Я чувствую, что еще две пары глаз смотрят в мою сторону, и, несмотря на здравый смысл, я смотрю на Маттео и Вито, которые пристально смотрят в мою сторону.

— Надеть на нее наручники? Она безвредна и полностью в нашей власти. Я не думаю, что в этом будет необходимость, — выпаливает Вито, и его руки сжимаются на столе перед ним, когда он пренебрежительно качает головой, что вызывает у меня только ухмылку в ответ.

Это естественная реакция, когда кто-то недооценивает меня. Как бы мне ни нравилось это новое, свежее ощущение того, что я аутсайдер — чего я никогда не испытывала с мощными наставлениями, которые всегда требовала от меня моя мать, — мне все же удается стереть самодовольство со своего лица.

Я стерва. Бессердечная, ущербная, извращенная стерва, и это никогда не изменится.

— Это мило, что ты считаешь себя достаточно сильной, чтобы победить нас, — заявляет Маттео, привлекая мое внимание к себе, пока переплетает пальцы на столе перед собой. Я обвожу взглядом каждый дюйм его тела, прежде чем ответить.

— Это мило, что ты думаешь, что это не так. — Я откидываюсь на спинку своего белого кожаного сиденья, приподнимая бровь, когда Энцо хихикает в ответ.

— Да, она определенно молит о смерти. — Я не знаю, как ему удается говорить это с оттенком юмора, но это так. Несмотря на беззаботность в его тоне, у меня перехватывает дыхание.

Я здесь не в своей тарелке, в этом нет сомнений, но я никогда не утону, не попытавшись сначала плыть изо всех сил.

Не показывай страха.

Не показывай боли.

Не проявляй милосердия.

Не проявляй слабости.

Не проявляй никакой уязвимости.

Если это не моя мать повторяла мне одно из этих утверждений, то это был мой отец, когда бы он ни появлялся. Но, несмотря на мою ненависть к ним обоим, я, кажется, не могу избавиться от тех пяти мантр, которые они мне внушили.

— Я и раньше молила о смерти, но она так и не пришла. — Слова камнем слетают с моих губ, когда я встречаю взгляды каждого из них, но они ничего не выдают. — Я вам уже говорила. Если вы собираетесь убить меня, тогда вперед. Я не боюсь смерти. Я не боюсь темноты, и я не боюсь загробной жизни в аду, которая для меня уготовлена.

Маттео поджимает губы, когда Энцо заправляет выбившуюся прядь волос себе за ухо, в то время как Вито фыркает, откидываясь на спинку сиденья, чтобы я больше не могла видеть его ничего не выражающие глаза.

Когда становится ясно, что никто из них не собирается нажимать на курок или предлагать мне какой-либо ответ, я снова отворачиваюсь к окну. Мы приближаемся к посадке, стюардесса быстро обходит салон, бормоча что-то о наших ремнях безопасности, но я игнорирую ее, поскольку мир становится все ближе и ближе.

Я не знаю, что ждет меня в будущем в этой чужой стране, но это не может быть хуже ада на земле, созданного для меня дома. Решения моих родителей будут преследовать меня вечно, и, если уж на то пошло, это отпуск без багажа вдали от всего этого.

Когда колеса касаются земли, моя грудь слегка расслабляется с каждым вдохом. Я взяла на себя сегодня гораздо больше, чем ожидала, но, надеюсь, перестану думать об этом цикле в своей голове, как только залезу в чертов душ.

Только когда открывается дверь и опускаются ступеньки, братья Де Лука поднимаются со своих мест. Я остаюсь на месте, сохраняя комфорт, пока жду их следующего приказа. Лучше создать у них иллюзию, что я буду слепо следовать за ними, чем ждать у самолета дальнейших инструкций.

Теперь это их игра, и я просто добровольный участник.

Вито проходит мимо первым, игнорируя мое существование, и это ранит гораздо сильнее, чем я хочу признать. Особенно после сегодняшнего утра, но у меня такое чувство, что теперь все это давно забыто. Энцо следует за ним, на его лице застыла обычная ухмылка, но он также не поворачивает ее в мою сторону. Вместо этого он останавливается рядом со стюардессой у двери. Зеленоглазый монстр берет надо мной верх, целуя ее в щеку, прежде чем прошептать что-то ей на ухо, заставляя ее хихикать от восторга.

