Неймар упрямо помотал головой:

— Он мог спасти её душу! Он мог взвесить вину, назначить наказание и казнить её. Тогда это его судили бы в тенях!

— Нарушить повеление теней и поменять свою бессмертную душу на душу кого? Бывшей ветреной любовницы, которой он был глубоко безразличен?

— Но ещё она была его Тенью! Он магистр, и он должен был её защищать!

— А после того как она нарушила его приказ отправить избранного к теням, она всё ещё была его Тенью?

Неймар приоткрыл и, так ничего и не сказав, закрыл рот.

— И если ты, Неймар Хант, вдруг ещё кое-что позабыл, — жёстко добавил Бэхор, — магистра облекают властью тени, и даже если вдруг все его Тени сочтут его недостойным, он всё равно останется магистром и будет в своём вправе казнить или отправить всех недовольных к теням. А ты мне лучше расскажи, мой юный друг, откуда это тебе стало известно, что случилось с Элайей?

— Так мне… мне горничная рассказала, — произнёс Неймар.

— Какая горничная?

— Айша, она у него прибирается.

— Это ты её спрашивал про Элайю, или она сама решила тебе рассказать?

— Она сама.

— А зачем?

— Я не знаю, дерр Хант. Я случайно встретил её в парке, она подошла и спросила меня, слышал ли я, что случилось с леди Элайей.

— Ладно, иди пока. И если у тебя не хватает ума понять, что зубки у тебя ещё до клыков не доросли, чтобы бросать вызов магистру, подумай о так любимой тобой Элайе. Она-то хотела бы, чтобы все тут обсуждали, почему и как она оказалась в тенях?

Неймар отвёл взгляд и тихо ответил:

— Я всё понял, наставник. Я Айшу тоже попрошу…

— Э нет, мой юный друг. С горничной я сам разберусь. Она тебе что, какие-то услуги оказывает?

— Какие услуги? — удивился адепт.

Бэхор вздохнул и посмотрел на потолок. Зачем этому влюблённому была нужна Элайя? Стихи ей читать? Она таким не увлекалась. Он с недоумением взглянул ещё раз на ученика. Что-то же его связывало с горничной, раз она с ним заговорила. У него вырисовывалась только одна причина.

— Ты её трахаешь?

— Нет! — воскликнул, покраснев, Неймар.

— Хорошо. Вот и держись от неё подальше. Горничным запрещено рассказывать то, что не предназначено для их ушей. Иди.

— Да, наставник.

Глава Службы безопасности проводил ученика взглядом и нахмурился. Он не мог понять, с кем и зачем магистр так разоткровенничался, что решил рассказать, как отправил Элайю к теням. Они с ним это обсуждали только на корабле. Он мог бы рассказать это Хельвиг, но ведь он не мог привести Хельвиг в Мужской дворец? В принципе, конечно, мог. Но зачем? И почему вдруг горничная побежала это рассказывать влюблённому в Элайю мальчишке? Хотела поквитаться с магистром? Он тогда обошёлся с ней грубо, но на что она надеялась? Что он воспылал к ней страстью и станет целовать ей ручки? Не могла же она быть настолько глупа? Ей за это платили, да она и не попросила ни расчёта, ни смены места службы. И как она вообще узнала, что Неймару нравилась Элайя? Бэхор позвал секретаря и запросил список горничных, которые находились на территории Ордена в последние две недели, номера комнат, в которых жили, к кому были назначены и когда поступили на службу.

Хельвиг решила заняться хозяйственными делами. Дерр Ваал прислал ей сегодня учебники по древнему, как и обещал, но ей не читалось.

— Доброго вам дня, госпожа Хельвиг, — старый мастер уже поджидал её у Башни Теней.

— Здравствуйте, мастер Фарух. Я бы хотела кое-что переделать во дворе и обустроить лабораторию на третьем этаже.

Она показала ему свои планы, выбрала мягкую мебель и столы. Часть мебели мастер обещал доставить уже завтра, часть должны были изготовить через неделю. Также он пообещал прислать на следующий день каменщиков для проведения работ во дворе и мастера для подключения воды для полива и в лабораторию. Довольная, она попрощалась с ним.

