Я с трудом фокусируюсь на нужных мыслях. Рейнер меня сбивает с толку. В его присутствии я, кажется, глупею.

– Да, пятнадцать плюс один. Классы делятся на две группы. Пятнадцати будет достаточно.

Рейнер кивает и делает глоток кофе. Чуть прикрывает глаза, наслаждаясь. Я прячу взгляд, потому что на него невыносимо смотреть. Кажется, у меня аритмия. И это немного пугает.

– Я распорядился. Это будет очень хороший лингафонный кабинет. С мебелью, интерактивной доской. Хорошая компьютерная техника и периферийные устройства, а также соответствующее программное обеспечение. Надеюсь, вы будете довольны.

– Спасибо большое, – не отрываю я взгляда от чашки.

Кофе в его исполнении хорош.

– Но, я так понимаю, лишь бы Анаконда была в восторге.

Это вызывает улыбку, и я не могу удержаться.

– Всё верно.

– Что касается всего остального… может, всё же съездим за вещами?

Можно было даже не сомневаться, что он спустит всё на тормоза.

Об этом нелегко говорить, но придётся.

Я выдыхаю, как перед прыжком в воду. Отставляю чашку и поднимаю глаза.

– Не надо, Илья Эдуардович. Мы с мужем решили, что ему к лицу мои платья.

Глаза у него темнеют, а лицо становится опасно хищным.

– Другими словами, он решил вас оставить без всего? Впрочем, я мог бы и догадаться.

– Другими словами, он сменил замки. Я была сегодня дома. И давайте закончим копаться в моей личной жизни.

Рейнер встал со стула и подошёл к окну. Вид у него непримиримый. Поза – вызывающая. Руки в карманах брюк. Плечи напряжены. Что он высматривает в окне?..

– А хочешь, я набью ему морду? – оборачивается он стремительно. Взгляд его буквально размазывает меня по стене – столько в нём жёсткости и холода. Но это не ко мне – я знаю. Не я вызываю в нём такие эмоции.

– Не хочу. Ничего не хочу. У меня одно желание – как-то перешагнуть через всё это и жить дальше.

– Я могу помочь, – делает он шаг вперёд и оказывается совсем рядом. Так, что я чувствую тепло, что идёт от его тела.

Пальцы его касаются моих волос, убирают прядь – нежно, почти невесомо. Сердце готово выскочить из груди. Ещё немного – и он меня поцелует – я ощущаю это.

– Не надо. Пожалуйста, – шепчу, задыхаясь. И даже не знаю – ответ это на его вопрос или нежелание того, что вот-вот случится.

Правда заключается в том, что я хочу. Почувствовать себя живой и желанной. И меня это пугает так, будто я собираюсь совершить преступление.

Он пропускает сквозь пальцы прядь моих волос. Я ловлю его жадно-голодный взгляд. И уже готова смириться, сдаться, когда Рейнер делает шаг назад. Отступает.

Снова отходит к окну. Я вижу его спину и слышу дыхание – неровное и тяжёлое. Он не скрывается – просто пытается прийти в себя.

И то, что он отступает, не настаивает на своём, трогает меня почти до слёз, что подступают очень-очень близко.

– Дай мне слово, – снова оборачивается Рейнер и сверлит меня тяжёлым мрачным взглядом. – Дай слово, что когда тебе понадобится помощь, ты позвонишь. Спрячешь свою чёртову гордость и нажмёшь на кнопку вызова!

– Хорошо, – киваю, пытаясь протолкнуть комок в горле.

– Это не ответ. Дай слово! – требует он, и я понимаю, что лучше ему сейчас не перечить.

– Даю слово, – произношу почти покорно. Оказывается, это не так-то и трудно. А ещё я чувствую облегчение, будто он забрал часть моего груза.

– До встречи, Анна Романовна, – произносит Рейнер почти спокойно и весьма учтиво. – В школе, конечно же.

А затем он уходит. Я слышу, как за ним закрывается дверь в прихожей. И продолжаю стоять, не в силах пошевелиться.

Пальцы у меня дрожат. И внутри трясёт. И я без сил опускаюсь на стул. Трогаю чашку с остывшим кофе и провожу ладонью по лицу.

