– Жень, ничего не бойся.

У входа в здание, возле обшарпанной металлической двери, нас уже ждут. Худенький, даже какой-то особо лохматый и непрезентабельный мужичок с черными жалящими глазами стоит с сигареткой в руках. Одет в гражданское: потертые джинсы и тоненький свитер с закатанными по локоть рукавами. Он знаком дает отбой, и команда омоновцев, словно игрушечный робот, ловко утрамбовывается в фургон и уезжает.

– Игнатов? – вопросительно кивает он на Дениса.

– Так точно, день добрый, – Игнатов протягивает руку для рукопожатия.

– Капитан Смирнов Егор Сафиевич. Пройдемте со мной.

От цепкого взгляда и рубленных слов вся моя бравада быстро улетучивается. Нас ведут по обшарпанным коридорам подвала, потом по лестнице вверх до второго этажа. Минуя бронированную дверь с магнитным замком и маячками, заходим в небольшой кабинет. Метров десять квадратных от силы. Сейф, шкаф, два стула. Стол завален старыми пожелтевшими папками. На подоконнике маленький чайник, как раз только вскипел, но кнопка не срабатывает от того, что неплотно закрыта крышка. Пар валит, клубится, оседая на стеклах узкого зарешеченного окна.

– Чаю будете? – капитан проявляет гостеприимство лишь для приличия и, не дожидаясь ответа, наливает себе в огромную кружку большую часть содержимого. Старый пакетик всплывает на поверхность. Смирнов прихлебывает кипяток, довольно жмурится. Потом указывает на два свободных стула. – Присаживайтесь. В ногах правды нет. Правда ее вообще нигде нет…– бубнит он и тянется к стационарному телефону. – Васек, принеси еще один стул в двести пятый. И меня не беспокоить, все вопросы на Михайленко переводи.

Через полминуты, как черт из табакерки, в кабинет врывается вихрастый Васек. Тащит металлический табурет, обтянутый коричневой кожей. Кивает нам и впопыхах, чуть ли не задом, вываливается в коридор, чем снова вызывает усмешку у капитана.

Мы послушно садимся на стулья. Смирнов на табурет во главе стола. Затем внимательно смотрит на нас, изучает.

– Евгения Викторовна Плотникова, значит. И Денис Сергеевич Игнатов. Вот уж свела вас судьба, да? – капитан ощерился и засмеялся. Его цепкий взгляд, казалось, проникает в самую душу, отчего по спине шел неприятный холодок. Но следующие слова и вовсе повергли в шок: – А помнишь, Игнат, как убить их всех хотел, а? На покупке оружия тебя ведь тогда я взял.

– Помню, – буркнул Игнатов, опуская глаза. – Спасибо, что не позволил.

– Вот! – поучительно поднял палец вверх Смирнов. – Говорил я, что ты еще, малец, мне спасибо скажешь. И время придет и по своим местам все расставит. Вот, видишь, пришло. Сейчас разберемся и всех, кто заслуживает, по местам… хе-хе…отдаленным рассадим.

Взгляд Смирнова осел на мне:

– Вам нечего бояться, Евгения Викторовна. Я не кусаюсь. Хотя вопросы, может, и покажутся странными. Нам за короткое время нужно найти крючки, которыми этого борова подцепить можно было бы. Это хорошо, что вы на контакт пошли. Быстрее будет… Видите вот, двадцать семь папок. Специально принес, для вас, Евгения Викторовна. Это все те дела, где ваш муженек имел место быть, но вышел как гусь сухим из воды. А еще сколько таких папочек утеряно и сожжено, не счесть. Давайте, начнем. Потом посмотрим. Может и получится что-то толковое…

35

Мало ли что он сказал не бояться. Все же, видимо, манера этих сотрудников такая в общении. Чувствовала я себя все равно на допросе. На каждый мой ответ Смирнов устраивал проверку и ковырял ситуацию несколько раз. А вдруг я что-то расскажу по-другому, на чем-то приколюсь. Игнатов не вмешивался, но один его нахохленный вид стоил многого. Я чувствовала его нервозность и такое же неприятие всей этой ситуации.

Четыре часа к ряду мы просматривали дела. Фамилии, даты, какие-то факты и адреса. Моя голова опухла от обилия информации и еще больше от понимания, что я ничем особо помочь не могу. Хотя Смирнов все же что-то периодически записывал в блокнот и даже пару раз куда-то звонил, просил оформить запрос на подтверждение информации.

