А про Сметанку сказать забыла! Но как вернуться?Стыд-то какой!

Закрыв рот рукой, захлопала ресницами, не зная, что делать. Как назло, именно в этот момент её и заприметила Варвара Фёдоровна, которая пришла во двор за лошадью.

— Нюра! — окликнула она её. — Ты никак призрака увидела?

— Нет, барышня, — Аня неловко спрятала руки за спину.

— А что с тобой? Сама не своя будто.

— Ничего, барышня.

— Я же вижу! Что-то случилось.

— Совсем ничего. Правда.

— Ну хорошо. Сметанка готова?

Аня закашлялась.

— Сметанка готова? Спрашиваю.

— Так нечаянно вышло... Пока ещё не знают, што оседлать её надобно.

— Как? Конюха на месте не было?

— Был.

— А что тогда?

— Я...

Тут Варвара Фёдоровна пронзила Аню таким ядовитым взглядом, что у неё даже ладошки вспотели.

— Ты что с ним... Как его там? Данило? Неважно. Миловалась, да?

Аня, застигнутая врасплох, испуганно подняв брови, хотела возразить, но не нашла слов. Опустила голову.

— Я давно поняла, что тебе кто-то нравится! Но неужели это он, Нюра? Этот уродец?

Аня молчала.

— На него же без слез не посмотришь. Из-за такого, как он, краснеешь сейчас предо мной. Как такое возможно? Даже про мой указ забыла, когда его увидала? Вот это да! — княжна засмеялась. — Ну ты удивила, ей-богу. Ой, а я поняла! Он наверняка тебе все уши прожужжал о том, какая ты славная? И ты, дурёха, этому поверила.

Аня слегка пожала плечами. Она понимала, надо собраться с духом и возразить! Сказать, что Данил хороший, а для неё и вовсе самый лучший. Даже самый красивый. Пусть для других не так. А для барышни он попросту страшной. Её Елисей Михайлович ведь будто с картины какой сошёл, а Данил... Она ведь всё понимает.

Но просто его доброта красит!

— Ну? Что?

Аня глубоко вздохнула, открыла рот, но вымолвить так ничего и не успела. Потому что Варвара Фёдоровна, приложив палец к губам, приказала ей вдруг замолчать. А потом барышня начала нести какую-то чушь. Аня даже не сразу разуметь-то смогла оное.

— Ой, а помнишь, мы поспорили, сможет ли этот уродец в тебя влюбиться? А ты ещё сказала, что он страшный как смерть. И что тебе противно, когда он в твою сторону глядит? Так он всё-таки влюбился в тебя? Мне теперь его жаль, когда узнает, что поспорили просто...

Варвара Фёдоровна отвела хитрый взгляд от растерянного лица Ани и посмотрела поверх её головы. Ужасная догадка пронзила сердце! Аня медленно развернулась и обмерла. К ним шагал Данил, ведя под уздцы Сметанку. От лица его будто отхлынула вся кровь. Он был бледен и серьёзен. Протянул повод Варваре Фёдоровне, но когда та хотела принять его, неловко разжал пальцы. Повод упал. Данил неуклюже поклонился, развернулся, пошёл прочь, не разбирая дороги.

— Кажется, он услышал нас, — притворно хихикнула княжна ему вслед. — Как же так, Нюра?

Аня всхлипнула в ответ и тут же была подхвачена за локоть Варварой Федоровной, потому что начала оседать на дрожащих ногах. По щекам её покатились крупные слезы, а дыхание сбилось, став частым и прерывистым.

— Нюрка, ты что? Не пугай! Не смей реветь!

Варвара Фёдоровна подтолкнула Аню в тень старого клёна, уводя от любопытных глаз дворовых.

— Послушай, я всё сделала правильно, поняла? Он нехороший. Как с таким лицом можно хорошим-то быть? По нему же сразу видно, что дурной это человек. Может, он лошадей и любит, конечно... В общем, не сомневайся и доверься мне. Я тебе потом такого жениха найду! Самого замечательного, слышишь. Ты лучшего достойна, голубка моя. Ну не плачь, Нюра! Я не знала, что ты расстроишься до слез крокодильих. Послушай, я ведь благо только что для тебя сотворила...Ты же не злишься на меня, Нюра?

— Как я могу злиться-то на вас...

— Вижу, что злишься. Потому что не понимаешь ничего. Твоя любовь слепа, так как недостатков его ты совсем не примечаешь. А слепая любовь неправильна! Хватит реветь!

Аня кивнула.

Варвара Фёдоровна говорила что-то ещё, но Аня её больше не слушала. Только одна единственная мысль туманила разум:

Што же делать? Што же мне делать теперича?

