам нужно. В любом случае, жить ему не удалось. Этот ублюдок был пустой тратой пространства и кислорода.

Почему, кто и где. Вероятно, это все, что ей нужно было знать, когда она будет готова узнать правду.

Никогда в своих самых смелых мечтах я не мог себе представить, что нас ждет именно это. Реакция Джейми была оправданной, и я не мог не задаться вопросом, терпела ли она такое насилие всю свою жизнь, и было ли что-то еще, чего я до сих пор не знал.

Семья была опорой моей жизни, самым лучшим, что есть в этом мире. Я бы умер за свое, а также убил. В одно мгновение.

Это означает, что то, что я стал свидетелем жестокого обращения этого ублюдка с моей женщиной, навредило мне самым примитивным образом.

Мы пробыли в нашей комнате больше получаса, а Джейми все еще была в той же позе — сидела посередине кровати, дрожащими руками прижимая колени к груди, а ее кожа была мокрой от слез.

Я дал ей время, которое, как мне казалось, ей нужно, чтобы обработать информацию, решив пока ничего не говорить и не спрашивать.

В моей голове крутился миллион и один гребаный вопрос, но я знал, что сейчас не время. Джейми потерялась во вселенной своих мыслей, почти не моргая, а слезы свободно текли по ее лицу.

Я ходил взад и вперед, пытаясь облегчить гнев, охвативший мое тело, борясь с необходимостью вернуться и прикончить этого ублюдка. Без него мир был бы лучше. Но все равно забить его до смерти было для него слишком хорошо. Он заслужил всю жизнь в пытках и постоянных наказаниях за то, через что заставил пройти это прекрасное существо.

Открыться перед Джейми было одним из самых трудных дел, которые я когда-либо делал в своей жизни. Было так много вещей, которые могли пойти не так. Моя жизнь буквально была в ее руках, и я мог справиться с любыми последствиями своих действий. Но хуже, чем риск того, что она обратится в полицию или даже к нашим врагам, была возможность того, что она меня возненавидит. Это было бы более смертоносно, чем что-либо еще.

Я обещал держать себя в руках в ее присутствии. Никогда не показывай ей насилие, которое испортило мою жизнь. Но сегодня я не смог сдержаться. Жажда крови была чертовой движущей силой, схватившей меня за яйца.

Я жаждал криков этого ублюдка. Я питался каждым вздохом воздуха. Я не хотел ничего, кроме как медленно и мучительно высасывать из него жизнь.

Я не мог слушать, как этот ублюдок издевается над моей женщиной. Я не мог видеть, как она страдает. И это я снова подтолкнул ее к этому.

Вина текла по моим венам, как гребаный яд.

Я даже близко не мог представить, через что пришлось пройти Джейми за всю свою жизнь. Теперь я наконец понял, почему ее работа в AD и жизнь в Нью-Йорке были для нее так дороги. Это означало быть вдали от своей прежней жизни, быть свободной от жестокого обращения со стороны человека, который должен был любить ее больше всего в этом испорченном мире. Вот что для нее значил AD.