— Стой!

Мерзавка решила меня догнать.

Я разворачиваюсь с холодным выражением лица, встречаясь с дерзким личиком этой маленькой ведьмы.

— Зачем ты приехала? Святую из себя все корчишь?

— В отличие от тебя я никого из себя не корчу.

— А может это ты, а?

— Что я?

— Я слышала разговор Богдана с кем-то… Авария произошла неслучайно.

Дрянь...

— Все-то ты слышишь, всех-то ты выслеживаешь, крыса…

— Так это ты?!

— Нет, это не я, идиотина! — шиплю на нее.

— А что, ты вполне бы хотела, чтобы Мирон стал инвалидом-колясочником, чтобы ты потом за ним ухаживала. Ты бы на такое не глядя подписалась, правда?

Мерзкое оно создание, но на все сто права; не предавай он меня, я в таком случае всю жизнь бы за ним ухаживала. Но если Лана всерьез думает, что я каким-то образом организовала аварию, чтобы иметь возможность привязать к себе Мирона, то она больна на всю голову.

— Мирон был прав насчет тебя…

— В чем он прав? — зло цедит мерзавка.

— Что ты не их порода, что тебе нельзя доверять…

— Это ты никто! И тебе пора бы понять это! Наша мать уже вышла из ума, так что пусть тебе не льстит ее отношение.

Собираюсь ответить ей кое-чем не менее едким, чтобы окончательно «умыть» эту овцу, но позади меня звучит цокот каблуков и голос девушки.

— Извините… Я тут заблудилась. Очень большая больница. Меня сначала не хотели пропускать, но я кое-как пробилась, — подбегает к нам длинноволосая шатенка с белым халатом на плечах. — Я ищу реанимационное отделение. Мне нужно к Мирону Барсову.

— А ты еще кто? — вздернув подбородок повыше, спрашивает Лана. — Я вот его сестра. А тебя я никогда не видела…

Действительно, кто она?

— Ну, мы как бы с ним встречаемся уже несколько недель. И я только час назад узнала, что случилось. Очень сильно за него беспокоюсь… Он сильно пострадал?

Лана что-то отвечает девушке. Я вижу, как шевелятся губы блондинки, как отхлынула кровь от ее лица и ее пропитанный ядом взгляд, но у меня такой гул в ушах, что и я слова расслышать не могу.

Встречаемся…

Несколько недель…

Она и Мирон…

Так, спокойно…

Вдох-выдох… Гул проходит. Почти проходит.

— Вам нечего здесь делать, я вам говорю! — прогоняет Лана девушку, чуть став к ней ближе.

— Я вам правду говорю, честное слово. Зачем мне вас обманывать? — девушка пытается обойти чиканутую истеричку Лану, но та преграждает ей путь.

— Ни шагу! Мы еще не выяснили, кто стоит за этой аварией, и поэтому никого не пропускаем к брату. Даже вот бывшую жену не пустили. Она тоже в списке подозреваемых, — кивает она на меня. — Думаете, вас пустят?

Девушка поворачивает голову в мою сторону, рассматривает меня внимательно. Словно теряется.

— Вы Лилия? — спрашивает она меня и отходит от Ланы, чтобы подойти ко мне.

Хуже ситуации в своей жизни я и представить не могу. Такого не было даже в моих кошмарах. Где я, будучи уже не его женой, встречаю его новую пассию.

— Да, — отвечаю сухо, стараясь держать себя в руках.

— Я Вика…

Прекрасно... Познакомились.

Набрав побольше больничного воздуха в грудь, я киваю девушке, пытаясь понять сейчас, почему следующей он выбрал ее. Нет, я не пойму... Мне никогда не понять мотивов этого придурка.

— Вам стоит уйти отсюда немедленно, — шипит Лана, вмешиваясь в наш зрительный контакт. — Я…

— Замолчи, Лана, — требую я, не сводя взгляда с девушки. — Иди и охраняй брата у двери палаты. Ну, что встала? Иди.

— Ты мне говорить будешь, что делать, что ли? Ты здесь тоже никто! И чтобы обеих вас не было около моего брата! — непозволительно громко в стенах больницы орет идиотка и сбегает обратно к матери.

Вика перетаптывается с ноги на ногу. Видно, что ее слегка напугала вся эта ситуация, сбила с толку.

— Мирон не говорил, что у него есть «такая» сестра… — считает уместным вот так начать со мной разговор, а еще и нервно ухмыльнуться.

