Я верчу рукоятку ножа в руке. — А чего ты ожидала? Я выросла, учась убивать, выживать и безраздельно властвовать над всеми вокруг. Это не естественное развитие. Не все мы делаем первый вдох в жизни и знаем, как это делать. Нас этому учат. Просто так случилось, что я выросла в мире, где на женщин давили так же сильно. Такая обыденная вещь, как наличие сестры, о которой я не знала, гораздо более информативна, чем испытания и ситуации, через которые пришлось пройти братьям Де Лука. Они не были бы теми людьми, за которых их так высоко ценят, если бы у них не было тяжелого опыта. Это все в порядке вещей.
Брови Нонны слегка приподнимаются, и я чувствую, как между нами закипает жалость, но момент прерывает звук глубокого хриплого голоса.
— Что тебе известно об этом курсе?
Мое сердцебиение учащается из-за того, что меня прерывают, и я начинаю действовать, прежде чем успеваю передумать. Мои бедра смещаются влево, принимая лучшую стойку, когда моя рука на долю секунды сжимается вокруг рукояти ножа, прежде чем я подбрасываю его в воздух. Только когда кончик лезвия вонзается в стену рядом с открытой дверью, я, наконец, обращаю внимание на причину своего удивления.
Вито.
Его руки засунуты в карманы, одна бровь приподнята, когда он медленно переводит взгляд на рукоятку ножа, торчащую из стены. — Ты промахнулась.
Я вытираю руки о передник и качаю головой. — Я попала точно туда, куда целилась. Если бы была реальная угроза я бы ее устранила.
— Что за угроза? — Следующий голос принадлежит Энцо, когда он останавливается рядом со своим братом, но ему требуется всего несколько секунд, чтобы понять, что привлекло внимание Вито.
Не теряя ни секунды, Энцо хватает нож и вытаскивает лезвие из стены. Он делает целенаправленно медленные и рассчитанные шаги ко мне, прежде чем предложить мне рукоятку ножа. Я беру его, кладя повседневную кухонную утварь на столешницу, прежде чем ответить ему.
— Угроза может быть связана со многими вещами. Подкрасдца к нам, пока мы разговариваем, выслеживать меня, пока я бегаю. Я уверена, что могу придумать что-нибудь еще, если хочешь. — Я склоняю голову набок, ожидая, что кто-нибудь из них ответит, и первым издает звук Энцо.
С легким смешком он грозит мне пальцем и отступает к обеденному столу. — Я не помню, чтобы слышал от тебя о том, что тебя держат здесь против твоей воли как пленницу. Не хочешь ли это еще добавить?
Вито тоже идет за своим братом, и как только они оба усаживаются, я морщу лицо и качаю головой. — Нет, я в порядке. Пока я еще дышу, все не так уж плохо.
Вернувшись в Нью-Йорк, я сказала им, что не буду убегать, и я имела в виду именно это. Я что-то почувствовала перед той встречей, и сейчас меня тянет к ним. С моей стороны это не изменилось, независимо от того, насколько сильно они могут чувствовать себя преданными.
Прежде чем Энцо или Вито отвечают, Нонна со смехом хлопает в ладоши рядом со мной. — Я люблю эту девушку. Представьте ее и Валентину вместе?
Глаза Энцо на мгновение расширяются от притворного ужаса, прежде чем он качает головой. — Не внушай мне этого страха. — Его ответ, кажется, только заставляет ее смеяться еще больше, в то время как Вито смотрит прямо на меня.
Нонна, должно быть, чувствует, что я понятия не имею, о ком она говорит, потому что она подходит ближе, пихая меня бедром и ухмыляясь. — Валентина — их сестра.
Реакция Энцо меня до смешного заинтриговала. — Теперь я должна встретиться с ней, — заявляю я, как раз в тот момент, когда в комнату входит третий и последний брат гризли Де Лука.
Его хмурый взгляд застыл на месте, когда он уставился на меня, продолжая смотреть на Вито и Энцо. — Ты ни с кем не встретишься, — бросает он через плечо, прежде чем сесть и направить все свое внимание на своих братьев, как будто меня здесь нет. — У нас есть проблемы с русскими.
— Когда это было не так? — Вито хмыкает, скрещивая руки на груди, когда отрывает от меня взгляд и поворачивается к своему брату.
