— Прошу тебя, не молчи. Сколько ты ещё будешь меня наказывать? — Амер Хант заглядывал в её серые глаза, смотревшие куда-то сквозь него.

Хельвиг не знала, что на это ответить. Наказывать? Боги, да она даже злиться на него не могла. Ей было его жаль. Злилась она на себя. За то, что ждала его каждую ночь и за то, что мучила его своим молчанием. Но у неё не получалось не ждать — без него ей было тоскливо.

Молчала она потому, что она не знала, что ему сказать. Что она не хочет его видеть, чтобы он уходил? Но это было не так. Что любит его? Но и это бы было неправдой. Теперь она знала, каким он был, этот другой магистр. Тот, что убил леди Элайю и не мог ни узнать её, ни вспомнить её имени. Которому были безразличны её боль и её слёзы. Тот, что запер её в Башне.

Этот магистр был настоящим, но он и человека-то напоминал мало, потому, что не пытался им казаться. Ивлар была права. Того, кого она полюбила, попросту не существовало. Это было больно. Когда он уходил, она плакала и отказывалась в это верить. Могла ли она его упрекать за то, что он старался для неё быть тем, кого она в нём хотела видеть? Кажется, кроме себя, винить в этом было некого.

— Ивлар.

— Да, госпожа? — перестелив постель, эсфа собиралась потихоньку удалиться, не мешая госпоже завтракать.

— Что мне ему сказать?

Эсфа прошипела что-то невнятное, а потом прибавила:

— Приличные девочки таких слов не знают, а потому не говорят.

— Так не могу же я всё время молчать.

Ивлар уселась на подоконник и вздохнула, — я не знаю, госпожа. Это же вы его любите. Вам лучше знать.

— Ты считаешь, что я его люблю?

— Конечно, госпожа. Иначе вы уже давно бы его прогнали.

Хельвиг вздохнула. Любила ли она его? Наверное, нет, ведь полюбила она его маску. И она вовсе не стала страстно желать его, как он надеялся. Это вообще вряд ли было ей свойственно. Но его страсть была такой же, как и он сам. Она не оставляла ей выбора. Она заражала.

Каждый раз, стоило ему коснуться её, как она таяла в её пламени. Словно она не принадлежала самой себе, а принадлежала ему. Это было невозможно волшебно. Он был чутким, он был страстным, и она сходила с ума. Хотя бы ещё на одну ночь она могла поверить, что это был он, и он был с ней. До самого утра ей потом снились прекрасные сны о том, что он любит её и как она счастлива.

Но потом наступало утро. И она вспоминала, что Ивлар оказалась права, что он вовсе не был тем, кого она себе придумала и полюбила. Ей следовало с ним расстаться и перестать мучить и себя и его. Она знала, что это правильное решение, но никак не могла отказаться от своих сказочных снов.

Сегодня он пришёл, как обычно, но не стал её обнимать. Он уселся на пол у её ног и даже не смотрел на неё, он смотрел в окно, в чёрное небо без звёзд и как будто чего-то ждал.

И Хельвиг решилась.

Травница, она знала такие цветы, которые туманили сознание и дарили забвение. Она видела тех, кто их принимал и существовал в мире грёз, — эти люди вызывали брезгливую жалость. Он стал для неё таким дурманом и позволял хоть ненадолго забыться. Ей надо было прекратить прятаться от реальности и принять то, что есть. Тоска пройдёт, и она привыкнет к тому, что его нет рядом. Жила же она без него как-то раньше.

Она уже открыла рот, чтобы попросить его уйти и не приходить больше, но тут он обернулся, посмотрел на неё и спросил:

— Хочешь, я отвезу тебя к морю?

— Хочу.

Она растерянно смотрела на него. это что, это она сейчас сказала? Она ведь хотела с ним расстаться? Зачем она согласилась?

Хельвиг смотрела на море. Ей не хотелось идти плавать. Небо было облачным, но всё же, луна проглядывала сквозь тучи, и кое-где мерцали звёзды.

