— Это ничего не даст.

— Перечисли… — тянет он устало, отходя к окну.

— А ты мне не говори, что делать. Не буду, если не захочу. И тебе придется смириться.

Его взгляд по-прежнему устремлен в окно. Он напряжен, но сдержан. Сложно ему... Я всегда была его. Вся. Целиком. А теперь...

— Хотя бы что-нибудь, Лиль…

Около минуты я размышляю над тем, какое будет мое следующее слово. Он наверняка ждет, что я начну говорить о разводе, Вике, Лане… Но нет. Мы поговорим о кое-ком другом.

— Тая.

Мирон едва заметно дергается, чем заставляет меня испытать нечто сильно неприятное.

— Если ответ мне тот же, что и был всегда, то больше я ничего не скажу. А ты можешь уходить, — предупреждаю его.

Слежу за каждым его движением, словно я способна считать его. Но я и так знаю, что он чувствует. Боль. Всю ту же боль. Будто это вчера случилось.

Он здесь только из-за дочери. Но чтобы быть с ней, он, конечно же, понимает, что следует наладить отношения с ее матерью. Он не глуп.

— Что ты хочешь знать? — неожиданно для меня звучит этот вопрос, но я молчу. Что хочет, он и так скажет. — Она была лучшей из людей, что я встречал. Она не заслуживала смерти. Не такой, и не в таком возрасте… И мне больно до сих пор. Но нет, я больше не люблю ее, — поворачивает голову в мою сторону. — Давно.

Приоткрыв рот, я сначала шумно втягиваю воздух, а потом медленно его выдыхаю, стараясь оставить лицо спокойным, без эмоций.

— Это ты хотела знать?

— Продолжай… — прошу его, точно зная, что ему есть что еще сказать, и для этого не обязательно задавать наводящие вопросы.

— С тобой я пытался унять боль, а не любовь к ней. Я не знал, что зайдет так далеко... У нас с тобой.

Да что зашло далеко? Дистанцию он держал стойко почти до последнего. Но едва успев проявить чувства ко мне, он оттолкнул меня.

— Что, «таблетка» оказалась слишком сильной?..

— Слишком… — произносит тихо.

— Значит, я все-таки таблетка… А как таблетка по имени «Вика»? Она успела сработать?

Мирон мрачнеет, но не так, чтобы можно было подумать, что его слишком расстраивает упоминание о погибшей Вике.

— Теперь мы будем говорить о Вике? Вопрос с Таей закрыт?

— Посмотрим… Отвечай.

— У нас с Викой были деловые отношения.

— Да?.. Она представилась твоей девушкой в больнице.

— Да, я знаю. А зачем пришла ты?

Спросил так, будто злится по этому поводу.

— Я уже говорила. Твоя мать позвонила мне и…

— Тебя не должно было там быть, — чеканит.

Это он мне собирался сказать, когда не мог говорить весь в бинтах?

— Как и тебя сейчас здесь! Ты на вопрос не ответил. Как отработала свой статус Вика? Тебе стало чуточку легче?.. Из нее ты успел высосать все соки, как из меня?

— Я ничего с ней не делал. Мы посетили пару мероприятий вместе. Я ее нанял. За слухи о нас с ней, я платил ей сверху.

— Н-нанял?..

Что-то тут не вяжется...

— Ты и прийти ее потом ко мне нанял?

— Что?..

— Она приходила ко мне после того как я навестила тебя в больнице лично. Хотела знать, как ты, потому что твоя семья не пускала ее к тебе.

— Я об этом не знал, — на его лице искреннее удивление.

— Зачем ты ее нанял?

— Об этом говорить мы не будем, — выдает бескомпромиссно, отступая от окна. — Никогда, — твердо.

— Почему?

— Не хочу, чтобы ты ненавидела меня больше, чем есть сейчас, — пронзает меня пристальным взглядом. — Сейчас уже предел. Что касается Ланы, — переводит тему, — она получила за то, что угрожала тебе. Больше она не проблема.

— Наслышана.

— Ну, теперь перейдем к тебе, — двигается к моей кровати и бесцеремонно усаживается на ее край. — Твое время отвечать, — его глаза давно не были так близко к моим.

— На что?..

— Я знаю о предложении Богдана и Янины. Ты его приняла?

Он знает…

Вот почему он прилетел. Не потому, что навестить хотел, а потому, что решил лично ткнуть мне в лицо в тем, что он всегда на шаг впереди меня. Так оно, черт возьми, и есть.

