— Как я могу тебе верить? Ты заманил меня сюда и… — так, мне стоит притормозить с обвинениями. — Нам обязательно улетать? Против тебя же нет никаких обвинений. Мирон ничего открыто делать не станет. Давай останемся, заберем мою дочь…

— Ты серьезно? — удивляется Сергей.

— Я ради дочери на что угодно готова, — тянусь к нему на носочках, решив перебороть себя, чтобы кое-что провернуть.

Между нашими губами остаются какие-то сантиметры, которые он сам же и преодолевает, впиваясь в мои губы.

Два года назад мы тоже целовались. Но только с ним, с Мироном, я поняла, что значит целовать кого-то по любви.

Терпя этот момент, я использую его, касаюсь Сергея руками, ползу пальцами внутрь его пиджака. Хочу выяснить, есть ли у него пистолет.

Есть!

Но только я его касаюсь, мужчина отталкивает меня от себя.

— Пошли, Лиля, — смотрит с яростью мне в глаза, затем хватает за запястье и тащит в ту сторону, где держат Максима.

Когда мы входим в то помещение, где держали моего брата, то видим, что здесь больше никого нет, чему очень удивляется Сергей.

— Какого…

Не переставая держать меня за руку, Сергей делает звонок, но ему не отвечают.

— Где мой брат? — спрашиваю я, надеясь, что он сбежал.

Не ответив мне, Окуневский тянет меня из этого помещения дальше. Вытягивает на улицу. Уже очень темно, моросит дождь, но есть фонари. Дальше них ничего не видно, даже очертаний. Полный мрак.

— Игнат! — зовет кого-то Сергей громко. Наверное, того урода, который был к Максиму приставлен. Других его людей я не видела. Разве что водителя, который привез нас сюда.

— Мне больно, — кручу запястьем, которое он с каждой секундой сжимает все сильнее и сильнее.

— Идем к машине, — тащит меня дальше, прямо дергает, не обращая внимание на мое сопротивление.

— Сергей, — вдруг раздается откуда-то самый родной и любимый голос.

Я верчу головой, но не вижу Мирона. Но это был точно его голос. Он же не померещился мне? Сергей тоже его услышал, потому перехватил меня за талию, чтобы держать к себе ближе и достал пистолет.

— Выходи, ублюдок, — кричит Сергей. — Прямо сейчас. Или ты пожалеешь. Сильно пожалеешь.

И Мирон выходит. Прямо перед нами. Из темноты.

Я сразу свободно выдыхаю, несмотря на то, что все еще нахожусь в заложниках у этого психа.

— Ну и ну... Ты меня удивил. Раньше ты меня дольше искал.

— А я научился предугадывать твои шаги, — спокойно отвечает Мирон, направляясь к нам.

— Ближе не подходи, — предупреждает Сергей, уткнув дуло пистолета мне в бок. — Или она умрет. Я не хочу этого, но если ты меня вынудишь...

Мирон останавливается и смотрит меня. Без тревоги. Даже немного улыбается.

— С Максимом все в порядке, — говорит для меня Мирон и переводит совершенно другой взгляд на Сергея. — Тот, кого ты зовешь Игнатом, уже в руках полиции.

— Полиции?.. — шипит Сергей, начинай сильнее давить дулом мне в бок.

— Здесь полиция, мои люди... Они повсюду.

— Но сюда ты пришел один.

— Отпусти ее.

— А, договариваться пришел. А ты уже рассказал полиции, как пытался меня убить?

— Не сочиняй сказок, Сергей, — парирует Мирон. — Убери пистолет. Опусти его, черт подери, — делает еще шаг Мирон.

— Да… Обязательно. Как только выстрелю.

Зажмурив глаза, я готовлюсь к боли. Мне кажется, что он правда выстрелит. Ему же больше нечего терять. Он потерял голову. Как и Лана.

— Стреляй в меня, — громко говорит Мирон, делая еще шаг. — В меня. Не трогай ее. Если она что-то значит для тебя, то не трогай.

— Знаешь, у меня есть желание сделать обратное. Особенно после того как ты чуть не убил меня.

— Так я и говорю, стреляй в меня. Лиля здесь ни при чем. Дай ей вернуться к дочери.

— А ты мне на жалость не дави. Ты сам во всем виноват. Ты и твоя драгоценная сучка, это я не о Лиле, хорошо попортили мне кровь.

— Да. Знаю. Я и Тая. Но не Лиля. Оставь ее.

— Только я ее отпущу — меня повяжут. Меня это не устраивает.

