Планета-прародительница походила на Землю, изображения которой дед заставлял перерисовывать множество раз. Всё отличия — это значительно меньшая площадь, покрытая океанами. Соотношение суши и водной поверхности были противоположны земной.

Я увидел огромные города, занимающие почти треть суши и плотную сеть космических станций, окружающих орбиты планеты, словно многослойная паутина. Кроме этого, в ближайшем космосе вращались рукотворные спутники, похожие на настоящие луны. И между этими объектами сновало множество кораблей самого различного размера и вида.

Информационный поток позволял мгновенно перемещаться по туманности. Поэтому через несколько секунд я увидел огромный космический флот, собравшийся возле странного сооружения, напоминающего висящий в космосе круг. Затем образы сменились. На месте боевых кораблей появилась стая огромных левиафанов, передвигающихся при помощи космических течений.

За короткий период я рассмотрел сотни аномалий, скрываемых туманностью, и узнал все её тайны. Видел космическую войну, произошедшую между зарканцами задолго до прихода Аратана. Далее произошло изгнание тех, кто не смирился с принятием системного устава Зарканы.

А потом пришла империя. Она словно спрут оплетала туманность своими щупальцами, состоящими из космических станций, миллионов космоботов, добывающих материалы, и кораблей снабжения, оседлавших все торговые пути.

Я видел, как зарканцы боролись и как они проиграли войну. Сотни лет их истории пролетели перед глазами. При этом подробная информация о любом отдельном действии, той или иной стороны, навсегда засела в памяти импланта. При желании я мог её подробно изучить.

После того как зарканцы проиграли последнюю битву, осколки их цивилизации были поглощены империей. А жалкие остатки космофлота раскидало по галактике из-за разрушения портального круга. Информация продолжала прибывать, показывая реальное состояние дел. Теперь мне ведомо о судьбе каждого из осколков Зарканы.

Вернувшись в тело, я очнулся и посмотрел на зарканцев, сидевших внутри кузова. Мне удалось взглянуть на них по-новому и понять, чего они так страстно хотят вернуть былое. А ещё мне стало ясно, что вернуть ничего не получится, ибо это потеряно навсегда.

Захотелось с кем-то поделиться с историей павшей цивилизации. Но я не мог сейчас показать зарканцам всё увиденное. Ведь это могло привести к катастрофическим последствиям.

Огромный массив, расшифрованный информации, давил словно неподъёмная, гранитная плита, попавшая внутрь памяти импланта. Данные, собранные разбросанными по галактике хронистами, были своеобразным памятником исчезнувшей цивилизации. И когда-то придётся всё это передать детям Зарканы.

Справившись с первым порывом, я принял решение пока этого не делать.

Через два часа колонна повстанцев добралась до большой площадки посреди джунглей, занятой заброшенными постройкам. Место походило на часть города, собранную строительными копирами много лет назад. Судя по виду, здания никто не разорял, так что выглядели они вполне целыми. Но джунгли попытались отвоевать пространство назад. Стены были оплетены ползучими лианами. А густая зелень заполонила всё, превратив частичку города в филиал леса.

На мой вопрос, что это за место, зарканцы упомянули про первый город, в котором их предки поселились много лет назад. Как оказалось, поначалу никто не хотел использовать дредноут как основание для поселения и только потом, жизнь заставила колонистов изменить свои планы.

Нейла охотно рассказала про оставшиеся без присмотра подземные коммуникации, по которым можно проникнуть за городской периметр. Полностью доверившись космотехам, мы со спутниками делали то, что они просили и шли туда, куда указывали.

Алексеев с сержантом вели себя нормально и особой нервозности не проявили. Я же за последнее время пережил так много всякого, что начал воспринимать происходящие вокруг как неминуемую данность. Это позволило не поддаваться порывам и действовать более рассудительно.

Ещё, будучи на сборном пункте повстанцев, парочка землян вместе с Нейлой, помогли мне облачиться в зарканский силовой комплект. Такой же я использовал во время охоты на ящеров, поэтому ощущения были знакомыми. А вот брони мне опять не досталось и пришлось довольствоваться только покровом из синтетических мышц.

