Осаду начали с моря и земли тридцатого Ноября.
Британские корабли выстроились линией и брали на себя северные укрепления, в то время как турецкие и французские корабли занимались южными.
Инициативу перехватили русские, открыв утром огонь по плохо защищенным складам снарядов для осадной артиллерии на юге. Перенесенные с пароходов семидесяти шести миллиметровки в шесть стволов принялись выжигать артиллерийские позиции, плавно переходя к их складам с порохом.
Эти новости вовремя не достигли флота коалиции, и русские успели оттащить парусные корабли буксирами, уводя их от угрозы бомбардировки.
Накануне вечером британцы разведали канал, по которому днем подвели линейные паровые корабли ближе к укреплениям и открыли огонь. Началась перестрелка, где ядра отскакивали от бетонных стен Константиновской батареи, а мелкокалиберные фугасы медленно слизывали навесное оборудование. Нахимов выстроил защиту вокруг оборонительных батарей и семидесяти шести миллиметровых орудий, но даже мощи их фугасов не хватало, чтобы разрушить прочные плавучие батареи французов.
Тогда, под изумленными взглядами присутствующих Генерал Ежов, заместитель Нахимова, а в обычное время заместитель Захарченко, приказал перейти на бронебойные снаряды.
И тогда ситуация чуть сдвинулась. Одна из французских батарей вошла в перестрелку с тридцатой башенной батареей, а из-за густого орудийного дыма не заметила, как подплыла слишком близко. Если по началу французы с предвкушением всаживали ядро за ядром в черную кованную бочку на заклепках, как они называли башни, то вдруг, кто-то совершенно наглый нехорошо так постучал им по броне в ответ. Да с такой силой постучал, что внутри стали отслаиваться доски. Деревянный силовой набор просто перестал выдерживать и треснул. Когда же пара пароходов приблизилась, чтобы оттащить батарею из-под плотного огня, под которым она начала банально рассыпаться, новые бронебойные снаряды просто насквозь пробили их суденышки, выведя паровые машины из строя.
Несколько пароходов-фрегатов получили такие повреждения, что легли в дрейф, выпуская в небо столбы разогретого пара. Моряки внутри, банально варились заживо, не успевая покинуть корабли.
Сильнее всего доставалось бетонным баржам, закрывающим залив. Они выдерживали десятки попаданий железными ядрами, покрываясь трещинами. На них отламывались крюки, которые держали цепи, но преграда не падала. Супербетон не желал сдаваться какому-то там залповому огню.
Французы решили пустить в бой Наполеона. Первый в мире линейный корабль построенный сразу с паровыми машинами. Он шел во главе линии из линейных кораблей англичан и собирался пробить тонкую бетонную перемычку.
— Вот сволочь жирная, и шкура какая толстая, — позволил себе комментарий Ежов, стоя рядом с адмиралом.
— Что мы можем? Может у вас есть еще что-то в рукаве, о чем я, командующий обороной не знаю? — с ехидством спросил Нахимов, впрочем в глубине души надеясь на положительный ответ. Им сейчас любая помощь могла пригодиться.
— Есть, а чего нету? — ответил Ежов и скомандовал подать сигнал сороковой башенной батареи.
— А что это за батарея? — не понял Нахимов, но Ежов только показал на Сапун-гору, где сигнальщику из штаба ответили парой красных вспышек.
А потом, под яркие маты всего, что имело глаза, на горе упали строительные леса. Пару белых колпаков ста пятидесяти двух миллиметровых орудий повернулись в сторону бухты Севастополя.
Расстояние до ключевых позиций вокруг батареи измерили зарание. Все что отавалось артилеристам, так это сверится по табличке и навести орудия.
Сначала выстрелило только одно орудие, чтобы свериться. Фонтан воды вместе со взрывом поднялся прямо по курсу французского Наполеона, но слишком большой и тяжелый корабль не мог свернуть. Три выстрела слились в гул и накрыли корабль. Каждый взрыв словно огромная пощёчина французскому флоту сбивал спесь и огромные куски брони с линкора. Не дойдя до своеобразного понтонного моста, корабль накренился на пораженный борт и пошел кругами. На радость русских артиллеристов, он полыхал не переставая. Сороковая батарея успела сделать еще по паре залпов, прежде чем дым от горящего Наполеона заполонил бухту.