— Сколько вы уже знакомы с Мироном?

Мне не нужен удобный момент. Я в любом случае сейчас выдавлю из нее правду на вопрос, на который мне необходимо знать ответ. На который, черт подери, я имею право знать ответ.

— Ну…

— Ты встречалась с ним, когда мы еще были женаты?

— Я…

— Отвечай, черт тебя дери, — делаю к ней шаг.

— Нет, — тут же отвечает девушка, испуганно распахнув глаза шире. — Нет… Ваш развод уже состоялся. Я… я клянусь. Я… я бы не стала. Я… не такая, — почти заикается, качая головой. — Я говорю вам правду. Мне очень жаль, что вам пришлось меня увидеть и… Простите.

Больше ни слова не говоря, я разворачиваюсь и быстро направляюсь на выход. На улице жадно хватаю свежий воздух и даю волю горьким слезам, которые облегчают боль. Я выпускаю ее наружу и радуюсь своему ощущению после. Так легко почему-то становится… Я этого не понимаю даже. Это пугает. Но позже, уже когда оказываюсь дома, я понимаю, что случилось.

Я наконец-то поняла и больше у меня нет сомнений, что все это время я ровно ничего не значила. Сомнения душили меня. Больше не душат.

Я была лишь первой… Первым использованным средством. Будет и второе, и третье… И так, пока он жив.

***

Время одиннадцать утра, а я уже здесь, снова в больнице. Я поняла, что иначе просто не могу. Перед тем как полностью все оборвать, я должна еще раз его увидеть и, пусть он даже не услышит меня, сказать ему кое-что.

Я выгадываю время и момент, когда здесь никого и с большим трудом договариваюсь с медсестрой. Попросила всего пару минут, и она сжалилась. Наверное, она посчитала, что я очень его люблю. Из-за любви я и иду. Но это уже не такая любовь как раньше. Прежнюю любовь к себе он выжиг из меня своими поступками. И ничто, никакие силы не вернут ее обратно.

Рядом с дверью наш охранник, которого не приходится уговаривать, чтобы впустить меня.

Приоткрыв дверь, я вхожу внутрь, в очень светлое помещение и цепляюсь взглядом за того, от вида которого у меня тут же глаза на мокром месте.

Я такого совсем не ожидала...

Чего только к нему не подключено. Смотрю на монитор и вижу, что сердце его бьется. Но выглядит он…

Сегодня рано утром, когда рискнула заглянуть в новости, прочитала об этом происшествим. Стало понятно, что у него практически не было шансов. Но ему повезло.

Я осматриваюсь где-то минуту, пытаясь унять дрожь в теле.

— Возможно это тебе наказание, — выдыхаю еле слышно, подойдя к нему ближе. — А возможно и нет… Не знаю… Если бы ты сейчас мог видеть меня и слышать, то наверняка бы спросил, почему я здесь, а я внятно не смогла бы ответить… Но я точно знаю, что это наша последняя встреча. И она нужна мне, — смотрю на него такого, а у самой все внутри дрожит. — Ты разрушил мою жизнь, но я все равно желаю тебе выздоровления. Честно, Мирон, это так… — опускаю глаза ниже, с болью смотрю на все эти трубки, подключенные к нему. — Какая-то часть меня будет продолжать тебя любить всегда. Я не хочу, но буду… — всхлипываю. — Ты даже… даже ни разу не приехал ко мне за все эти дни… Только молчал в трубку и вещи швырнул через охранника, как какой-то…. А…

Ахаю, когда подняв глаза, я вижу, что его теперь чуть приоткрытые.

Смаргиваю слезы, чуть наклоняюсь к нему и убеждаюсь, что мне не показалось.

Моргнул! Еще раз!

— Ты слышишь меня...

Опускаю глаза ниже и вижу, что он пытается пошевелить пальцами и даже ногами.

— Не надо… Не шевелись. Ты сильно пострадал, и тебе нельзя напрягаться.

Смотрит так, будто сказать что-то хочет, но, естественно, не может.

— Я сейчас позову кого-нибудь…

Он начинает смотреть туда-сюда, давая мне своеобразно понять, что не хочет этого.

— Да, это нужно сделать… Я сейчас позову…

Уже хочу повернуться и уйти, но он делает усилие и двигает правой рукой вправо. Она теперь частично свисает, и я спешу взять ее и положить на место.