С невероятной энергией Сайрус У. Филд берется за работу. Устанавливает контакт со всеми специалистами, добивается льгот у правительств, ведет в обеих частях света кампанию по сбору необходимых средств, и столь велика напористость этого совершенно безвестного человека, столь страстно-зажигательна его внутренняя убежденность, столь огромна вера в электричество как новую чудо-силу, что в Англии за считаные дни собран по подписке основной капитал в размере трехсот пятидесяти тысяч фунтов. Достаточно созвать в Ливерпуле, Манчестере и Лондоне богатейших коммерсантов, чтобы основать «Telegraph Construction and Maintenance Company»[10], – и деньги текут рекой. Значатся среди подписчиков и имена Теккерея и леди Байрон, которые, не преследуя никакой побочной практической цели, лишь из чистого энтузиазма хотят поддержать проект; и то, что в ответ на один-единственный призыв люди сразу à fonds perdu[11] предоставляют на совершенно фантастическое предприятие столь огромную сумму, как нельзя более наглядно демонстрирует безраздельное доверие ко всей новой технике и механизмам, воодушевлявшее Англию в эпоху Стефенсона, Брюнела ⁵ и других великих инженеров.

Ведь, пожалуй, более или менее точно можно подсчитать лишь приблизительные расходы на прокладку кабеля. Собственно техническое осуществление сопоставить не с чем. Замыслов и планов подобного размаха девятнадцатый век еще не знал. Разве преодоление целого океана сравнимо с прокладкой кабеля через узкую водную полоску меж Дувром и Кале? В тот раз с открытой палубы обыкновенного колесного парохода опустили на дно кабель, который спокойно разматывался с бобины, словно якорь с лебедки, на расстоянии всего-навсего тридцати-сорока миль. Прокладывая кабель через пролив, можно было спокойно, без спешки дождаться самого погожего дня, глубина пролива в точности известна, постоянно был виден тот или другой берег, а значит, любые опасные случайности исключались; один день – и связь благополучно установлена. Но переход через океан займет минимум три недели при безостановочном ходе, и бобину с кабелем, который будет стократ длиннее и стократ тяжелее, никак нельзя оставлять на открытой палубе, подвергая воздействию капризов погоды. Вдобавок ни одно из имеющихся судов не располагает достаточно вместительным трюмом, чтобы принять такой гигантский кокон железа, меди и гуттаперчи, ни одно не выдержит тяжести такого груза. Требуется по меньшей мере два судна, а этим двум главным судам необходимы корабли сопровождения, чтобы не отклониться от проложенного кратчайшего маршрута и в случае чего получить помощь. Правда, английское правительство предоставляет для этой цели «Агамемнона», один из крупнейших своих военных кораблей, флагман флота, сражавшегося при Севастополе, а американское правительство – «Ниагару», фрегат водоизмещением пять тысяч тонн (в ту пору самый большой). Но сначала оба корабля надлежит перестроить, чтобы на каждом можно было разместить половину бесконечной нитки, которая свяжет два континента. Впрочем, главной проблемой остается сам кабель. К этой гигантской пуповине, что свяжет две части света, предъявлены немыслимые требования. Ведь кабель должен быть прочным на разрыв, как стальной трос, и в то же время обладать эластичностью, чтобы его было легко прокладывать. Ему необходимо выдерживать любое давление, любую нагрузку и притом разматываться плавно, как шелковая нить. Он должен быть массивным, но не слишком толстым; с одной стороны, крепким, с другой же – настолько чувствительным, чтобы передать едва уловимую электрическую волну за две тысячи миль. Малейшая трещинка, малейшая неровность в каком-нибудь месте исполинского кабеля способна нарушить передачу на этом четырнадцатидневном пути.

