Почему-то я знала: он ничего не сделает против моей воли. Отступится, если я скажу «нет».

– Красивая, – прошептал Илья и снова нежно большими пальцами погладил мои виски. – Выгони меня, пожалуйста. Нет, не надо, – рассмеялся он, – я уйду сам. Так правильно. А тебе не нужно стоять перед выбором: пожалеть меня, как бездомного пса, или уязвить моё эго. Я не из тех, кто воспринимает это спокойно. До встречи, Ань?

– До встречи, Илья.

Он уходил красиво – с кривой ухмылкой на губах – неизменной фишкой его обаяния. Но глаза его говорили о другом. О нежности. О том, что уходить не хочется, но он сильный, и поэтому не торопит меня, за что я ему была очень благодарна.

– Маш, поговори со мной, – взмолилась, как только подруга ответила на звонок.

– Ты только сразу скажи: у тебя всё хорошо? А то знаю я твою манеру рассказывать с конца, упустив глубокую жопу, куда ты в последнее время повадилась попадать.

– Да, сейчас всё у меня хорошо, – заверила я её, смеясь. – Или нет. Я и сама не знаю.

– Ну, давай тогда всё по порядку.

И я рассказала. Как могла.

– Вот это у тебя фонтан, подруга! – присвистнула Машка. – Как на вулкане! Гейзер в небеса! Что Ваде надавал твой Рейнер – это хорошо. Хоть кто-то сделал так, как он давно выпрашивал. Это ему не к слабой девушке руки протягивать. Что касается всего остального… Ну хороший же мужик, Ань, надо брать, пока в руки даётся.

– Я не могу так, – прикрыла я глаза, – внутри всё перемешалось. Он же мне не нравился, а теперь вроде да. Так бывает?

– Да по-разному бывает, Ань. И качели ещё никто не отменял. Сегодня ненавидишь, завтра любишь. Послезавтра убить готова. Это эмоции, восприятие. Но о человеке много говорят поступки. Он может быть жёстким и властным, а одновременно – нежным и заботливым. Ничего нет противоречащего, поверь. Тут главное не верить в неземную любовь. В то, что долго и счастливо. Может, и надо, но лучше пусть это всё придёт само, а не придумается в голове. Сейчас он однозначно тобой увлечён. Ты ему нравишься. Его к тебе тянет.

– Мне бы в себе разобраться, – вздохнула я, отпивая холодный кофе.

– Разберёшься, – уверенно заявила Машка. – Всё встанет на свои места однажды. Тебе нужно время. Рейнер его тебе дал. Просто живи и не оглядывайся!

И я не оглядывалась. Почти.

Анаконда открыла на меня охоту. Не нападала явно, но постоянно выжидала из-за угла, готовая к броску. Она не простила ни попытки отстоять собственную независимость, ни того, что Рейнер принял мою сторону.

Мелкие придирки сыпались со всех сторон, но я словно их не замечала. Может, это Илья дал особую броню, когда все нападки и укусы почти не трогают, не цепляют. У меня было, чем заняться. У меня хватало, над чем ломать голову.

Я провела родительское собрание – запоздалое, но такое нужное. Ближе познакомилась с родителями своих пятиклашек. Самойлова тоже явилась – мать Пети.

Как его отец-предатель невольно вызывал симпатию, так госпожа Самойлова вызвала во мне стойкое неприятие.

Она явно скучала, постоянно поглядывала на часы и нетерпеливо постукивала ногой, словно подгоняя: «Быстрее, быстрее!», чем раздражала не только меня, но и других родителей.

Она ничем не поинтересовалась, только хлопала густо накрашенными ресницами и без отрыва сидела в телефоне. Судя по виду – переписывалась с кем-то, яростно тыкая в экран холёными пальцами с отличным маникюром.

А с Петей были проблемы. Петя отставал, постоянно опаздывал на уроки и почти не контактировал с одноклассниками. Вид у него был неприкаянный и запущенный. Но при всех я не решилась озвучивать проблемы. Это всё же индивидуально, не на толпу.

– Останьтесь, – попросила я её и поймала недоумённо-хмурый взгляд.

– Вы предвзяты! – оборвала она мои очень осторожные объяснения и снова нетерпеливо топнула ногой в брендовой туфле. – Понабирают тут всяких! И каждый пытается жизни учить! У вас же нет детей? Какое вы право имеете тут мне указывать, как воспитывать сына? У мальчика просто адаптационный период! Всё наладится так или иначе! И вообще всё вот это рассказывайте его отцу, а мне не надо! Я как-нибудь и без ваших поучений проживу! У вас всё? До свидания!

