— Любовница? Нет, а кто она? — заинтересовался Дан.

— Не знаю. Но я слышал, как горничные вчера, пока тут прибирались, обсуждали, что теперь надо носить для неё еду в Башню Теней.

— Так он что, поселил её в Башне? Там же одни руины. Почему не в Роще?

— Да кто его знает, может, прячет её? Только я и сам видел, Башню ремонтировали, Рэн тоже там был — настраивал артефакт для подсветки.

— А ты её видел?

— Нет, но она и выходит, кажется, нечасто. Рэн сказал, что ничего особенного. Обычная. Было бы что прятать. А горничная жаловалась, что еду теперь туда надо носить постоянно. Ещё и магистр там ночует. А носить туда еду далеко, да и по лестнице на пятый этаж неудобно. И она даже не личная горничная, личную той откуда-то выписали.

— Да ну, сомнительно, чтобы ей горничную специально привезли. А знаешь, кстати, с кем теперь встречается наша Патери? Я её встретил в порту…

Дальше Руэри не стал слушать. Сплетне он не поверил. Глупость какая-то, мало ли что там болтали горничные? Если им верить, так магистр и вовсе был демоном, который этих самых горничных пытал, превращаясь в рогатое чудовище, тут правда, были и другие вариации рассказа. А иногда и ел. Пожалуй, парочку ему сожрать стоило, дабы другим болтать было неповадно. Магистра он в Башне не встречал. Да и зачем магистру простенькая домашняя Хельвиг, когда у него была Элайя? Уж он-то мог выбрать себе любую красавицу. Однако то, что её обсуждали, его насторожило. Следовало первым влюбить её в себя. Вдруг та ещё кому-нибудь приглянется? Тогда она станет выбирать, кого предпочесть. Ему не нужны были конкуренты. А неопытную девушку без толпы окруживших её заботой поклонников очаровать было просто…

Руэри снова застонал, сжав голову руками, что он наделал? Теперь не то что Хельвиг ему не достанется, а её, кстати, почему-то рассердил его поцелуй, теперь ему до дрожи в коленках страшно было попасться на глаза магистру. Может, горничные и не про всё врали? Руэри тогда показалось, что магистр готов был его убить прямо там. Но отчего-то не стал. Хельвиг просила, чтобы он его отпустил. Да только разве магистр стал бы слушать женщину? Может, просто решил убить его позже и без свидетелей. В том, что он станет его пытать и есть, дерр Руэри Кэлкхаун всё-таки сомневался, но теперь он не решался покидать свои комнаты и не понимал, как ему выпутаться из этой истории.

Он знал, что отец его был из Империи, но мать ему никогда о нём не рассказывала. Она была Тенью и жила здесь же в Женском дворце, отношения у него с ней не очень-то складывались, — та постоянно пыталась втолковывать ему какие-то глупости о том, как ему следует жить. Что могла знать о нормальной жизни Тень? Она даже отговаривала его становиться адептом Ордена. Избалованная роскошью Тень не понимала, что нигде, кроме как в Ордене, он бы не нашёл такую комфортную жизнь. И такие возможности совершенствовать своё мастерство. Видела бы она, как живут простые люди. У них нет личных слуг, бассейнов и бесплатных изысканных блюд. Хвала богам, Руэри имел свою голову на плечах и все эти её женские глупости слушать не стал. Так что, они практически не общались. Сейчас он об этом жалел — у него самого не хватило бы средств на покупку достойного жилья в Т’Хаш-Садживане, а Тени имели практически неограниченный доступ к казне Ордена.

Теням он завидовал и был недоволен тем, что мать родила его магом. Прислуживай теперь этим заносчивым любимцам судьбы. Он пытался выяснить у матери, почему маг не может быть Тенью, но внятного ответа не получил. Она сказала, что маг не сможет найти избранного, сама она могла отыскать избранного по имени и не могла объяснить как. Просто сказала, что знает, где он и видит его. Так что, Тенью ему было не стать, а потому он вступил в Гильдию. Дерр, конечно, понимал, что не имел права бросать службу, поскольку давал клятву служения. Но ведь там ничего не было сказано о том, что он не имел права жить в другом месте или работать на себя лично. Он давал клятву исполнять приказы магистра. А тот ему, пока что, ничего не приказывал. Не прятаться же ему теперь вечно? Может, всё же, сбежать и жениться на Зусме? Он был хорошим артефактором, средней силы магом. А у матери Зусмы был неплохой дом недалеко от набережной. Можно открыть свою лавку и зарабатывать продажей артефактов. Она будет рада такому зятю, как Руэри. Вряд ли магистр станет его разыскивать. А может, даже будет рад, что его тут нет.

