Адмирал Нахимов и Гриффит же воспользовались случаем. У Царьграда остались броненосцы проекта Полумера сторожить проходы в проливы и помогать с обороной, пока все мореходные силы выдвинулись в поход, прихватив экспедиционный корпус из Крыма.

В это время Николай, Александр и полковник Гурьба решали, что же делать дальше. Николай все чаще привлекал сына к управлению страну, поручая важные и сложные задания. В условиях кризиса император хотел посмотреть, как же справится приемник. Полковника же пригласили как исполнителя.

— Мы провели социологический опрос, — Гурьба читал отчет.

— Какой опрос? — не понял Николай.

— Это наши социологи придумали. Опрашивать людей из разных слоев и в разных частях страны, чтобы понять отношение подданных…

— И что тут придумывать, так же всегда работали? — удивился Александр Николаевич.

— Вопросы задаются всем не скрываясь, только мы спрашиваем не в лоб, как человек например относиться к царь батюшке, а доволен ли он нынешней жизнью, — стал погружаться полковник в подробности.

Гурьба закончил дополнительные курсы в университете, чтобы и повыше пробиться и овладеть новыми средствами познания. Мир вокруг менялся, и полковник предпочитал меняться в ногу с ним. Если появился телеграф, значит должны быть люди, которые умеют им пользоваться, то же с телефоном, или что там еще придумает корпорация.

— Ладно, так что там думаете народ? — спросил Николай.

— Они в растерянности. Новые реформы встретили и тепло и неудовлетворённо. Условно, — принялся объяснять полковник, — могли бы и лучше. После появления нелегальных статей взгляды ушли скорее от вас.

Полковник положил перед Николаем список и разбивку всех государственных структур по отношению к решению императора. В армии среди молодых офицеров чуть ли не открыто критиковали манифест. Моряки были в откровенном замешательстве, не понимая, что происходит. Железно за императора выступали пожилые офицеры, большинство из которых застали Наполеоновские войны. Так же жандармы и полиция, среди обычных же чиновников, аппарат которых разросся как опухоль, не внушал. Сплошные приспособленцы без убеждений были готовы пойти за тем, кто сильнее.

— Ещё есть опросы фермеров, рабочих… — полковник пролистывал отчет, но Николай его остановил.

— Довольно. Бунты крестьян и мещан мы подавим. Против вооружённых сил у них нет и шанса.

— Как скажете, — полковник мысленно не согласился, но решил не перечить.

— Отец? — спросил Александр Николаевич, заметив раздражение Николая.

— Ничего, — огрызнулся Николай, — вообще ничего не помогает.

— Мы не должны отчаиваться, — хотел взбодрить отца Александр, но Николай поднял руку.

— Полковник, оставьте нас.

— Да, ваше величество, — Гурьба поклонился и вышел из кабинета.

— Я решил связаться с губернаторами… — Николай встал из-за стола и пошел к винному шкафу, чтобы налить любимого ликера, — во время войны с Коалицией все были как монолит, не разделить. Но что сейчас? Заметив мою слабость, они размякли, потеряли веру! Я каждого знаю лично, а теперь, словно плевок в лицо! Полковник тебе не говорил, что каждый десятый чиновник владеет какой-нибудь лавкой, магазинчиком связанным с Корпорацией? Я удивлен, что не больше, — Николай плевался сарказмом, как ядовитый паук, — хотя они осторожничают, и мы не всех нашли.

— Отец, а чего ты хотел? — спросил Александр, — жизнь станционного смотрителя это считай, что шутка. А есть еще доктора, учителя, полицейские. Все видят, что заводчики поднимаются и поднимаются быстро. На одной чаше весов корпорация, где есть общежития, квартиры черкз десять лет, детские сады, школы, с другой стороны мы.

Александр тяжело вздохнул. Российская империя напоминала химеру из библии, существо, которое собрали из разных частей, и теперь швы трещали. Император еще не увидел, но он уже стал символом старого мира. Его правительство просто не успевало реагировать, а желание Николая влезать в каждое дело, только больше усугубляло разрыв. Николай был императором почти тридцать лет, но он оставался человеком. Человеком, который нуждался во сне, еде, отдыхе и любви.