— Нет, не такие. — Тон Маттео говорит о том, что что-то не так. Пока Нонна берет ингредиенты с разделочной доски и начинает складывать их в сковороду, отвлекаясь, я оцениваю их троих.
— Можем мы хотя бы сначала поесть? Что бы там ни готовилось, оно уже вкусно пахнет, — умоляет Энцо, запах чеснока наполняет мои ноздри, когда Маттео качает головой, но прежде чем он успевает сказать брату хоть слово, вмешивается Нонна.
— Я не приму "нет" в качестве ответа, Маттео. Вам нужно подкрепить свои тела, если вы планируете использовать свою энергию, — заявляет она резким тоном, который заставляет всех троих на секунду уставиться в ее сторону, прежде чем взгляд Маттео находит мой.
— Мы можем обсудить это во время еды, если необходимо, но я не доверяю ушам окружающих. — Ясно, что целью его слов являюсь я, но я сохраняю молчание, продолжая смотреть на него и вопросительно поднимая бровь.
— Как ты думаешь, Маттео, кому она собирается рассказать? Она сама выбрала быть здесь, помнишь? Это более реальная ситуация, чем та, что мы на самом деле взяли ее в плен, — ворчит Энцо, проводя пальцами по подбородку, когда осматривает меня, и я просто натягиваю улыбку на лицо в ответ. Прямо сейчас я ничего не подтверждаю и не отрицаю.
С тяжелым вздохом Маттео ослабляет галстук на воротнике, разговаривая со своим братом. — Они восприняли наш отъезд из Нью-Йорк без последующей запланированной встречи как знак войны против них. В отместку они атаковали два наших грузовых судна, которые прибыли в порт прошлой ночью, забрав все товары и убив всех наших людей до единого.
— Откуда ты знаешь, что это были они? — Вопрос исходит от Вито, и я с нетерпением жду ответа Маттео.
— Независимо от того, как был убит каждый из наших людей, впоследствии на их груди была вырезана буква V.
Да, это определенно русские, все верно. Но я также заинтригована тем фактом, что русские чувствуют себя преданными.
— Черт, — огрызается Энцо, сжимая руки на столе. — Мы не можем допустить, чтобы подобные действия на нашей территории остались без ответа. — От него исходит напряжение, его холодная, веселая и собранная сторона скрыта за темными глазами.
— Согласен, — добавляет Вито, его челюсти сжаты так, что ими можно резать сталь, а ноздри раздуваются при каждом вдохе.
— Я думаю, нам нужно расставить все по местам, чтобы мы могли вернуться в Нью-Йорк как можно скорее и противостоять им. — Ладони Маттео с силой ударяют по столу, заставляя мое сердце слегка учащенно биться. Не из-за его демонстрации гнева и разочарования, а из-за того, что я вижу картину яснее, чем они.
— Тебе нужно увидеть картину в целом, — перебиваю я, наблюдая, как Маттео, Вито и Энцо переводят свои взгляды на меня.
— Это не имеет к тебе никакого отношения. — Голос Маттео напряжен, но он не отворачивается, и это говорит мне, что он выслушает, если я заговорю.
— Я знаю, что это не так, но это не значит, что я ничего не знаю. Важные детали, которые могли бы вам пригодиться. — Моя кровь бурлит в жилах, как в огне, ощущение битвы между мужчинами пронзает саму мою душу впервые с тех пор, как я всадила пулю в своего отца.
Когда никто из них не отвечает, каждый оглядывает меня настороженным, но в то же время любопытным взглядом, я делаю шаг к ним. — Русские все рассчитывают, вплоть до мельчайших деталей. Они не пойдут на такой шаг, как удар по вашему грузу, не предугадав вашу реакцию и не подготовив свой следующий ход. Более того, одну вещь русские ненавидят больше всего на свете, не считая плохой водки, — это чувство предательства. Если это причина тех игр, которые они разыгрывают, то они наверняка видели, как вы справлялись с подобными ситуациями раньше, так что они могут сохранить преимущество. — Я останавливаюсь рядом с сидящем на стуле Маттео, останавливая на нем свой пристальный взгляд и понижаю голос, пытаясь сохранять спокойствие и расслабленность, хотя все это гораздо более захватывающе, чем я хочу признать. — Если идти на конфронтацию к своему врагу — это то, что вы обычно делаете в такой ситуации, то вам нужно быть готовым к тому, что они знают об этом и уже на шаг впереди вас.