В качестве оружия я выбрал найденный в горах плазмобой, небольшой электромагнитный автомат и не убиваемый дедов револьвер. Силовые клинки тоже остались при мне, так что вид у меня довольно-таки воинственный.

Зарканцы оставили транспорт в заросшем папоротниками огромном ангаре. После этого повстанцы прошли около полукилометра по незаметной тропинке и спустились в местные катакомбы. Дальнейший путь проходил по туннелю, с проложенными вдоль стен трубами. А на поверхности подземелья располагалось нечто похожее на магнитный монорельс, ранее используемый для перемещения грузов.

— Зачем вы построили эту часть города? — спрашиваю у идущей рядом Нейлы.

Раньше девушка охотно отвечала на вопросы, а услышав этот, призадумалась.

— Приземлившийся в долину дредноут был военным. Стандартный экипаж — это чуть больше двух тысяч человек. А в момент прибытия на Пандору его грузовые трюмы были забиты специальными контейнерами с беженцами. Когда дети Зарканы вышли наружу, их было в три раза больше, чем сейчас живёт в долине, — девчушка указала на покрытые мхом стены туннеля, — Наши предки строились и развивались. Но постепенно Пандора начала брать свою дань жизнями. Те, кто не смог смириться с потерей Зарканы, принял обет, запрещающий им размножаться. Другие погибли при освоении долины, большого озера и джунглей. Про каменных червей и каверну ты в курсе. Кроме этого, здесь хватало всякого — ящеры, полчища сумчатых хищников, огромные москиты, прилетающие из-за озера в сезон трёхлунья. Если бы первое время, у зарканцев не имелись в распоряжении плазменные турели дредноута, несколько сотен абордажных роботов и механических работяг, таких как паук Мары, то мы навряд ли смогли здесь выжить.

— Москиты? — невольно удивился я, мигом вспомнив деда, описывающего кровососущих насекомых, живших на земле, — На нашей стороне хребта такое не водится. На юге нет ничего летающего, если не считать сезонных перелётов самцов термитов.

— Термиты у нас тоже водятся. Но москиты, намного хуже. В долине с ними справились лет сто назад, но стоит обогнуть озёрное море, так начинай глядеть в оба. Иначе спикирует на тебя одна из самок и проткнёт острым жалом. А оно у них толщиной с мой мизинец и твёрдое как стальной клинок.

— Ты сама их видела?

— Да. Два раза ходила с караваном в соседнюю долину к нашим отшельникам, так что насмотрелась там всякого.

— А с бродягами встречалась?

— Видела несколько раз, но они с кланами зарканцев особо не общаются. Это точно люди, но странные. Похожи на тебя, только другие. Если встретишь по пути, то можно к ним обратиться. Они могут выменять, что-то полезное или поделятся едой. Помогут, если окажутся рядом в критический момент, но лишнего слова из них не вытащишь. Отец говорит, так они соблюдают договор, заключённый с советом мудрейших.

— А что ты ещё о них знаешь? — надо узнать побольше у словоохотливой девчушки.

После после моего триумфального возвращения, она стала относиться ко мне намного лучше, чем раньше. Да и обещается охотнее других.

— Даже не знаю, с чего начать. Москитов бродяги называют какими-то комарами. А северные джунгли — тайгой. Они утверждают, что их посёлки-крепости половину годового сезона завалены снегом. У нас подобное встречается только в горах. Ещё они говорят, что если зарканцы далее продолжат себя подобным образом, то в долину придёт какой-то «неминуемы писец».

— Сразу видно, наши люди, — я ухмыльнулся в ответ.

И невольно вспомнил некоторые слова деда, которыми обзывал бродяг.

Эх, мне бы самому с ними пообщаться. Ведь теперь, когда я знаю, откуда они берутся, конструктивный разговор может получиться. Скорее всего, мы бы нашли общий язык, и пришли к общим знаменателям.