Врать ему не вижу смысла.

Кроме того, я хочу, чтобы он знал правду. Пускай знает, что я даже на помощь его брата согласна, который, мягко говоря, не одобрял меня, лишь бы избавиться от него.

— И секунды не думала, чтобы согласиться.

Мирон распахивает глаза шире от удивления. Он, наверное, ждал, что я отпираться начну.

— Думала, я вас не найду?

— Я думала, что твой брат что-то придумает…

— С ним у меня еще будет серьезный разговор. Я в его отношения не влезаю, и он в мои больше не будет. Так что он тебе ничем поможет.

— Нет никаких отношений между нами. Твой брат и Янина это понимают. Понимают, что тебе не следует приближаться ко мне и ребенку, если я этого не хочу. Особенно твоей матери…

Бывший муж кривит лицо, опускает взгляд и качает головой.

— Они и об этом рассказали тебе…

— Очень благодарна Янине за это. Я теперь хотя бы знаю…

— Этого не будет, поняла? — резко поднимает взгляд.

— Чего не будет? Моего побега от тебя? Я уже поняла…

— Я матери никогда такое не позволю. Она просто психует… После разговора с тобой она вернулась сама не своя. Сказала, что ты ее чуть ли не послала, напугав тем, что она никогда не увидит свою внучку.

— Я ее не посылала. Но да, на то самое я ей и намекнула, хоть и сомневалась. А теперь я и близко ее к моей девочке не подпущу.

— Успокойся, ладно? — просит меня Мирон. — Не нервничай… Я тебе уже сказал, что она ничего не сделает. У меня и самого в мыслях не было, чтобы шантажировать тебя.

Все равно не верю… Даже хочется, но я не могу.

— Но иначе ты не получишь того, что хочешь.

Мирон кивает, соглашаясь.

— Пока это так. Но есть такая штука — время, оно многое меняет, — на что я усмехаюсь. — Что смешного, Лиль?

— Наша совместная жизнь ничего не изменила в тебе…

— Неправда.

— Я этого не почувствовала… Все, что было в конце — чистой воды притворство. А сейчас ты скажешь что угодно, чтобы получить ребенка.

— И тебя.

Я фокусируюсь на его зеленых глазах и понимаю, что вижу в них то, чего раньше не видела. Но это меня совсем не радует.

Когда-то я мечтала быть нужной ему. Сейчас же я хочу прямо противоположного. Совершенно искренне и осознанно. О будущем потому что думаю. Не о своем... А о будущем моей дочери.

— Я понимаю… ты не можешь простить меня просто так, за слова. Просто дай мне возможность все исправить. Поступками.

— Исправить все ты хочешь насилием?

— Никакого насилия.

— Ты хочешь заставить меня с дочерью жить с тобой. Что это?

И тут ему нечего сказать. Все так, как я и сказала. Рада, что он перестал отрицать.

— Ты не пожалеешь… — произносит негромко, плавно переходя к уговорам. — С Викой у меня ничего не было. Помнишь, я сказал тебе, что не смогу уже ни с кем быть? Я тебе не врал.

— Зато ты бросил меня. А еще ты мне не поверил. Решил, что я способна сделать такое с собой. Да если бы я была к такому склонна, то намылила бы веревку в первый же месяц нашего брака, ясно тебе?

— Ясно…

— Посмотри на меня, Мирон? — раскидываю руки в стороны. — Я здорова, у меня все хорошо… У меня появился родной человек, который помогает мне. Я счастлива! Правда! Или что, тебе так покоя не дает то, что я могу быть счастлива? Поверь, я могу. И не так давно я поняла, что счастливой я могу быть только тогда, когда рядом нет тебя.

Я отвожу взгляд, и в этот момент он решает взять меня за руку. Внутри меня все содрогается, но снаружи я как статуя — не шелохнулась.

По-прежнему смотрю в сторону, ощущая его теплую руку, в ожидании чего-то.

А вдру онг найдет какие-то такие слова, перед которыми я не смогу устоять?

Нет, это невозможно…

Я и правда прежнего к нему не чувствую. Помню, как его любила, но того же самого сейчас не испытываю. Лишь отголоски...

Но когда в следующее мгновение ощущаю его дыхание на моей руке, то не могу не вздрогнуть. Согнув мои пальцы, Мирон целует их с тыльной стороны, после чего расправляет мою ладонь и прижимает ее к своей гладкой щеке.