С другой же стороны… Николай не верил, что за всем конфликтом стоял только один Вадим, ведь один человек не мог так глубоко проникнуть в суть вещей. Мысли императора медленно вернулись к отчету еще старого главы Третьего Отделения генералу Месечкину. Отчёту о странных не людях, которые разгуливали по земле, преследуя неизвестные цели.

Николаю осталось только ждать платежа Коалиции.

***

Новейшие ледокольные крейсера построили в Северодвинске для сопровождения обычных ледоколов по Северному морскому пути и для обороны северного побережья. Адмирал Горынин влюбился в головной корабль серии Горыня с первого взгляда. Корабль в движение приводило три мощных винта, способных разбивать лед. Суммарно же мощность паровых машин доходила до двадцати семи тысяч сил.

Прочный двойной бронекорпус служил надёжной защитой как от ядер, так и от возможных столкновений со льдинами. На палубе же разместили две орудийные башни с Софьями и по три семидесяти миллиметровых орудия по бортам с противоосколочными щитками. От бронированной рубки корабля к трубам тянулась радиоантенна для связи с материком, кораблями эскадры или судами поддержки.

Для похода к Датским проливам Вадим выделил малые силы сопровождения в виде нескольких танкеров с углем, боеприпасом и два корабля носителя быстроходных комаров. Юркие суда с противокорабельными ракетами хранил подвешенными на палубах, как шлюпки и спускали перед боем на кранах.

Дания осторожно согласилась помочь Вадиму, в обмен на кредит под хорошие условия. Они тоже натерпелись за войну и хотели хорошенько обновить арсенал, чтобы в следующий раз надрать лицо Прусакам еще чище.

Горынин же ждал начала операции с нескрываемым возбуждением. Он долго служил на флоте, отдав всего себя, и когда увидел новейший клипер на винтовом ходу, то сразу понял — вот оно будущее. У России был шанс начать перевооружение флота первыми в мире, оседлать волну, но Николай любил пехоту. Это все знали. Горынин же просто попал под горячую руку крючкотворцев. Но адмирал это запомнил.

Как и запомнил Вадима, который пришел к нему и предложил возглавить волну, которую правительство упустило. Да торговый флот не пользовался такой честью, туда шли на пенсию, или наоборот, юнцы, чтобы набраться опыта. Вадим же предложил адмиралу стать исследователем, первопроходцем, победителем самого непокорного, самого нелюдимого из океанов.

Горынин теперь знал Север империи лучше любого в мире. И он лучше любого другого знал, что там, под промёрзшей землей, льдом и снегом скрыты сокровища невиданных масштабов. Донбасс с запасами угля уже не казался лучшей жемчужиной страны.

Об этом же знал и Вадим. Знал и строил ледоколы. Дорогие суда не окупались, если бы с Востока возили шкуры или что-то еще, поэтому они везли золото и серебро. Северный морской путь стал нелегальной жилой доставки драгоценных металлов в обход казны.

Как бы у адмирала не болело сердце, но он видел куда идут деньги. Вадим ему доверял и показывал даже самые закрытые проекты. Пока на юге и западе шли какие-то отвлекающие маневры, войны, революции, в Сибири шла работа. Горынин же следил, чтобы об этой работе никто не знал и не мог вмешаться. Вместе они завладели не просто волной, а посеяли бурю.

Стрелка часов на карманных часах адмирала указала на восьмерку. Утренний туман уже разошелся и с Запада дул сильный ветер. На горизонте появились следы дыма.

К проливам шла английская эскадра пароходов. Именно англичане собрались первыми предоставить Николаю помощь в попытке откупиться, потому что именно у них больше всего горело под хвостом. Стараниями адмирала Романова в Индийском океане и у берегов Африки метрополия потеряла связь с зарубежными колониями. Виктория национализировала Ост-Индийскую компания, приняв колонию под личное правление короны. Лорды не хотели и не любили терять деньги, вот и спешили обратить ситуацию. Как это уже случалось не раз.