Он снова смотрит на меня, и на его лице проступает садистское выражение. Приподнятые брови, выступающие от кривой улыбки скулы, руки все еще в карманах. Я много раз видел этот взгляд. Обычно он означал, что со мной должно случиться что-то ужасное.
Я чувствую, как напрягаюсь, уже готовясь к удару.
Но наносит него совсем не Штейн.
— Он заставил меня сюда спуститься. Прижал к этому креслу и… и…, — Кария всхлипывает, и по тихой комнате разносится громкий, страдальческий звук. Самый что ни на есть саундтрек к тому, как что-то надламывается у меня в грудной клетке. — Пристегнул меня ремнями, начал трогать, и он… он меня укусил.
Не понимаю, как так получается, что мои мысли сразу же не разлетаются вдребезги. Но вместо этого, когда у меня разбивается сердце, я вспоминаю, что у нее задран топ, оголена грудь, а перед ней стоят четверо очень опасных мужчин. И, может, мне следует хотеть для нее расправы за только что произнесенные слова, за тщательно расставленную ею ловушку, но это не мешает мне протянуть руку назад и быстро нащупать ткань ее топа. Дрожащими пальцами я неуклюже стягиваю его вниз, и Кария делает громкий, хорошо уловимый вдох, будто боится меня.
— Пожалуйста, — хрипит она, а я дергаю за ткань, стараясь не поддаться желанию свернуть ей шею. — Пожалуйста, мистер Рул.
Не глядя на нее, я убираю руку, и Кария пытается вырваться, звякая пряжками ремней.
— Пожалуйста, не могли бы Вы меня отстегнуть? Я не могу… Не хочу, чтобы он… Вы же видели, что он пытался сделать. Пожалуйста.
Еще один низкий, гортанный всхлип. Ее голос дрожит от неподдельных слез. Кария, видимо, пытается вскочить с кресла, потому что ремни снова лязгают.
— Вытащите меня отсюда! — Ее тон кажется истеричным. Совсем не таким, как раньше. — Отпустите меня!
Кария сбросила маску. Она больше не пытается терпеть меня ради собственного спасения, поэтому зовет на помощь и показывает, как сильно меня ненавидит.
Она сказала: «Прикоснись ко мне. Прикоснись, чтобы я могла тобой манипулировать и сбежала от тебя». Это она умолчала.
По комнате разносятся ее судорожные вздохи, и мой пульс бьется еще быстрее. К горлу подступает тошнота, и я не могу пошевелиться. Не могу взглянуть ей в лицо, наорать на нее и спросить, как ей удалось почти заставить меня поверить во что-то вроде дружбы.
Единственное, что я могу, это смотреть на Штейна и наблюдать, как его безумное, напыщенное самодовольство превращается в улыбку, которая начинает вызывать у меня страх.
— Констанс, — глядя на меня, произносит он, а тем временем Кария продолжает издавать омерзительные, жалкие, хныкающие звуки, так отличающиеся от тех, что срывались с ее губ, когда к ней прикасался я. — Не мог бы ты отстегнуть мисс Вен от кресла?
— Не прикасайся к ней.
Я не смог бы удержаться от этих слов, даже если бы попытался. В сложившихся обстоятельствах не важно, что Кария меня предала. Сейчас может случиться кое-что похуже. Штейн может заставить меня смотреть на то, как они ее насилуют. Он придумал бы такое наказание, и очень быстро. А я… я не могу.
Сжав пальцы в кулаки и чувствуя, как на них натягиваются кожаные перчатки, я заставляю себя склонить голову и взглянуть на него из-под ресниц, как бы подчиняясь. Кария — избалованная девчонка, потому как не знает реального ужаса, но я стараюсь казаться послушным, потому что иногда это помогает смягчить удары.
— Пожалуйста, — умоляю я Штейна, когда в прыгающем по комнате свете фонарика Констанс заходит мне за спину и приближается к Карии. — Пожалуйста, не причиняй ей вреда. Ты можешь… делать со мной всё, что захочешь, ты знаешь, это твое. Но, пожалуйста, не причиняй ей вреда.
Штейн наклоняет голову, и я слышу, как Констанс, лязгая пряжками, приступает к работе и освобождает Карию, по всей видимости, одной рукой. Какая-то дикая, глупая часть меня цепляется за надежду, что ее крики были притворством. Что по какой-то невероятной причине она все равно предпочла бы меня безопасности. Одобрению. Да чему угодно. Но я знаю, что это все мечты, и в доказательство этому слышу скрип кресла, а затем ее легкие шаги по дорожке света, которую направляет фонариком Констанс у меня из-за спины.
