— Я не мешаю? — поинтересовался он. Суккуб обернулась лицом к мужчине.

— Нет, — кивнула она. — Ты что-то хотел?

— Я… наверное, я должен извиниться за то, что напал на вас в лесу, — Райдо не знал, нужны ли вообще извинения. Он же не мог контролировать своё тело, а был словно сторонним наблюдателем. — Просто… со мной что-то творится в последнее время, и…

Он замолчал, почувствовав ласковое прикосновение тёплой нежной ладони к своей щеке. Только тогда мужчина наконец посмотрел в глаза Элере. Она была абсолютно спокойна, и в её глазах не читалось ненависти к нему. Женщина тепло улыбнулась ему:

— Я всё понимаю, Райдо. Я постараюсь что-нибудь придумать. Ты же не принимал Кровавые Кристаллы?

— Нет, — он помотал головой, отстраняясь. — Я почти забыл их вкус.

— Они безвкусные, — зачем-то произнесла суккуб под его удивлённый взгляд. — Если ты и чувствовал вкус, то это была кислота, в которой растворяли их.

— Нет, он был… — рот отчего-то наполнился слюной, и вампиру потребовалось немного времени, чтобы собраться с мыслями и всё же проглотить слюну. — Словно кровь, — прохрипел он.

Элера понимающе кивнула. Она сама единожды пробовала эти Кристаллы, но их вкус был кислым, словно… Она не могла вспомнить подобный вкус, ничего более кислого ей никогда не попадалось. Хотя если напрячь память — всплывал какой-то мутный образ, где был подобный вкус.

— В любом случае, — суккуб пришла в себя, услышав голос Райдо. — Мне, правда, жаль. Я постараюсь себя контролировать, но… — он запустил одну руку в свои волосы, и у Элеры заныло сердце от этого жеста. Он был таким знакомым, слишком… домашним? А был ли это вообще её дом? — Иногда мне тяжело. Я… пожалуй, я пойду.

Он поднял на неё нерешительный взгляд, и получив в ответ кивок, развернулся и ушёл.

Райдо вернулся в выделенную ему комнату, сел на колени, скрестив руки на груди и зашептал молитву. Ему стало немного лучше, но что-то тёмное неумолимо приближалось к ним всем. Он чувствовал это, прекрасно осознавал это — ведь иначе та тварь внутри него не появилась бы снова? Ведь иначе он бы сдержал себя в руках, а не кинулся на тех, кто не желал ему зла?

***

Вика всегда ценила одиночество как возможность обдумать всё случившееся и найти ответы на появившиеся вопросы. За столь долгое время путешествия в одиночестве, она привыкла, что ей не на кого положиться, никто не прикроет ей спину и не подаст руку помощи в час нужды. Это… Это походило на путь Клинка Справедливости.

Дорога — это и есть жизнь для Дар’солга. Им никогда не желают коротких, быстрых дорог — ведь для них это звучит также, как если бы им пожелали скорой смерти. Единственное, что им можно было пожелать — длинной дороги. То есть долгой жизни. Неважно, будет ли она трудной или лёгкой — главное, прожить как можно дольше, ведь каждый день для Клинка был испытанием. Они должны были защищать родную Школу, Храм Духов, окружающих. Реагировать на малейшие признаки опасности. Они никогда не знали, когда и откуда нападут недоброжелатели: будь то враждующие с ними Школы, разбойники, дикое зверьё или вовсе стихия.

Уже тогда Вика привыкла выслеживать опасность и при этом не подавать признаков того, что она осматривается и уже заметила то, что может причинить ей вред. Это был залог успеха в любой драке — сразу подметить пути отступления, слабые точки противника, его подкрепление. Тогда можно было точно понять, выдержит ли она битву или придётся бежать, спасая свою жизнь. Отступать она никогда не любила. Лучше спрятаться заранее, выждать момента и устранить опасность, чем вступить в неравный бой и быть поверженным.

Этот поиск Меча Хитреца — лишь одна из великого множества частей жизненной дороги Виктории. И она надеялась, что за этим отрезком пути будут ещё и ещё новые отрезки. Неважно, насколько сложно ей придётся: она выдержит. Главное, чтобы она застала момент, когда исполнит своё предназначение, как Лисицы.

