Лицо Филиппа снова помрачнело.

— Я не пиромаг, — сказал он, опускаясь на корточки и собирая траву в горстку, вокруг которой обрисовывал границу, чтобы огонь не перекинулся, куда не следовало. — Мой отец — да. Возможно, братец тоже, хотя он, кажется, дальше меча магию вообще не видит…

Вспыхнул огонёк. По воздуху полетел запах жжёной травы. Филипп говорил что-то ещё, но Анна его уже не слушала, протянув озябшие пальцы к весело разгоревшемуся костерку. Хрупкое пламя, в которое Филипп то и дело подбрасывал новые веточки, клубни полусухой травы, горело так тепло и ярко, что, казалось, даже суровый ветер не смог бы его задуть. Никогда.

Филипп не был похож на человека, который мог обладать мощной огненной магией. Ему бы пошло нечто более приземлённое, холодное, твёрдое, спокойное и величественное. Он и правда не был пиромагом. Но был чем-то большим. И Анна думала вовсе не о его связи с драконами. Для неё это было вторично. Путаные, неопределённые мысли сводились к нему в целом и к тому, как отражение костра танцевало в его зелёных глазах.

Филипп моргнул, прогоняя её видение, кинул пальто на траву и сел, вытягивая ноги. Анна усмехнулась и перебралась к нему поближе. Она положила подбородок Филиппу на плечо, взяла его холодную ладонь в свою, переплетая пальцы, и, щурясь от удовольствия, как кошка, произнесла ему на ухо:

— Ты никогда не выглядел лучше, чем тогда, на крыше. Ярость очень тебе идёт.

Филипп едва заметно улыбнулся.

— И ты не такой папенькин сынок, каким казался.

Он рассмеялся, откинув голову назад.

— Могу поспорить, что папенька теперь жалеет, что у него есть такой сынок, как я! И это он ещё не всё знает…

— А что же его величество ещё не знает?

Лицо Филиппа на мгновение стало безучастным, взгляд остекленел. Он сильнее сжал её ладонь, и в душу к Анне закралось странное и отчего-то неприятное предчувствие.

Когда Филипп заговорил, голос его звучал глухо:

— Я хочу сделать то, что отец бы никогда не одобрил. И он не одобрит. Но это неважно…

Анна, отстранившись, посмотрела на него с подозрением. Его лицо разгладилось, взгляд стал осмысленным и совсем не напряжённым, напротив, по-мальчишески светлым. Он несколько раз смотрел на неё так летом…

Филипп повернулся к ней. Сомнения захватили разум, но отступать он не собирался. С Анной так было нельзя. Уж точно не сейчас, когда её карие глаза смотрели прямо на него: выжидающе и серьёзнее, чем он бы хотел.

Он улыбнулся уголками губ.

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Анну словно чем-то ударили. Она дёрнулась, лицо её вытянулось, брови взлетели, а взгляд забегал. Она тряхнула головой так, будто пыталась вытрясти эти слова из памяти, а потом снова посмотрела на Филиппа.

— Ты вообще слышишь, что говоришь? — Её голос звучал вкрадчиво, будто она проверяла, не тронулся ли Филипп умом.

Он кивнул.

— Вполне.

Его лицо выражало спокойную уверенность, её — абсолютную растерянность. Они смотрели друг на друга не моргая. И Анна не выдержала первой: отвернулась и запустила пальцы в волосы.

— Если ты так хочешь отомстить своему отцу, это не лучший способ.

— Это не месть. Я думал. И не раз, правда. Я… Я люблю тебя.

Слова дались ему тяжело. Ещё тяжелее оказалось выдержать её взгляд, полный непонятных ему чувств. В нём смешались и сожаление, и недоверие, и даже нечто болезненное.

Анна поднялась.

— Нет. Ты точно не понимаешь, что и кому говоришь. Посмотри ещё раз: я ведьма! Ты знаешь, что я делаю и насколько длинным может быть мой «послужной список». Твои люди меня ненавидят. Мой брат ненавидит тебя. И… — Она запнулась, развернулась и побрела к реке, скрестив руки на груди. Филипп встал и пошёл следом. — Ну, ты сам подумай. Я же не приживусь во дворце. Все эти платья, манеры… Ужас!

Филипп стоял рядом, засунув руки в карманы и смотрел на стального цвета реку. Крупная рябь бежала по ней, подгоняемая ветром. Молодая трава серела под тяжёлым свинцовым небом, которое готово было обрушиться холодным весенним дождём на выгоревший посёлок. Прозрачный туман всё ещё окутывал его лёгкой пеленой.