Несколько дней Аня ходила вся поникшая, почти ничего не ела и плохо спала. Подружки служанки пытались расспрашивать, почему она стала такая смурная в последнее время. Но Аня отмахивалась от них и молчала. С Варварой Федоровной старалась вести себя как обычно. Невыносимо было даже подумать о том, что барышня вновь начнёт бранить Данила в её присутствии. И ей придётся соглашаться со всеми её увещеваниями.

Княжна, то ли проявив милосердие, то ли от опасения встречи Ани с уродцем, больше не посылала её с поручениями в конюшню.

Но Аня решила, что непременно пойдёт туда сама и поговорит с Данилом обо всём, скрыв это от своей хозяйки. Откроется перед ним: скажет, что любит всем сердцем. И, конечно же, объяснит, что спор — это выдумка Варвары Фёдоровны.

Но поверит ли он?

Страх мучил Аню до тех пор, пока как-то ночью не принялась она себя стыдить, взирая пустыми глазами на серый грязный потолок в тесной девичьей комнате.

Когда же я стала такою трусихою? Разве я была такою раньше? Ведь я даже слез не лила, когда из родного дома уезжала не весть куда! А здеся! Что ж со мною стало-то? Здеся я в Нюрку противную превратилася! Вот што! С утра к нему побегу, обязательно побегу! А то так и остануся этой Нюркой, а я Аннушкой хочу прежней быть... Аннушкой.

С этими мыслями горькими Аня и забылась дурным сном. А проснувшись, с удивлением обнаружила на душе светлую томительную радость.

Что это? Отчего?

Даже не сразу поняла спросонья. Заморгала и вспомнила. Точно! Она же сегодня наконец-то увидит медовые глаза Данила! И все его веснушки, и волосы рыжие, и родимое пятнышко на виске. Аня счастливо улыбнулась. Впервые за долгое время.

Утро только занималось, и некоторые из девок вертелись, готовые в любой момент очнуться от зыбкого предрассветного сна. Аня тихонько поднялась со своего места и, аккуратно ступая между спящими, выскользнула из девичьей. В каморке для прислуги, приведя себя в порядок, перетянула лоб дорогим сердцу очельем. А потом, сотворив молитву, вышла во двор.

Прохлада раннего утра приятно бодрила. На траве блестела роса, а деревья у горизонта таяли в туманной дымке. Но в саду уже вовсю распевали на разные голоса птицы, жужжали пчёлы в кустах таволги, а где-то вдалеке едва слышно отсчитывала года кукушка.

Хорошо-то как без людской суеты! Хоть бы только Данил был на месте! Но он трудиться ранехонько начинает, а значит, будет.

По двору Аня шла медленно, обдумывая в сотый раз будущую встречу. Только у самого входа в конюшню немного ускорила шаг. Когда переступила заветный порог, лошади заволновались и заржали, почуяв её запах. На шум из денника Рыжки вышел Данил с вилами в руках. Увидев Аню, он тут же нахмурился и отвернулся от её лица.

— Утро доброе, Данил

Не дождавшись ответа, продолжила:

— Потолковать с тобою хотела и...

— Мне некогда, уборкой занят.

— Я...

— Нет, Нюра!

Данил наконец-то подняв на Аню глаза, с вызовом посмотрел на неё и, цедя слова, повторил:

— Нет, Нюрка.

Нюрка...

Аня, словно обожженная ударом хлыста, слегка пошатнулась. В голове зашумело, а виски заныли от тупой боли. Она вспомнила про очелье, сдавившее лоб, и сорвала его. Данил горько усмехнулся. А потом, повернувшись к ней спиной, опустив плечи, зашел обратно в денник.

Как Аня после всего оказалась у озера, она вразумительно бы и объяснить не смогла. И отчего ноги и подол юбки были мокрыми от росы? Она по дороге бежала или петляла, как раненый зверь, по широким газонам парка?

Ужо это всё равно.

Аня долго стояла у воды и смотрела на её синюю гладь. Замахнулась очельем, которое до сих пор так и сжимала в руке. Всхлипнула. Однако кинуть его в озерную глубь так и не смогла.

— Пропади всё пропадом! — крикнула в пустоту. И испуганно обернулась, когда по спине, против всякого чаяния, пробежал колючий холодок. А в воздухе запахло серой. Ане показалось, что на миг её ноги оторвались от земли, и она, едва не потеряв равновесие, еле как устояла на месте. Сердце зашлось от мучительного страха, будто только что забрался к ней под одежду могильный ветер.