Однако шесть лет, хотя всего-навсего мимолетный миг в пределах огромного пространства истории, в столь молодой науке, как наука электричества, равнозначны тысячелетию. Каждый год, каждый месяц приносит новые открытия в этой области. Все мощнее, все точнее становятся динамо-машины, все многообразнее их применение, все чувствительнее приборы. Телеграфная сеть уже охватывает внутреннюю территорию всех континентов, уже пересекает Средиземное море, уже связывает Африку и Европу; и план пересечь Атлантику с каждым годом незаметно все больше и больше теряет ореол фантастичности, которую ему так долго приписывали. Неизбежно придет час возобновить попытку; недостает только человека, который вольет в старый план новую энергию.

И вдруг – есть такой человек! Причем все тот же, проникнутый той же верой и той же убежденностью, Сайрус У. Филд, вернувшийся из ссылки забвения и злобного презрения. В тридцатый раз он пересек океан и снова находится в Лондоне; ему удается добыть под старые льготы новый капитал в шестьсот тысяч фунтов. Вдобавок наконец-то готов и огромный корабль, о котором он давно мечтал и который способен в одиночку принять исполинский груз, – знаменитый «Грейт Истерн» водоизмещением двадцать две тысячи тонн, четырехтрубный, построенный по проекту Изамбарда Брюнела. И чудо из чудес: в этом, 1865 году он простаивает без дела, потому что опять-таки опередил свое время; ровно за два дня он куплен и оснащен для экспедиции.

Теперь все, что прежде было неимоверно трудно, выполняется с легкостью. 23 июля 1865 года исполинский корабль с новым кабелем выходит из Темзы. Хотя первая попытка терпит неудачу, хотя за два дня до цели из-за обрыва кабеля прокладка не удается и ненасытный океан вновь пожирает шестьсот тысяч фунтов стерлингов, техника уже настолько надежна, что никто не падает духом. И когда 13 июля 1866 года «Грейт Истерн» выходит в море второй раз, его ждет триумф, теперь кабель передает депеши в Европу ясно и четко. Несколько дней спустя находят и старый, потерянный кабель, и теперь Старый и Новый Свет связаны двумя кабелями. Вчерашнее чудо ныне стало вполне естественным, и с этой минуты Земля словно обрела единый сердечный ритм; слыша себя, видя себя, понимая себя, человечество всюду живет теперь в одном времени, богоравно вездесущее благодаря собственной творческой силе. И жить бы ему во все времена в прекрасном единении благодаря победе над пространством и временем, если бы не впадало оно снова и снова в роковое безумие, непрестанно разрушая это грандиозное единство и теми же средствами, что дают ему власть над стихиями, уничтожая самое себя.

В 1890 году Лев Толстой начинает работать над автобиографической драмой. Не законченная им, она была опубликована посмертно и затем ставилась театрами под названием «И свет во тьме светит». Эта драма (ее незаконченность видна уже по первой сцене) есть не что иное, как описание интимнейшей семейной трагедии художника, и написана им, по-видимому, как самооправдание задуманной попытки к бегству и одновременно просьба прощения у жены, то есть является произведением, созданным в состоянии предельной душевной раздвоенности.

Себя Лев Толстой представил в прозрачно автобиографическом образе¹ Николая Ивановича Сарынцова, и, конечно же, трагедию судьбы героя нельзя воспринимать как художественный вымысел. Несомненно, создавая драму, Лев Толстой искал пути решения вопросов, которые поставила перед ним жизнь. Но ни в этом произведении, ни в своей жизни (ни тогда, в 1890 году, ни десятью годами позже, в 1900 году) Толстой не нашел решения этим противоречиям, не обрел мужества завершить жизнь в согласии со своим учением. Из-за этой покорности судьбе художник так и не завершил драму – герой совершенно растерян, он простирает руки к Богу, умоляя Небесного Отца заступиться за него, помочь ему покончить с раздвоенностью личности.

Последний акт этой трагедии Толстой так и не написал, но – а это намного важнее – он пережил его. В конце октября 1910 года колебания души, терзавшие писателя четверть века, наконец кончились кризисом освобождения. После нескольких чрезвычайно драматичных столкновений Толстой уходит из семьи, уходит как раз вовремя, чтобы найти ту прекрасную и идеальную смерть, которая освятит его судьбу, даст ей совершенную форму.

Ничто не кажется мне более естественным, чем присоединение прожитого, пережитого писателем конца трагедии к уже написанному им фрагменту автобиографии. Это и только это пытался я сделать, соблюдая максимальную историческую достоверность, испытывая глубокое благоговение перед фактами и документами. Я не настолько самонадеян, чтобы считать себя способным закончить этим эпилогом исповедь Льва Толстого, я не дописываю произведение, нет, я просто хочу служить ему. Мою попытку не следует рассматривать как завершение недописанного – это самостоятельный эпилог незаконченного произведения, эпилог неразрешенного конфликта, предназначенный единственно для того, чтобы дать незаконченной трагедии торжественный заключительный аккорд. И если это удалось, то задача решена, усилия потрачены не зря.

Если этот эпилог пожелают поставить на сцене, следует иметь в виду, что между четвертым актом драмы «И свет во тьме светит» и этим эпилогом пролегли 16 лет. Это должно быть видно по внешнему облику Льва Толстого. Образцом могут служить прекрасные портреты последнего года его жизни, особенно тот, который сделан во время пребывания писателя в монастыре Шамордина у сестры ², а также его фотография на смертном одре. И рабочая комната во всей своей потрясающей простоте должна быть воспроизведена исторически точно. С чисто сценической точки зрения я хотел бы, чтобы этот эпилог (где Толстой не скрывается более за образом своего двойника Сарынцова) шел за четвертым актом незаконченной пьесы «И свет во тьме светит» после относительно большого антракта. Самостоятельная же постановка эпилога представляется мне нецелесообразной ³.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Лев Николаевич Толстой (на восемьдесят третьем году жизни).

Софья Андреевна Толстая, его жена. Александра Львовна (Саша), их дочь.

Секретарь⁴.

Душан Петрович, домашний доктор, друг Толстого.

Иван Иванович Озолин, начальник станции Астапово.

Кирилл Григорьевич, полицмейстер станции Астапово.

Первый студент.

Второй студент.

Три пассажира.

Действие первых двух сцен протекает в последние дни октября 1910 года в рабочей комнате дома Толстых в Ясной Поляне, последней – 31 октября, на вокзале станции Астапово.

Конец октября 1910 года в Ясной Поляне. Рабочая комната Толстого, простая, без украшений, в точном соответствии с известными ее фотографиями.

Секретарь вводит двух студентов. Они одеты по-простонародному, в черные косоворотки, молоды, с энергичными лицами. Двигаются свободно, скорее самоуверенны, чем застенчивы.

Секретарь. Садитесь, пожалуйста. Лев Николаевич сейчас выйдет. Но прошу вас, помните о его возрасте! Лев Николаевич очень любит спорить и часто забывает, что это утомляет его.

Первый студент. У нас ко Льву Николаевичу мало вопросов – собственно говоря, один, правда, очень важный и для нас, и для него. Обещаю вам быть немногословным – если только мы сможем говорить свободно.

Секретарь. Безусловно. Чем меньше церемоний, тем лучше. И не говорите ему «ваша светлость», он терпеть этого не может.

Второй студент (смеясь). Этого вам опасаться не следует, все что угодно, только не это.