И пошагала, громко цокая каблуками. Я смотрела ей вслед и недоумевала. Не могла понять, в чём дело. Что вызвало в этой молодой женщине такую бурю.

«Ей нелегко», – пыталась я оправдать её поведение. Ставила себя на её место, но всё равно не понимала. Я бы никогда не стала отмахиваться от разговоров о сыне. Никогда не позволила бы себе не прислушаться хоть немного. Ведь это ребёнок. Это ему сложно и тяжело. Разве это не главное? А всё остальное куда меньший имеет вес.

Кое-что прояснилось, когда, как часы, в школу явился господин Самойлов. Тот, что Владимир. Он появился чётко спустя неделю. И ровно, когда закончились у меня уроки. К тому времени он уже забрал Петю – я видела это в окно. Приглядывала за мальчиком, пытаясь хоть как-то ему помочь.

– Пройдёмся? – предложил он, как и в прошлый раз, но руку уже не подавал. И в этот раз он пошёл вперёд, а я за ним.

– Вы на Лёлю не сердитесь, – обернулся он пару минут спустя.

Шёл молча и, казалось, думал о своём. Я не сразу сообразила, кто это – Лёля. Чуть позже до меня дошло: это его жена, Ольга Самойлова. Лёля… Мило, по-домашнему.

– Нам… всем сейчас нелегко. Может, было бы легче, если бы она согласилась отдать Петю. Но она не хочет. И я её понимаю. Он наш сын. Мой и её. А то, что случилось… житейская история. Так бывает.

– Житейская? – не выдержала я. – Предательство – это нормально? Обыденно?

– Да, вы правы, – поёжился он. – Не нормально и не обыденно. Но так получилось. Она встретила другого человека. Не жить же мне с ними третьим лишним?

Вид у меня, наверное, был дурацкий. Я поняла это по глазам Самойлова.

– Вы, конечно, не знали. Или знали не всё. Или не то, да. Лёля всем рассказывает, что это я их бросил. По сути, так и есть, наверное. Я не смог и ушёл. Дал ей возможность жить так, как она хочет. Я не снимаю с себя вины. Наверное, она права: я мало уделял им внимания, всё время в работе. Приоритеты неправильно расставил. Больше пёкся о материальном благополучии и… получил, что заслуживал.

Если бы сейчас рухнуло небо, наверное, я этого бы не заметила. То есть история наоборот?.. Не он ей изменил, а она ему?..

– Я боюсь только одного: что она однажды решит, что я не должен видеться с сыном. Что я плохо влияю или ещё что… Я не знаю, что тогда буду делать. Петя очень важен в моей жизни. Именно это я хочу сказать, да. Чтобы вы понимали. И не осуждали, что ли. Не смотрели на меня холодно. Иначе мы никогда не найдём общий язык. А мне очень нужен поводырь, помощник. Звено между ним и мною. Я хочу, чтобы вы рассказывали мне всё о Пете. А я буду думать. Может, что и выровняется постепенно.

Он улыбнулся. Как-то болезненно, горько и немного беспомощно.

– Вы же поможете мне, Анна Романовна?

– Да, конечно, – поспешила уверить я его.

И словно плотину прорвало. Всё, что я пыталась донести до его жены, вывалила на него, на этого мужчину, что слушал меня внимательно и не перебивал. Задавал вопросы, кивал, думал. Я видела это по его глазам, по тому, как упрямо сжимал он губы.

– Вот ведь как бывает, – снова улыбнулся печально он, – у Пети всё есть. Буквально всё. Может, даже больше, чем нужно. Но никакие вещи не заменят любви и внимания. Тепла и поддержки. Я пока не знаю, что буду делать, но постараюсь, чтобы сын как-то выкарабкался из травмы, которую мы невольно ему нанесли. Спасибо вам, Анна Романовна!

Самойлов тепло сжал мои руки, и меня немного отпустило. По крайней мере, один из родителей на стороне ребёнка. Ему не всё равно, что будет завтра.

– А ну убрал руки от моей жены! – это как продолжение страшного сна. Вроде ты уже проснулся, а кошмар продолжается. Снова голос Вадима. И опять перекошенное злобой его лицо.