И вот она. Стоит рядом со Штейном, еще больше одергивает топ, поправляет юбку и избегает моего взгляда. Ее волосы рассыпаны по плечам и груди, и, закончив приводить в порядок одежду, она лихорадочно заправляет дрожащим пальцами пряди за свои маленькие ушки.
Все это время Кария на меня не смотрит. Она опускает взгляд на цементный пол, Констанс остается у меня за спиной, а Штейн бросает быстрый взгляд на стоящую на трясущихся ногах и сжимающую кулаки Карию и говорит мне:
— Ее отведут наверх к родителям. Я, как только прибыл, сразу спустился сюда с нашими охранниками, но знаю, что они все еще отчаянно ее ищут.
Она кивает, как будто слушает. Я не могу оторвать от нее взгляда. Мысленно умоляя ее.
«Пожалуйста, посмотри на меня. Скажи, что все это было на самом деле. Что хотя бы секунду ты не испытывала ко мне ненависти. Кария. Не бросай меня здесь вот так».
Отчаяние захлестывает мой мозг, пытаясь вцепиться мне в клетки, чтобы до нее достучаться.
Но Кария говорит, уставившись в пол:
— Спасибо, мистер Рул.
С моих губ срывается хриплый, надломленный и жалкий крик, несмотря на все мои попытки его сдержать.
И все же… она даже не смотрит в мою сторону.
Услышав мой постыдный возглас, Штейн расплывается в улыбке.
— Мне так жаль, Кария, — говорит он ей, но смотрит на меня.
Стоя рядом с ним, она кажется такой маленькой, беззащитной и милой. Кария не выше его плеча, и там, где у него костюм, у нее обнаженная нежная кожа. Даже сейчас мне хочется укрыть ее собой. Защитить ее, несмотря на воткнутый ею нож. Ты нужна мне, Кария. Не бросай меня вот так.
«Я знал, что ты это сделаешь. Все хорошее быстро проходит, так ведь?»
— Я разберусь со своим сыном и уверяю тебя, что такого больше не повторится. Все эти годы многие из вас считали его пропавшим, я всего лишь пытался защитить его от мира, а всех вокруг от него.
Кария молчит, все ее тело вибрирует от чего-то похожего на ужас. Втянув плечи, она обхватывает себя одной рукой и цепляется за локоть другой. Это так непохоже на девушку, которая заехала фонариком по голове своему другу. С этой ее версией я вообще не знаком.
Она, как будто принимает любой нужный ей образ. Притворяется перед всеми вокруг. Возможно, Кария каким-то образом подвела меня к этому сокрушительному моменту предательства, но, возможно, захотела пойти со мной просто, чтобы добавить адреналина в свою маленькую шикарную жизнь.
Несколько часов с монстром. Экзотическое удовольствие.
Отчаяние у меня в сердце начинает сменяться ненавистью.
— Констанс, не мог бы ты отвести Карию к ее измученным родителям и передать мне фонарик? — Штейн бросает взгляд на нереагирующую на него Карию. — Ты можешь выйти в коридор, дорогая, тебе незачем видеть, каким агрессивным может стать Салли. Надеюсь, он убил того охранника не у тебя на глазах. И, видимо, с тобой он себя сдерживал, учитывая, что ты…цела и невредима.
Когда стоящий у меня за спиной Констанс отправляется выполнять приказ Штейна, Штейн вынимает руки из карманов и, расстегнув свой блейзер, достает что-то из нагрудного кармана рубашки. Когда Констанс проходит мимо меня, сосредоточив свое внимание на Карии, я вижу в руках у отца знакомый шприц.
То же самое я вколол своей маленькой придавшей меня принцессе.
В цилиндре прозрачная жидкость, большой палец Штейна занесен над поршнем. Он нашел мои запасы в ящике стола.
Нет.
Нет, нет, нет.
Если он накачает меня этим, я никогда больше ее не увижу. Сегодня он отвезет меня обратно в «Хаунт Мурен», и я там умру. Я никогда не узнаю, что она на самом деле обо мне думает. И не смогу защитить Карию, если он придет и за ней.
«Кария».