Мои руки сжимаются в кулаки от раздражения, но я плотно сжимаю губы, отказываясь что-либо ответить.

Маттео останавливается рядом с моим сиденьем, засунув руки в карманы брюк, так что я не могу видеть, сжаты они в кулаки или нет. Я смотрю на его идеально начищенные черные туфли, поднимаюсь по всей длине его ног, прежде чем перейти на блейзер и остановиться на лице.

Меня снова тянет к шраму, который проходит по правой стороне его рта, моему языку не терпится пробежаться по покрытой пятнами коже, ощутить ее текстуру при прикосновении. Я действительно сказала, что я сумасшедшая стерва, одержимая такими же сумасшедшими мужчинами, которые принимают все решения. И это именно то, что есть. За исключением того, что моя жизнь поставлена на карту, и прелюдия не ведет к сексу.

— Двигайся.

Одно это слово заставляет меня вздохнуть, когда я поднимаюсь на ноги. Ублюдку пришлось пойти и испортить мою маленькую мечту наяву. Теперь я хочу укусить шрам с дополнительной болью, чтобы заставить его заплатить за это, но я, очевидно, не сделаю этого, поскольку он топает к выходу и спускается по лестнице, не дожидаясь меня.

Пробегая пальцами по своему блейзеру, я делаю глубокий вдох, чувствуя на себе чей-то взгляд. Поднимая взгляд, я обнаруживаю, что стюардесса смотрит на меня со смесью ревности и отвращения.

Чушь от Де Лука я могу вынести, но от этой сучки — определенно нет.

Я направляюсь к двери, глядя на нее краем глаза, и когда усмешка касается ее губ, я разворачиваюсь на месте, хватая ее за горло рукой, прежде чем прижать ее спиной к стене комнаты позади нее.

С ее губ срывается вздох, прекрасный звук в моей ебаной голове, когда я усиливаю хватку. — Ты, блядь, не знаешь меня, и уж точно не представляешь, на что я способна. Так что, если ты когда-нибудь увидишь меня снова, держи глаза опущенными и рот на замке. Ты поняла? — Яд сочится в моих словах, когда огонь разгорается в моих венах, возможность высвободить часть моего сдерживаемого гнева кажется раем, когда по спине пробегают мурашки. Когда она не отвечает, ее глаза немного выпучиваются, а лицо краснеет, я немного притягиваю ее к себе, прежде чем снова впечатать ее головой в стену. — Неужели. Ты. Понимаешь? Или мне нужно сделать из тебя пример?

Она мгновенно кивает, как может, с ее губ срывается тихий всхлип, по щеке стекает слеза, и я улыбаюсь, довольная собой.

— Этого достаточно, Рен. — При звуке голоса Вито я медленно отпускаю стюардессу, одаривая ее приторно-сладкой улыбкой, прежде чем повернуться к трапу. Я отказываюсь встречаться с ним взглядом, когда прохожу мимо него, спускаясь по ступенькам к ожидающему внедорожнику.

Жар, витающий в воздухе, застает меня врасплох, но мне все же удается запрокинуть голову и насладиться ощущением на лице, прежде чем я сажусь в машину. Удовлетворение, которое я испытала несколько мгновений назад, продолжает наполнять мои вены, когда я вижу, что Маттео смотрит в свой телефон, а Энцо слегка ухмыляется мне, прежде чем к нам присоединяется Вито. Из-за расположения, позволяющего нам четверым смотреть друг на друга, я чувствую намек на неуверенность, но оно исчезает мгновением позже, когда внедорожник трогается с места, а они трое продолжают игнорировать меня.

Идеально.

Я так же одинока, как и в Филадельфи

и. По крайней мере, здесь есть что-то приятное для глаз и яркое солнце, освещающее меня.

Одна минута перетекает в другую, пока мы путешествуем по городам, маленьким поселкам и потрясающей сельской местности. Чуть больше часа спустя машина замедляет ход и останавливается на просеке между рядами деревьев.

Я немного приподнимаюсь со своего места, чтобы увидеть, что-то похожее на лес окружение обрамлено каменной стеной с черным железом, добавляющей всему этому высоты. Переводя взгляд, я смотрю в переднее окно и вижу большие двойные ворота, сделанные из того же железа, что и на стенах, и по щелчку водителя они открываются через несколько мгновений.