День клонился к вечеру. Хельвиг ждала магистра. После разговора с леди Аликс сумбур и смятение, царившие в её душе поутихли. Теперь она знала, как назвать то, что она испытывала в его объятиях. Страсть. И, если верить классификации леди Аликс, она не только была влюблена, но и могла надеяться, что её влюблённость может превратиться в любовь.

Но что, если то, что испытывал по отношению к ней Амер Хант, было только страстью? Он носил её на руках, заботился о ней, грел, когда ей было холодно, утешал, когда она плакала. Он отвёз её к морю и оставил свои дела на потом, чтобы порадовать её, и наверняка это он приказал капитану сделать стоянку у Бабочки — для неё. Что, если, утолив свою страсть, он забудет о ней? Не будет ли ей слишком больно и одиноко в этой Башне, если сейчас она придумает себе, что он в неё влюблён и может полюбить? И если влечение души было непредсказуемо, кто мог знать, в ком твоя душа увидит родственную себе душу? То, за что магистру было уважать её? В сущности, он был прав, по сравнению с ним, она совсем дитя.

Это, впрочем, не мешало ему желать её настолько сильно, что он даже был согласен на то, чтобы она не была Тенью, а была бы с ним. Не потому ли он с такой готовностью предоставил ей эту Башню? В Женском дворце он не смог бы её посещать. А если так, то сможет ли она уважать магистра, очевидно, предлагающего ей сделку? Получалось, что нет. Но не лучше ли такая сделка, чем жизнь Тени? Его объятия ей нравились, а убивать она не хотела, — она любила читать и выращивать цветы. А ещё — море. Возможно, леди Aс’Шелл была права и она привыкнет. А что, если нет? С кем ей было посоветоваться? Она не имела права всё это рассказывать леди Аликс. Возможно, леди Элайя могла бы дать ей совет. Но леди Элайя больше ничего и никому посоветовать не могла. Хельвиг вздохнула и решила сделать чай.

Амер Хант ждал вечера и боялся того момента, когда он наступит. Что он ей скажет, если ему нечего сказать? Мелькнула даже трусливая мысль и вовсе не ходить, что уж совсем было на него непохоже. Но ведь Хельвиг наверняка ждала от него каких-то объяснений вчерашнему и оскорбится, если он не придёт. А может, она просто будет рада его видеть. Он представил, как будет её целовать и как она позволит ему более откровенные ласки, ведь в прошлый раз ей понравилось, он чувствовал, как она дрожала и пылала в его руках. А ему так хотелось эту сероглазую фею, на которую он не имел никаких прав, что его самого это пугало. Наваждение какое-то. Солнце садилось. Выругавшись сквозь зубы, магистр встал и направился в Башню Теней.

Амер Хант взбежал по лестнице, постучал и, услышав «войдите», открыл дверь.

— Проходите, магистр, — улыбнулась ему Хельвиг, сделав приглашающий жест в сторону тахты напротив окна, — чаю?

— Да, благодарю, — ответил растерянно Амер Хант.

Он ожидал чего угодно, — растерянности, слёз, смущения. Что она будет настаивать на том, чтобы он объяснился. И даже немного надеялся, что она не станет ничего спрашивать, а просто подойдёт к нему за поцелуем. Но вот чего он совершенно точно не ожидал, так это её гостеприимно-прохладного, «чаю?» И сейчас, глядя на неё, сидящую на низенькой полосатой тахте с видом на закат в кроваво-красных облаках, магистр понял, что единственное, что он мог сделать, чтобы не увеличивать эту пропасть между ними, это просить её о прощении.

— Хельвиг, ты меня простишь?

— За что? — поинтересовалась эта новая Хельвиг.

— За вчерашнее. Я не имел права. Ни как твой опекун, ни как магистр.

— Нечего прощать, магистр, мне понравилось.

Амер Хант задумался, а почему это сейчас прозвучало как пощёчина?

— Хельвиг, скажи, за что мне извиниться, чтобы исправить наши отношения?

— Какие отношения, дерр Хант? Вы предложили соглашение: вы получаете удовольствие от моего тела, я — от вашего, а ещё я получаю вот эту Башню и право не быть Тенью. Вы вчера все очень понятно продемонстрировали. Мне нравится, хорошее предложение. Мы можем продолжить с того, на чём вчера остановились. Но мне бы хотелось оформить наше соглашение магическим договором. Договор, впрочем, можно составить и завтра. Я вам поверю. Слово магистра?