— Что он сказал? — не унимаюсь я, полностью игнорируя ее вопрос. — Что он тебе такого сказал, что ты чуть не расплакалась?

Возможно, я завидую, что это сделал он, а не я. Возможно, мне хочется знать, как ранить ее так глубоко.

Кария вырывается из моей хватки и прожигает меня взглядом. В общих чертах я замечаю, что гром стих, ветра нет. Сирен я тоже не слышу.

Райт не станет искать нас при свете дня, потому что это привлечет слишком много внимания. Они и так уже вызвали переполох. Чтобы объяснить их сегодняшнюю ночную облаву, придется составить ложный полицейский отчет. Очень много усилий, чтобы замять дело, и Райту весь день придется ходить на цыпочках.

— Ничего, — отвечает Кария, стиснув зубы и так окинув меня взглядом с ног до головы, что мне становится неловко. — Ничего, кроме правды.

Затем свободной рукой Кария начинает отвинчивать крышку «Джеймсона», но я вижу, как она морщится, поджимает губы, и снова вспоминаю ее крик в подвале.

Я прислоняюсь к кирпичной стене, довольный тем, что ей не выбежать из переулка, не обогнув меня.

— Что они с тобой сделали? — снова спрашиваю я тихим голосом.

Кария подносит бутылку ко рту и откручивает зубами крышку. Затем срывает ее пальцами и целых три секунды пьет прямо из бутылки.

И тогда я вижу это.

Кровь у нее на ладонях.

Она едва различима при слабом ночном освещении и затихающей грозе, но я ее вижу.

Стиснув зубы, я тянусь к руке, в которой Кария держит кепку, и дергаю ее к себе за запястье.

Она все пьет, глядя на меня, а я переворачиваю ее ладонь, нежно раскрывая пальцы. Я забираю у нее кепку и засовываю в карман толстовки, и тут вижу, что у нее в коже поблескивает стекло, маленький зазубренный осколок, из других неглубоких порезов сочится кровь.

Увидев, что у нее течет кровь из-за кого-то другого, я напрягаюсь всем телом, и Кария медленно опускает бутылку.

Одной рукой я обхватываю ее запястье, а другой раздвигаю пальцы, она смотрит на меня с душераздирающей открытостью, во всем своем саморазрушении, и сейчас я не имею в виду ее кровь. Кария чертовски непристойная. Совсем не такая холёная, какой я ее знал, и сильнее всего на свете мне хочется еще больше ее.

— Ты поэтому кричала? — тихо спрашиваю я, глядя на растекающуюся по линиям ее ладони кровь.

Возможно, она более хрупкая, чем я думал.

— Нет, — говорит Кария так, будто я ее обидел. — Он схватил меня за плечо и чуть его не вывернул.

Мне знакомо это чувство. В буквальном смысле слова. Представив, что она испытывает… у меня самого начинают дрожать руки.

Кария пожимает плечами.

— Но со мной все в порядке.

Затем делает еще глоток.

— Я так не думаю, — тихо говорю я. — Знай я это, то сломал бы нахер ему руку, а не просто ушатал.

— Думаешь, со мной что-то не так? — тихо спрашивает она, игнорируя все остальное сказанное мной. — Что ж, извини, но не все пристегивают женщин к стоматологическим креслам и тыкают иглами им в соски. Пожалуй, не каждому по силам такая степень вменяемости, Саллен.

Я хватаю ее за запястье и притягиваю к себе, Кария скользит ногами по мокрому асфальту. Затем я опускаю голову и провожу языком по ее окровавленной ладони, ощущая привкус железа, чтобы показать ей, насколько я, черт возьми, вменяем. Еще я чувствую укол осколка стекла. Я наклоняюсь и соскребаю его у нее с кожи своим неестественно острым клыком.

Кария так дрожит, что мне приходится впиться пальцами ей в запястье. Подняв на нее глаза, я провожу языком по краю зуба и чувствую на нем стекло. Не сводя глаз с Карии, я отправляю его в рот и проглатываю.

Она приоткрывает губы, все еще держа в руке бутылку.

— Пожалуй нет, — тихо говорю я, затем прижимаюсь губами к ладони Карии и вижу, как она дрожит в темноте.

Я медленно опускаю ее руку, ощущая на своем языке ее восхитительный вкус.

— Саллен, — шепчет она. — Это… опасно.

Я холодно улыбаюсь ей. Со мной случалось кое-что и похуже.

— Ты можешь сказать спасибо, Кария. Или «спасибо, Боже».