Солнце не показывалось из-за туч уже неделю, и яркая мозаика дворцов выглядела теперь неуместно и странно на фоне свинцового неба. Магистр тоже был мрачен. Он собирался прочитать отчёт дерра Ваала, который подготовил очередную подборку рукописей по странницам. Пока никакой полезной информации не нашлось. Потом он собирался поужинать и пойти в Башню Теней. Наверное, она его не простит, но может, хотя бы скажет пару слов.

Магистр вышел из Дворца Теней и направился к себе, день был отвратительным. Слуги привычно попрятались. За эту неделю он уже привык к тому, что рядом с ним, где бы он ни находился, мгновенно образовывалась пустота.

Бэхор, которому магистр сломал меч и только чудом не снёс голову, изучил остатки клинка и отказался от утренних разминок заявив, что, в принципе, он готов умереть, но не такой бессмысленной смертью и тренировался теперь с Дэрином. А что ему мешало брать на тренировку нормальный меч вместо этой зубочистки, которую он почему-то называл мечом? Уж в этом магистр вины за собой не видел.

Бред конечно, но ему теперь казалось, что даже этот её не кот стал смотреть на него как-то презрительно и уходил при его появлении, — маскирующаяся под пушистого зверька тварь прекрасно перемещалась по практически вертикальной стене Башни, выпуская бритвенно-острые когти.

Было, правда, одно исключение: окончательно потерявшая всякий страх и разум эсфа, преградила ему на днях дорогу. Она посмела обратиться к нему первой и заявила, что хотя сама она его убить и не может из-за данной клятвы, но у неё достаточно много родственников. А её, Ивлар, слово имело вес на совете клана. И если дерр Хант ещё хоть раз обидит госпожу, то она ему обещает, что его имя появится в списке тех, на кого в клане открыта охота.

Магистр молча и аккуратно отодвинул её со своего пути и пошёл дальше.

Плевал он на её угрозы и на её яд, а вместе с ней и на все её змеиное гнездо. Была бы она хоть вполовину настолько умной, насколько была храброй, поблагодарила бы богов за то, что её клыки вместе с её головой всё ещё были при ней: момент для провокации она выбрала просто идеальный, все те три дня он искал, на ком выместить злость, и на мгновение даже порадовался, что она так удачно подвернулась.

Но эта глупая змея отчего-то нравилась Хельвиг, лишить её ещё и змеи, единственной, с кем она не отказывалась общаться, было бы просто верхом жестокости. И какой-то милостью богов он сдержался, возможно, богам тоже нравилась глупая эсфа. Но ему нечего было ответить безрассудной змее. Потому что Амер Хант сам себя ненавидел за то, что делал с феей в её первую ночь, за то, что вообще лишил её выбора, кому эту самую ночь подарить. Почему она не сопротивлялась? Возможно, он бы опомнился. Он никогда до неё не позволял себе так грубо обращаться с женщинами и словно сошёл с ума, когда увидел её с этим… Каждый раз, отправляясь к ней, он собирался умолять её о прощении, но каждый раз, стоило ему её увидеть, как он видел не Хельвиг, а то, как её целует другой.

Он даже опустился до того, что запретил кшатриям выпускать её из Башни. Потому что боялся, что иначе её больше не увидит. Через три дня он немного пришёл в себя и отменил приказ, но она так больше никуда и не выходила. И ничем не интересовалась, кроме книг и своих трав.

Он приходил к ней каждую ночь, ласкал, шептал на ушко нежности, умолял простить, но она молчала. Хотя и не прогоняла его. Она делила с ним постель и отвечала на его страсть. Но не разговаривала. Как и сегодня.