Он принёс ей подушечку, укрыл пледом, сел рядом и обнял её. Наверное, ей пора было перестать отрицать очевидное, и принять и такую реальность, — признать, что Ивлар и в этом права. Она его любит. Даже такого. Может, она сошла с ума? Она не понимала, как это было возможно. А ещё она не понимала, что ей теперь делать. Как найти из этого выход?

— Хельвиг. Скажи, что ты мне говорила тогда? — спросил он.

— Я говорила, что люблю тебя.

Амер Хант посмотрел на неспокойное море. Ему было тоскливо. Он хотел, чтобы она была счастлива, он готов был защищать её от всего мира и умереть за неё. Но получалось, что защищать её надо было от него.

— Хельвиг, любовь моя, я не стану просить меня простить. Потому что я сам себя простить не могу. Если ты не хочешь больше меня видеть, я это пойму и приму твоё решение. Хочешь, я отдам тебе этот дом и не стану тебя тревожить? Или, если тебе хотелось бы жить подальше, я куплю тебе другой, только скажи где?

— Нет, — покачала она головой.

Кажется, теперь она понимала, как любовь может превратиться в равнодушие. Или в ненависть. Она его любила, но от её любви отрезали кусочек, и это причиняло боль. Она задумалась, сколько кусочков ему надо отрезать и что ещё с ней сделать, чтобы ничего не осталось кроме равнодушия? Или ненависти и боли? Наверное, ей предстояло это узнать. Что ж… это всё же был какой-то выход.

— Ты не хочешь принимать от меня подарки?

— Я хочу тебя видеть. И я хочу жить в Башне.

— Но я знаю, что тебя это не делает счастливой. И не знаю, как это изменить.

Она почувствовала, как на глаза набежали слёзы.

— Я тоже не знаю. Я люблю тебя, это не сделает меня счастливой, но и я не знаю, как это изменить.

Амер Хант посмотрел на Хельвиг. Она его любит? Как его можно было любить?

Он задумался. Она не верит в то, что сможет быть с ним счастлива. Как раз это можно было понять. Конечно, он не мог исправить того, что уже произошло. Но попытаться сделать её счастливее он мог.

— Любовь моя, скажи, что мне сделать, чтобы не причинять тебе боль?

Слёзы потекли по её щекам. А вспомнит ли он её имя, кто она, и то, что не хочет причинять ей боль, когда ему что-нибудь не понравится в следующий раз? Наверное, нет.

Кого он вообще хочет сейчас обмануть? Её? Или себя? И почему всё время решает за неё? Считает, что она дитя? Говорил, что не пленница, а сам запер в Башне. На это всё ответов у неё не было, но на его вопрос она ответить могла:

— Не считай меня своей собственностью. И не решай за меня. Мне нужно иметь возможность решать самой.

— Хорошо. Хорошо любовь моя, я сделаю так, как ты хочешь, только прошу тебя, не плачь.

Магистр говорил красиво и нежно, ему хотелось верить. Хотелось его обнять и утонуть в его страсти, не оставляющей места для ненужных мыслей.

Возможно, если бы она была глупее, то была бы счастливее, подумала Хельвиг.

Несколько капель дождя упало на песок.

— Пойдём в дом?

Она кивнула, Амер Хант поднял её на руки и спросил:

— Переночуем здесь?

— Хорошо, — ответила она.

Она проснулась в его спальне. Солнце было почти в зените. Амер Хант лежал рядом в лёгких домашних брюках, шелковом халате и наблюдал за ней задумчиво. Пустота исчезла из его глаз, на неё смотрел не убийца и не магистр Ордена Теней, а просто Амер Хант.

— Амер? Прости, я, кажется, проспала, — смущённо пробормотала Хельвиг.

— Спи сколько хочешь, — ответил он. Я никуда не спешу.

— Тебе не нужно в Орден?

— У меня другие планы.

— Какие?

— Это зависит от того, чем ты хочешь заняться.

— Наверное, прогуляться по парку и поплавать в море.

— А завтрак?

— И завтрак.

— Тогда я прикажу накрыть на пляже. И вот, — он положил на постель свёрток, — купальный костюм.

Они и в самом деле завтракали на пляже. Хельвиг, впервые увидевшая бухту при свете дня, застыла в восхищении перед этим чудом природы.