Со стороны эскадры, тоже ничего не видели. Стояло так много порохового дыма, что стрелять стало невозможно. Вся бомбардировка свелась в основном к красивому представлению, которое на деле оказалось не так эффективно. Русским ближним батареям не хватало мощности орудий, чтобы гарантированно уничтожать вражеские корабли, коалиция же не смогла пробить крепкую защиту береговых укреплений.
Эскадра уходила сильно побитой. Они потеряли десять кораблей, две плавучие батарей, множество кораблей пришлось отправить в Средиземноморье на ремонт. Оставив несколько линейных пароходов у Севастополя, чтобы не выпустить в случае чего уцелевшую эскадру русских. Сороковая батарея же развернулась в сторону Балаклавы, где точным огнем накрыла транспортные суда в бухте.
Нужно было срочно что-то делать. Лорд Раглан обратился к одному из французских наблюдателей:
— Мисье Феникс, настал ваш черед, принять участие в этой битве. Русские показали свой козырь, теперь нам нужно ответить.
— Потерпите до ночи, мы же не хотим, чтобы они все видели, — ответил Феникс, на что получил сдавленное согласие.
Когда же наступила ночь, и сороковая батарея замолчала, француз взлетел в звездное небо. Ему нравился свежий морозный воздух, нравилось свысока смотреть как копошатся эти забавные человечки. Но у него были обязательства. Случайно-ли, но так вышло, что весь мир объединился против Российской империи. Он же, как защитник преследовал только одну цель, и все нутро, ему словно подсказывало принять деятельное участие в этой войне.
Феникс, завис прямо над сороковой батареей. Людишки думали, что толстый слой стали и бетона упасет их от его мощи, но они ошибались. В руках у француза появилась пара огненных шаров, и он словно упал, пикируя прямо на одну из башен.
Выпущенный им шар вертикально вошел в башню, проделав аккуратную дырку, а дальше… Феникс еле увернулся, он подлетевшей в воздух многотонной крышки. Столб огня от взрыва боекомплекта чуть не сжег его, уничтожив мундир и опалив кожу. Вторую башню он уже не рискнул уничтожать столь зрелищно, просто запустив снаряд ей в бок. Так красиво не получилось. Сквозь проделанную дыру он заметил яркое пламя и услышал краткий восклик, сгоревший артиллеристов. Из орудий же пошел густой черный дым. Удовлетворившись успехом, он под крики караула русских вернулся в расположение штаба.
***
Благодаря развитию телеграфа, новости расползались по всему миру с поразительной скоростью. Если в обед Николай читал о бомбардировке союзниками Севастополя, и ответе русских тяжелых батарей, то ночью уже пришли новости об уничтожении этих самых батарей неизвестным способом.
— Василий, принеси чего-нибудь, — попросил Николай, продолжив чтение отчетов, раз все равно разбудили.
А новости только ухудшались. В войну вступило США, объявив мобилизацию, для того, чтобы выбить русских с Западного побережья Северной Америки. Им на помощь обещали прийти испанцы, пославшие остатки военного фота. От разведки пришли новости, что французы, англичане и примкнувшие к ним голландцы послали две новых эскадры. Одну через Северное море, другую же на юг Азии, чтобы выбраться в Тихий океан.
— Вот, Николай Павлович, — Василий осторожно прошел к рабочему столу и поставил поднос с любимым ликёром Николая подарком князя Захарии, — я открою окно, а то у вас душно?
— Да, открывай. Я пока пройдусь погуляю, — ответил Николай и с удовольствием отпил из бокала.
Ликер, словно мед разливался по языку и таял, пропадая перед самым горлом. Только через несколько мгновений в груди появлялся жар.
— Только оденьтесь потеплее, похолодало нынче, — бросил Василий вслед, уходящему императору.
Николай накинул на плечи генеральский мундир и вышел из Зимнего дворца. Здесь он проводил почти все время, принимая отчеты и раздавая приказы, здесь принимал собрания министров и генералов, ему провели не только телеграф, но и телефонную линию.