Но у этой особенности были свои ограничения. Нельзя было дышать определённой водой. Как в Мертвецком лесу, например, где в воде была гниль, отравлявшая тело.

Зрение также изменилось, позволив видеть то, что было под толщей воды. Виктория принялась погружаться глубже, ища взглядом меч. Тот нашёлся не сразу. Он был на самом дне, воткнутый в каменный купол.

Вика встала ногами на купол и схватилась руками за рукоять меча, потянув его вверх. Вытащить меч оказалось непростой задачей, и девушке удалось это далеко не с первой попытки. Но когда лезвие легко выскользнуло из камня, она почувствовала неведомую силу, которая припечатала её ко дну.

Перед её взглядом проносились яркие, но размытые образы. Она узнавала их. Это были воспоминания прошлых воплощений. И среди этих картинок она увидела заснеженный лес, по которому рысью бежали вороные кони с горящими жаждой крови алыми глазами, и несли они на своих спинах уже знакомых ей всадников. Тут же заговорил смутно-знакомый ей мужской голос:

— И лишь мне поведала Вьюга о тех, чьих сердец пламень угас в вечных льдах. Чьих имён не запомнят живые вовек, кому почестей не отдадут. Знай тех всадников Тьмы на конях вороных, что придут средь буранов и вьюг. Принесут они лишь хлад, голод и страх, а в карете везут саму госпожу Смерть.

Вика вынырнула на поверхность, оказавшись уже снаружи крепости, швырнула Клинок Хитреца на берег и выбралась следом, пытаясь откашляться от воды и переводя дыхание. Она перевернулась на спину и прикрыла глаза, позволяя себе немного отдохнуть.

— Живая вернулась! Другой ждал! — над ней склонилась тень. Открыв глаза, девушка увидела Другого, улыбающегося почти беззубой улыбкой. — Живая достала блестючку! А Другой поймал, во-от, — он показал в одной руке жирную перепёлку.

— Вот и отлично, — прохрипела Вика.

— Другой поймал много! Там, там хватит!

— Прекрасно. — Кивнула девушка.

Ей потребовалось немного набраться сил, чтобы высушить одежду, развести костёр и заняться готовкой. Уже вечерело. Им придётся переночевать здесь, и путь будет долгим. Или же… Девушка усмехнулась. Да, она вполне могла бы попробовать кое-что.

Проведя ночь у крепости, на утро они наспех перекусили перепёлками, и Вика собрала вещи, чтобы отправиться в путь.

— Мы пойдём через ле-ес? — поинтересовался Другой, глядя на Викторию. Девушка поправила ремни на перчатках, одёрнула епанчу и покачала головой:

— У меня есть идея получше.

Она нашла ровный участок земли и при помощи толстой ветки вычертила два круга: один большой, и второй меньше внутри него, после чего написала внутри второго круга несколько рун. Отбросив от себя ветку, Вика взмахнула руками, сосредоточившись на потоке энергии, проходившем через неё. Внутри меньшего круга возникло облако красной дымки, стремительно увеличивавшегося в размерах, пока в высоту это облако не стало как рост среднего мужчины.

Напуганный Другой шмыгнул в ближайшие кусты.

— Здравствуй, Кадош, — улыбнулась Вика, когда алая дымка рассеялась, позволяя увидеть призванного инкуба во всей красе. В прочем, Кадошу не нужно было принимать облик, который привлекал бы Вику как девушку, поэтому сейчас перед ней стоял светловолосый юнец, с серыми глазами и поджарым телом, а из одежды на нём была лишь набедренная повязка. Инкуб скрестил руки на груди, фыркнув:

— У тебя должна была быть веская причина вызывать меня. Ты выдернула меня из объятий симпатичной блудницы! — возмутился он.

— Меня не интересует, с кем ты там обнимался или ещё что делал, — отмахнулась Виктория. — А причина веская. Мне нужна лошадь.

— О, — инкубу потребовалось немного времени, чтобы осознать сказанное. — Лошадь? Серьёзно?! Я думал, попросишь устроить переворот, а ты лошадь попросила… — он разочарованно вздохнул. — Ну, и где я её тебе достану?

— Не знаю. Хочу лошадь — выполняй, — развела она руками. Другой нерешительно вытянул шею из кустов, глядя на эту сцену.

— Я тебе лошадь приведу. Но ты знаешь, какую я могу достать.

— Ой, не пугай пуганого. Мне главное быстро достичь цели, а там уже видно будет.

— Ну, как знаешь, — хмыкнул Кадош, и на несколько минут растворился в алой дымке. Другой несмело вышел из кустов, подойдя к Вике.

— Он у-ушёл? — вытянул он голову.