Наверное, мне не нужны сейчас эти сильные эмоции. Они высасывают меня до дна. И в то же время, наверное, они необходимы.

Я всё ещё живая. И, наверное, мне нравится быть живой. И желанной…

Рейнер

От Майской я выскочил на взводе.

Я уже не помнил, когда поступал столь нелогично и неправильно. И на всё плевать.

– В магазин! – рявкнул водителю. Тот и не пошевелился, чёртов истукан. – Женской одежды! – почти прорычал я, пытаясь успокоиться.

Она умела доводить до ручки. Она умела зацепить за живое так, что дышать нечем. И как бы я ни злился, мне нравилось. Её сопротивление. Её беззащитность и одновременно – сила.

Я уважал её. Она смогла уйти от своего мудака. Сделала всё правильно, как и надо поступать женщинам, которые попадают в сложные жизненные обстоятельства. Не терпят, а уходят.

Может, поэтому я не стал давить. Ни тогда, когда повёз её забрать вещи. Ни сейчас, когда хотел зацеловать до одури, до тумана в голове, когда только инстинкты говорят, но не разум.

Хорошая правильная девочка, собравшаяся в одиночку бороться с миром, который всегда неласков с такими, как она. С теми, кто не прогибается, не приспосабливается, а выбирает пусть и непростой, но свой путь.

Наверное, именно поэтому я хотел ей помочь.

Да что я вру. Я просто её хотел. А всё остальное – уже детали.

Я покупал вещи так, будто сражался с врагами. Я помнил её фигуру, хоть почти и не прикасался к ней. Один раз, когда нёс на руках в беспамятстве, – не в счёт.

В такие моменты я похож на робота. Работает только подсознание. И никаких сомнений. Я видел, что ей понравится. Я знал, что ей подойдёт. И на всякий случай дал право выбора – и в размерах, и в расцветках.

Я купил буквально всё, кроме обуви. Но с этим она справится и сама.

Всё купленное барахло я отправил с курьером. Не поленился и записку приложить.

«Вы бы никогда не согласились. А я не привык спрашивать. Безусловно, вы отдадите долг, когда сможете. А сейчас просто примите эти чёртовы вещи и не думайте, на чём будете экономить. Не благодарите. Это моё решение, и не вам его оспаривать».

А ещё я сделал заказ продуктов. Пусть хоть какое-то время не ломает голову над ерундой. Ей нужно выжить, и она выживет, чёрт меня подери! Сама. Не унижаясь. Не прося. Не возвращаясь под крыло того, кто вынуждает её подчиняться.

О её мудаке Майском я тоже собрал досье. Куда более тщательное, чем на Анну. Я знал о нём буквально всё. Как он выглядит, чем занимается, чем дышит.

Я никогда не скажу этого Анне, но я вознамерился его уничтожить. Вот такой я засранец и сукин сын.

Может, небеса дают мне возможность наказать хоть одного мерзавца из миллионов, что понимают только язык силы. Я не смог сделать этого когда-то, но могу сделать сейчас.

К тому же, я вспомнил, где его видел. Как ни крути, а схожие сферы деятельности так или иначе пересекаются в разных плоскостях.

Мы даже вскользь были знакомы – представляли нас на выставке компьютерных технологий, что проходила с широким размахом пару лет назад.

С ним точно была женщина. Была ли это Анна? Наверное, нет. Я бы её запомнил. А может, сейчас так только кажется. Мы часто проходим мимо чего-то очень важного и не замечаем.

Как бы там ни было в прошлом, сейчас я знал почти всю подноготную Майского, копал под него и уже приблизительно нащупал слабые места, на которые можно надавить.

Он мог бы раскошелиться на кабинет для школы, где работает его жена. Его финансовое положение это позволяло. И тогда бы она никогда не пошла на тот приём, не пересеклась со мной. Но он и пальцем не пошевелил. И спасибо ему за это. Единственная благодарность, которую он заслужил. За всё остальное он тоже получит награду, только со знаком минус.

– Я разорю тебя, сукин сын, – произнёс вслух, чтобы услышать свой голос.

Получилось, как надо. Веским обещанием.

«А ещё набью морду» – это уже про себя. Анна не услышит, но это уже так, сугубо мужские разборки. Знать ей обо всём не обязательно.