Но дерзкое решение принято! Фабрики теперь работают круглые сутки, демоническая воля одного-единственного человека раскручивает все колеса. На изготовление кабеля уходят целые рудники железа и меди, целые леса каучуковых деревьев истекают соком, чтобы создать гуттаперчевую оболочку невероятной длины. И что может свидетельствовать об исполинских масштабах предприятия нагляднее факта, что сплетен этот кабель из трехсот шестидесяти семи тысяч миль проводов, иначе говоря, ими можно тринадцать раз обвить всю планету или по прямой линии соединить Землю с Луной. Со времен строительства Вавилонской башни человечество не затевало более грандиозного технического проекта.

Целый год гудят машины, безостановочно, словно тонкие, текучие нити, тянутся провода с фабрик в нутро обоих кораблей, и вот, после тысяч и тысяч оборотов, по половине кабеля намотано в трюмах на бобины. Сконструированы и уже установлены новые громоздкие машины; снабженные тормозами и обратным ходом, они в течение одной, двух, трех недель будут непрерывно опускать кабель в глубины океана. Лучшие электрики и техники, в том числе сам Морзе, собрались на борту, чтобы в ходе укладки постоянно контролировать с помощью приборов, не прерывается ли электрический ток; к флоту присоединились также репортеры и рисовальщики, чтобы в слове и рисунке запечатлеть это плавание, самое волнующее со времен Колумба и Магеллана.

Наконец все готово к отплытию, и если до сих пор верх одерживали скептики, то теперь горячий интерес всего общества, всей Англии целиком на стороне предпринимателей. Сотни лодок и суденышек кишат 5 августа 1857 года в маленькой гавани ирландского острова Валеншия вокруг кабельного флота, желая сопережить всемирно-историческое мгновение, когда один конец кабеля будет выведен шлюпками на берег и закреплен в тверди Европы. Прощание неожиданно становится большим торжеством. Правительство направило сюда своих представителей, произносятся речи, в трогательном обращении священник молит Господа благословить дерзкое начинание. «О вечный Господь, – говорит он, – Ты, что един простираешь небеса и царишь над кипучим морем, Ты, кому подвластны ветры и волны, обрати в милосердии взор Твой на слуг Твоих… Укроти волею Твоей всякое препятствие, уйми всякое сопротивление, могущее помешать нам в свершении этого важного дела». А потом с берега и с моря машут вслед тысячи рук и шляп. Медленно тает вдали земля. Одна из самых смелых грез человечества вот-вот станет реальностью.

Изначально планировалось, что «Агамемнон» и «Ниагара», большие корабли, каждый из которых несет в трюме половину кабеля, дойдут сообща до заранее рассчитанной точки посреди океана и только там будут соединены обе части. Затем один корабль возьмет курс на запад, на Ньюфаундленд, а другой – на восток, на Ирландию. Но в итоге сочли, что слишком рискованно при первой попытке подвергать опасности весь драгоценный кабель, и решили первую половину тянуть от суши, поскольку пока не было уверенности, что подводная передача телеграмм на такие дистанции вообще пойдет должным образом.

Из двух кораблей задача прокладывать кабель от суши до середины водного пути выпала «Ниагаре». Медленно, осторожно американский фрегат идет своим курсом, непрерывно, словно паук, выпуская из огромного брюха кабельную нить. Ритмично, ровно громыхает на борту укладочная машина – давний, хорошо знакомый всем морякам звук якорной цепи, разматывающейся с лебедки. И уже через несколько часов люди на борту обращают на этот ровный шум не больше внимания, чем на стук собственного сердца.

Дальше, дальше в открытое море, в воду за кормой непрерывно уходит кабель. Ничего необычного, будто и не приключение вовсе. Только в особой каюте сидят и слушают электрики, постоянно обмениваясь сигналами с ирландским берегом. И вот ведь чудо: хотя суша давным-давно исчезла из виду, передача по подводному кабелю идет так же четко, как между европейскими городами. Уже позади мелководье, уже пройдена часть так называемого глубоководного плато, что поднимается за Ирландией, а металлический шнур по-прежнему ровно бежит за корму, словно песок из колбы песочных часов, одновременно передавая и принимая послания.