Нам предлагали кофе, но я отказалась. Тошнило и кружилась голова от духоты. Форточки этот кабинет отчего-то не предполагал, а сидеть втроем в такой клетке было тем еще удовольствием.

Когда закончились папки, я облегченно вздохнула, а Смирнов как-то обреченно уронил голову на руки. Потом тщательно растер худощавые пальцы и внимательно посмотрел на Игнатова:

– Этого мало. Информация, конечно, есть интересная, спасибо вам за помощь следствию, Евгения Викторовна. Но все равно этого ничтожно мало.

– Мне кажется, здесь не все, да, начальник? Дела о мошенничестве — это все как-то смешно против Плотниковых, – язвительно заметил Денис. Казалось, еще чуть-чуть и он сорвется.

– Каждое из этих дел цепляет другое, – попытался примирить его Смирнов. – Девяносто процентов из них уже закрыты за неимением доказательств. По остальным нашлись другие козлы отпущения.

– А уголовка? Мы ведь на это ставим сейчас кон! – Денис нервничал с каждой секундой все больше и больше и яростно сжимал кулаки.

– Нет даже крупинки доказательств, Игнатов. В тех делах присутствия Плотниковых и того меньше, чем здесь… Разве что потерпевшие мимо завода сами проезжали.

– Да не может быть, чтобы ничего, – взвыл Игнатов и схватился за волосы. – Должна Женя хоть что-то вспомнить существенное! Ведь прячет он свои ошибки где-то, прячет!

Игнатов вскочил, сделал пару шагов к двери, потом развернулся обратно и посмотрел на Смирнова раненным зверем.

– Я понимаю, что за уши дело не притянешь, но ведь зря ведь мы это затеяли, а?

Смирнов с силой зажмурил уставшие глаза и прижал кулак к переносице. Затем замер, принимая решение, а после обратился ко мне:

– Евгения Викторовна. Есть еще уголовные дела. Нераскрытые. Там убийства и пропавшие люди. Будем смотреть?

Я сглотнула засевший ком. Смотреть на Игнатова не хотелось. Его мнение о том, что от меня нет никакой пользы больно ранили. Но еще больше я боялась, что Плотниковы действительно останутся безнаказанными. Поэтому я уверенно ответила:

– Несите…

Когда за окном начали сгущаться сумерки, я уже перестала понимать, что происходит. Теперь в голове крутился калейдоскоп просмотренных фотографий убитых людей и пропавших без вести. И если первые были в основном работяги или молодые парни, то вот без вести пропадали девушки, молодые женщины.

Каждая из них жила в нашем городе или приезжала на время учебы. Никакой связи между ними, разве что, как сказал Смирнов, они по собственному желанию проезжали мимо завода.

В глазах рябило, липкая слюна драла горло. От усталости закрывались глаза. Нам принесли какие-то бутерброды с батоном и нарезанной поверх докторской колбасой, но я на все это даже взглянуть не могла.

На очередном деле, пока Смирнов зачитывал имя пропавшей, возраст, данные, где училась и работала, я рассматривала фото молодой девчонки. Такой же, как и я пять лет назад. Заявление подала мать после того, как дочь не приехала на выходные. Активные поиски продолжались несколько месяцев, а потом сошли на нет за неимением улик. Но я отчего-то продолжала на неё смотреть, будто могла узнать или вспомнить что-то толковое. Мое напряжение заметил Смирнов. Дениса в этот момент как раз не было в кабинете, возможно поэтому я чуть успокоилась и не дергалась из-за его пристального взгляда в спину.

– Кажется знакомой?

Я пожала плечами.

– Нет, но лицо почему-то притягивает. Словно…

– Словно вы мельком несколько раз виделись…

– Возможно, – выдохнула я, понимая, что с каждой минутой все больше тону в пучине отчаяния.

– Женя, смотрите. Ирина была первокурсницей. А вы пять лет назад?

– Я заканчивала школу. А потом вышла замуж за Плотникова.

– Она пропала в конце мая, значит вы еще учились в школе, а она в училище. То есть, по сути, пересечься вы не могли.

Но, может быть, вы еще чем-то занимались кроме учёбы?