— Целься в меня, — и снова Мирон делает шаг, который становится для него роковым. Сергей резко наводит оружие на Мирона и стреляет в него. Я не вижу куда. Сразу оглушительно кричу. После чего раздается еще один выстрел, и рука Сергея отпускает меня. Становится понятно, что второй выстрел пришелся в Сергея.

На коленях по асфальту я ползу к Мирону.

— Нет, нет, нет… — повторяю я одно и то же слово, захлебываясь слезами. — Мирон! Мирон!

Мирон стоит на одном колене. Живой. Я бегло осматриваю его.

— Все хорошо, хорошо… — говорит Мирон, держась за ногу. — Я жив, жив... — другой рукой прижимает меня к себе. — Это всего лишь нога.

Я рыдаю. Взахлеб. Не могу остановить истерику. Затем коротко оглядываюсь, видя людей, которые окружили тело Окуневского.

— Не смотри туда, — Мирон тянет меня на себя.

— Твоя нога… Тебе нужна помощь, — смотрю по сторонам и отыскиваю взглядом Максима, а также Богдана. Последний помогает брату подняться и помогает удержаться, закинув его руку себе на плечо.

— Держись. Сейчас поедешь в больницу. До свадьбы заживет, — говорит Богдан. — Рад, что ты цела, — это он говорит мне.

— Я тоже, — выдыхаю, с улыбкой смотря на Мирона. — Прости меня...

На следующее утро…

Только я захожу в палату, вижу его, уже проснувшегося.

— Наконец-то, — слабо улыбается Мирон. — Я так ждал тебя… Ты мне снилась.

— Как ты? — скорее к нему, сажусь на край кровати и наклоняюсь. — Я всю ночь не спала, — тороплюсь поцеловать его в сухие губы. — Ульяна тоже… Чувствовала, наверное, что с папой не все хорошо.

— Со мной все хорошо, милая. Обкололи всего. Пуля прошла на вылет. Скоро поправлюсь.

— Прости…

— Я тебе еще вчера сказал, что прощать мне тебя не за что, — держит меня за руку, приятно сжимает ее. — Все кончилось…

Да, и как нельзя лучше. Сергей не погиб. Его подстрелили в плечо. И я этому правда рада. Он должен понести наказание при жизни.

— Господи… — всхлипываю, эмоции берут верх. — Я думала, что больше не увижу свою девочку и тебя…

— Я бы этого не допустил. Мне вот только одно не понятно… — тянет Мирон, хмурясь. — Мне сегодня уже звонили утром. Окуневский требует встречи с тобой в изоляторе. Он не в больнице. Тебе же звонили?

— Да… — опускаю глаза. — Звонили. Но я отказалась. Не о чем говорить.

— Что он тебе вообще говорил, пока ты была там с ним?

— А что ты, думаешь, он говорил? Поливал грязью тебя и…

— Он хотел, чтобы ты с ним улетела, — в глазах Мирона будто недоверие. Я ведь ему не рассказала. Да и времени не было.

— Он псих, разве не понятно? — нервничать начинаю. — Это месть. Тебе, мне и этой… Давай не будем, хорошо? Я все равно к нему не пойду. Не о чем мне с ним говорить. Он стрелял в тебя и хотел убить меня. Еще чуть-чуть и он бы выстрелил мне в живот. Я… — нижняя губа начинает дрожать.

— Лиля… — Мирон пугается, видя в каком я состоянии. — Прости меня. Прошу, милая, прости, — очень сильно сжимает мою руку. — Какого черта я… Конечно, ты правильно поступила, что отказалась. Я не хочу, чтобы ты виделась с этим уродом.

— Я не хочу больше даже слышать о нем, Мирон! Я хочу, чтобы все это уже, наконец, осталось позади! Я люблю тебя… Очень тебя люблю. И всегда буду, Мирон, — роняю слезы. — Но твое… наше прошлое должно навсегда остаться позади.

Сделав усилие, Мирон слегка приподнимается и тянет меня на себя, чтобы прижать к себе.

— Я тебе обещаю, — вплетает свои пальцы мне в волосы. — Так и будет. Я тоже тебя люблю. Только тебя, слышишь?

И тут раздается короткий стук в дверь. Я отрываюсь от Мирона и смотрю в сторону двери.

К нам заглядывает Богдан, а следом за ним входит и Янина. Максим бы тоже пришел, если бы плохо себя не чувствовал. Он сейчас отлеживается у нас дома после побоев. У него все тело в синяках и лицо распухло. За ним ухаживает Марина.