— Ага. Сейчас вернётся. — Кивнула Виктория.

— Другой не хочет, Другому страшно!

— Он тебя и пальцем не тронет.

— А Живую?

— Пусть только попробует, — девушка дотронулась пальцами одной руки до скрытого механизма перчатки другой. Тут же появился инкуб, державший поводья огромного вороного коня с горящими алыми глазами. — Хм, красавец, — улыбнулась Вика, без опаски протягивая руку к носу животного. Ей пришлось применить известную только призывателям уловку, чтобы демонический зверь послушно ткнулся носом в руку, признавая её хозяйкой.

— Пальцы оттяпает — я не виноват, — отпуская поводья, проговорил Кадош.

— Такой красавец не пальцы оттяпает — а сразу пол-тела, — засмеялась Виктория, пока конь фырчал, тряс гривой и подставлялся под ласку. Другой спрятался за девушку, ухватившись за подол епанчи и с опаской выглядывал из-за её спины. — Спасибо, Кадош.

— Что только не сделаешь ради дружбы, — пробормотал он. — Я могу идти?

— Да, разумеется, — Вика развеяла заклинание призыва, и инкуб снова испарился.

— Другой не полезет на это, — пробормотал Другой.

— Не заставляй меня связывать тебя, — нахмурилась Виктория, обернувшись к нему лицом.

Другой с опаской посмотрел на коня, опасно оскалившего неестественные для лошадей острые зубы. Когда он перевёл взгляд на девушку, глаза той опасной сверкнули.

***

Город спал, лишь тускло горели некоторые огни в окнах и на улице. Тощая дворняга с жадностью ела помои, выкинутые на порог корчмы. Иногда она вскидывала узкую морду, прислушиваясь к ночным звукам. В корчме кто-то опять буянил, а в остальном было тихо.

Раздался приближающийся цокот копыт. Всадники в подобное время были редкостью. Дворняга вскинулась и повернула голову к источнику звука, пытаясь понять, исходила ли опасность от нежданных гостей. Прежде чем разглядеть всадников, в такой темноте можно было увидеть как мощёные улицы покрывались тонким слоем инея, буквально звеневшего в ночной тиши.

Огромные чёрные кони с сверкающими алым глазами несли на себе таких же огромных всадников в лёгких доспехах, покрытых изморозью, и уродливых шлемах. В ногах коней бежали изуродованные гончие, больше походившие на воскрешённые некромантом уже гнившие тела собак. Они скалили пасти с несколькими рядами острых клыков, и их глаза также горели алым в этой темноте.

Дворняга поджала хвост и заскулила, кинувшись вдоль улицы в поисках укрытия, когда была настигнута одной из гончих, что молниеносно перегрызла ей глотку и с довольным рычанием склонилась над обезглавленным телом.

Ведущий всадник остановил своего коня и подал жест остановиться другим.

— Выводите всех. Убивайте слабых. С остальными разберёмся позже, — пророкотал его низкий хриплый голос под шлемом. Всадники спешивались, и к ним подтягивались те, кто шёл пешком.

Они грубо вытаскивали из домов жителей, заставляя их толпиться на улицах под завываниями ледяного ветра, несущего снег, босыми и в исподнем. Стариков и больных убивали сразу, кидая изуродованные тела на потеху своим гончим и лошадям, жадно сжирающим плоть и слизывающим текущую ручьями кровь.

Всех девушек и женщин их главный осматривал с особой тщательностью, но при этом продолжал вести себя также грубо как прежде: хватал окованной в металлическую перчатку рукой за подбородок, разглядывал лицо каждой, царапая длинными когтями своей перчатки нежную женскую кожу.

— Господин будет доволен, — пророкотал он, грубо оттолкнув одну из девушек в руки стоявшего рядом с ним воина. — Её принесём в дар. С остальными повеселимся.

— А что делать с детьми и мужчинами? — пробасил из-под шлема другой.

— Девчонок в Дорха’слад. Тех, кто силён — обратим. Из остальных выпьем жизнь, — он не торопясь дошёл до одной из пленниц. — Давно я не чувствовал вкуса жизни, — всадник медленно снял с себя шлем. Сначала обнажилась нижняя часть его лица, больше походившая на череп, обтянутый тлеющей кожей, с жёлтыми неровными зубами. После показалась вся его безносая физиономия, с глубоко впавшими глазами, светящимися в этой темноте подобно кошачьим глазам. Его лицо полностью походило на череп, на котором кое-где сохранилась кожа, а с макушки головы патлами свисали вниз тёмные волосы. Девушка, перед которой он стоял, от ужаса оцепенела. А всадник схватил её за подбородок, впиваясь лишённым губ ртом в её губы.