Знаю, она никогда меня так не назовет, но, возможно, мне и впрямь передалось что-то от мании величия Штейна.

Не отводя от меня взгляда, Кария делает еще один глоток, и на этот раз я выхватываю у нее из рук бутылку.

— Эй!

Кария бросается на меня, но я отступаю.

— Я его украла. Он, сука, мой. Отдай! — дрожащим голосом говорит она и тянется, чтобы забрать у меня бутылку «Джеймсона», но я хватаю ее свободной рукой за запястье.

Какое-то мгновение мы оба не двигаемся, уставившись в переулок, и я понимаю, что гроза полностью утихла, оставив после себя только сырой, промозглый осенний воздух.

— Верни бутылку.

— Даже если ты считаешь меня моральным уродом, — осторожно говорю я, не отводя от нее взгляда. — Это не значит, что я позволю тому же случиться с тобой.

— Думаю, Саллен, тебе сперва следует побеспокоиться о своих проблемах с отцом, а потом уже решать мои.

От этих слов я вздрагиваю, но Кария не останавливается.

— То ты угрожаешь убить меня, то уже хочешь спасти мою душу, проглотив осколки. Я тебе уже сказала. Я тебя не боюсь, и не принадлежу тебе, и у меня действительно болит плечо, — тут ее голос немного срывается. — И я не знаю, что, черт возьми, нам делать. Мне хочется защитить тебя, но я даже не знаю, нравлюсь ли тебе, и…

Кария замолкает и, вырвав руку из моей хватки, вытирает кулаком глаза.

«Конечно, ты мне нравишься. Я тобой одержим. Я не глотаю чертовы стекла из-за кого попало».

Но я этого не говорю. Я молчу.

Она опускает руку и, подняв подбородок, смотрит на меня, делая глубокий вдох.

— Ты хочешь поехать в изначальный отель, — уверенно говорит Кария, настолько резко сменив тему и тон, что у меня на мгновение идет кругом голова, будто это я хлебнул вискаря из бутылки «Джеймсона». — Я поняла. Вот почему ты притворялся, что заинтересован Мод. Ты такой же, как и все остальные, это почти смешно. Ты хочешь туда пойти, и я не знаю зачем, и что мы там найдем, но мы туда пойдем. Может, они сохранят наш секрет, и Райт не догадается туда нагрянуть, особенно если Штейн никогда тебе о нем не рассказывал. Если там есть камеры…

— Их может и не быть. Если этот отель все еще используется, то для чего-то незаконного. Даже Штейн не развешивал повсюду камеры, чтобы скрыть свои злодеяния.

И засечь чужие. Включая шашни Карии, Космо и Вона.

— Итак, мы отправимся туда и найдем то, что ты ищешь, и, возможно, по пути я тоже что-нибудь найду. Что-нибудь, благодаря чему стану не такой жалкой, — говорит она, обхватив себя руками.

Она пьяна, воинственна и по-прежнему прекрасна.

— Жалкой? — тихо спрашиваю я, думая о том, как это слово отзывается у меня в груди. — Кто назвал тебя жалкой?

Но уверен, что уже знаю.

— Ой, отвали. Ты говорил то же самое, помнишь?

Кария резко указывает на зажатую в моей руке бутылку.

— Закрой крышку, — резко говорит она. — А то прольешь.

Мне хочется рассмеяться, но я завинчиваю крышку и беру бутылку за горлышко. Другой рукой я поправляю висящую у меня на плече сумку с нашей одеждой. Кария замечает это и, прежде чем я успеваю среагировать, выхватывает у меня «Джеймсон».

— Это чтобы облегчить твою ношу, — сухо говорит она. — Теперь нам нужно как-то сесть в чертово такси и надеяться, что мы сможем найти адрес этого отеля.

Кария проходит мимо меня к выходу из переулка.

Повернувшись, я провожаю взглядом принцессу Райта и представляю, как запускаю пальцы в растрепанный пучок светлых волос и рывком разворачиваю ее к себе. Но потом вспоминаю о том, как мы с Космо де Актисом назвали ее жалкой, и почему она вообще поверила, что это правда.

КАРИЯ

Мы сидим на заднем сиденье такси, и я отодвигаюсь от Саллена. Пить «Джеймсон» неразбавленным было не самой лучшей идеей, но знаю, что будь я трезвой, чувствовала бы себя еще хуже. У меня болит плечо, покалывает ладонь, пульсирует в висках, мне нужно поесть, и на счет Саллена у меня ни одного ответа, одни вопросы.