— Это «нет»? — спросил Филипп, не глядя на Анну.

Она со вздохом кивнула.

— Это «нет». — А потом крутанулась и заглянула ему в лицо. — Я люблю тебя, Керрелл, но нет. Тебе нужно найти кого-нибудь себе по статусу.

Филипп невесело улыбнулся и взял Анну за руку.

— Обещай мне подумать, — проговорил он, поглаживая большими пальцами тыльную сторону её ладони.

Анна скривилась.

— Идёт. Я подумаю. У меня будет много времени. — Она поймала вопросительный взгляд Филиппа и усмехнулась. — Мы с моими мальчиками отправимся на Форкселли. Завтра или послезавтра, не знаю. И на сколько — тоже не знаю. Впрочем, ты можешь отправиться с нами…

Она бросила на него ироничный взгляд, уже зная ответ. Филипп отказался.

— В таком случае я дам о себе знать. Только если твой отец скажет «нет», у нас не получится ничего серьёзнее, чем есть сейчас. — Анна кашлянула в сторону, морщась. — Кажется, я действительно замёрзла. Мне стоит возвращаться домой.

— Я был рад… — начал было Филипп, но она подняла палец.

— У меня есть кое-что для тебя.

Она расстегнула куртку, приподняла кофту и отстегнула пояс. Он был крупным и тяжёлым на вид. Плотная кожа с переплетениями жил, горящих сейчас тускло, но Филипп знал: немного подзарядки — и они будут сиять. Реле — несколько металлических колец, отвечающих за перемещения — было обожжено и сломано в нескольких местах.

— Телепортатор! — Филипп взял пояс, не веря глазам. Если его починить и перенастроить, ему же цены не будет!

— Я нашла его в посёлке. Он почти целый… Тебе пригодится.

Филипп закивал, улыбаясь.

— Спасибо, — выдохнул он.

Анна, довольная, шагнула к Филиппу и положила руки ему на грудь. Его руки тут же оказались у неё на талии. Отпускать не хотелось, а неизбежность заставляла прижимать Анну ближе. Её улыбка стала шире, глаза лукаво блестели и будто спрашивали: «Ты осмелишься?» И Филипп принял вызов, наклоняясь к её губам.

Дверь со скрипом раскрылась, и в нос Анне ударил на удивление свежий воздух, словно все окна в доме были раскрыты. Она прошла внутрь, заглянула в гостиную и на кухню. Обе комнаты были пусты. С облегчением Анна подумала, что никого нет, что не придётся ничего рассказывать, что есть время подумать, но со второго этажа послышался шум. Анна покачала головой и, скрестив руки на груди, набрала в лёгкие побольше воздуха.

— Эй! Не хотите меня встретить?!

Не прошло и секунды, как дверь одной из комнат ударилась о стену и под громкое ругательство с грохотом слетела с петель.

Харон с топотом сбежал по ступенькам. Анна не успела запротестовать, как он, ликуя, заключил её в объятья и приподнял над полом.

— Всё, всё, хватит! — Она похлопала его по широкой спине.

— Поздравляю, — рассмеялся Орел, спускаясь по лестнице, — ты жива и со всеми конечностями.

— Прямо вижу, как ты расстроен!

— Очень расстроен. Ну, так чё, какие новости, сестричка?

Анна окинула брата взглядом. Он был в майке, — полученные порезы красными полосами расчерчивали руки и плечи, — в широких штанах на резинке и в наспех обутых незашнурованных ботинках; длинные соломенные волосы торчали в разные стороны. Он как будто только встал с кровати. Харон выглядел не лучше в бесформенной мятой футболке. Анна с подозрением изогнула бровь, но ничего не сказала и поманила парней на кухню.

— Садитесь, — скомандовала она, облокачиваясь на разделочный стол.

Орел и Харон переглянулись и, пожав плечами, уселись на табуретки напротив Анны.

— Спорим, — не стесняясь, бросил Орел, — она попытается командовать?

Харон хрюкнул и отвернулся от Анны. Она же вздёрнула нос, с выражением лица победителя достала из кармана украденный бумажник и бросила на стол.

— Что это? — удивился Орел. — Откуда?

Под довольным взглядом сестры он раскрыл кошелёк, и глаза его округлились. Один из двух карманов оказался полон золотых и серебряных монет. «Вау», — протянул Харон из-за плеча Орела, а тот, воодушевлённый находкой, уже открывал второй карман.