Мертвецкий лес находился не так далеко от Орэдны. Ведьмаки защищали свою землю магией, не позволявшей перейти мертвякам невидимую границу. Вика почувствовала, что пересекла её, когда воздух стал холоднее, и в нём засквозило опасностью.

«Я могу дойти до Валгор за два дня, — девушка двинулась по едва припорошенной снегом тропинке — вокруг Орэдны зима словно… отступала. И её снега едва-едва добрались до окрестных земель. — Главное не отвлекаться по пустякам, быстро пересечь Мертвецкий лес, а там будет легче».

Вскоре массив крепких деревьев, на которых кое-где ещё сохранились листья, и лишь некоторые ветви укутались в пушистые одеяла снега, сменился чахлыми, скрючившимися словно от боли, чёрными деревьями.

Осторожно ступая по тропе, Вика надеялась, что ни одна из хрупких ветвей или замёрзших листьев не захрустят у неё под сапогами. Мертвецкий лес словно обволакивал серый густой туман, в котором любой чёрный силуэт можно было принять одновременно за дерево, и одновременно — за существо. Где-то вдалеке ворчали и стенали мертвяки.

Виктория тихо ступала по чёрной земле, внимательно вглядываясь в подступающие к ней силуэты. За одним из деревьев она увидела мертвяка. Тот рычал, остервенело сдирая кору с дерева когтистыми руками. Кажется, он даже не замечал, что среди немёртвых находился и кто-то живой.

Девушка даже старалась дышать через раз, переступая очередную корягу и пробираясь дальше. Она плохо помнила точное расположение тропы, но точно знала, что ей нужно найти дерево висельников, около которого и начиналась тропа.

Булькающие стенания раздались совсем близко, и она замерла, скосив взгляд в сторону звуков. Буквально в шаге от неё стоял мертвяк. Он чуть пошатывался, закинув голову назад и словно глядел в небо, которое скрывал плотный туман. Присмотревшись внимательнее, Вика увидела, что на лбу мертвяка была вмятина, по форме напоминавшая копыто лошади.

«Неужели, те мертвяки добрались и до сюда?» — девушка почувствовала, как сердце ухнуло в пятки. Сзади раздался неспешный цокот копыт. Виктория с опаской повернулась в сторону звука.

В нескольких метрах от неё между деревьев неспешно шла лошадь, низкой опустив изодранную голову. На её спине сидел всадник, его доспехи были погнуты, а головы на плечах не было. Она болталась привязанной к седлу.

Вика застыла, сама не зная, от ужаса или изумления. Лошадь приблизилась вплотную, но даже не заметила девушку, пройдя сквозь неё. Виктория лишь почувствовала пробирающий до костей холод, пока животное не прошло через неё целиком.

«Это место… сильно изменилось», — девушка двинулась дальше в поисках дерева висельников, стараясь также не издавать ни звука. Мертвяки слонялись вокруг без дела, и где-то вдалеке всё ещё был слышен цокот копыт той лошади с безглавым всадником на ней. Вика внимательнее вгляделась в туман, когда увидела нечто огромное, по сравнению со всем тем, что она видела в Мертвецком лесу до этого.

Дерево висельников. Могучий дуб, почерневший, и его ветви были скручены словно в агонии, и со всех ветвей вниз тянулись натянутые верёвки, на которых до сих пор болтались тела висельников. Вокруг, бесшумно махая крыльями и беззвучно открывая клювы, летали вороны, то и дело садясь на тела и возвращаясь к своей кровавой трапезе.

Вика остановилась, глядя на это. Всё это выглядело таким… сюрреалистическим. И девушке казалось, словно из жизни исчезли все краски и звуки. Она просто смотрела на дерево висельников, не в силах оторвать взгляда.

Словно издалека раздалось женское тихое пение. Вика повернула голову на звук и увидела тонкую женскую фигуру в длинном белоснежном платье с капюшоном, медленно выходящую ей на встречу из тумана.

Тихим шёпотом ответь мне,

Дуб, что видел сто несчастий.

Тихим шёпотом пропой мне,

Избегая хищных пастей.

Женщина приблизилась уже близко к Вике, и та могла разглядеть её белую, словно мрамор, кожу, тонкие кисти рук с длинными пальцами, в которых та держала обмотанный белой лентой серп. Из-под капюшона на её плечи и грудь рассыпались белоснежные волосы, словно излучавшие слабый свет. Она не поднимала головы, продолжая петь, и даже не посмотрела в сторону Вики.