Я могла бы давно попросить Элайджи уйти, но мы мирно сидели на кухне, пока он рисовал белого единорога на розовой машине Люси. Он был очень талантлив. Неудивительно, что он зарабатывал на жизнь татуировками. На такой маленькой машинке Элайджа изобразил множество деталей.

— Что мне нарисовать на машине Элая? — спросил он, возвращаясь к рисованию.

— Э-э, не знаю. Может быть, просто добавить несколько полосок или что-то в этом роде? Он слишком мал, чтобы оценить твои старания.

Он кивнул с задумчивым выражением лица.

— Никогда не знаешь. Возможно, ему понравится заниматься подобными вещами, когда он станет немного старше. Так было со мной.

— Похоже тебе до сих пор нравится.

Его темные глаза загорелись, он поднял их и усмехнулся.

— Похоже на то.

Я обхватила руками затылок, снова ощущая этот нарастающий жар в животе.

— Элайджа...

— Хмм?

Мне стало не по себе, но после встречи со Скоттом я никак не могла выбросить эту мысль из головы. Слова сорвались с моих губ.

— Почему ты так стараешься с Люси? Если ты притворяется, что Люси тебе нравится, чтобы замутить со мной или тому подобное, пожалуйста, прекрати.

Он выпрямился и нахмурился.

— Ты так думаешь?

— Я не уверена. Назови это любопытством к тому, что делаешь. — Я указала жестом на тонкую кисточку в его руке и беспорядок на моем столе. — Люси привыкает к людям. Ей не нравится, когда они исчезают или игнорируют ее. Если ты все это затеял ради шанса затащить меня в постель, — тебе стоит уйти.

— Блядь, Хэдли. — Он не кричал. Он говорил хрипло, болезненно, как будто я оскорбила его. Элайджа отбросил кисточку. — Если бы я хотел переспать с тобой, то сделал бы все по-другому. — От его слов у меня запылали щеки. — По правде говоря, я не против всего этого. Я не возражаю ни против постоянной болтовни Люси, ни против того, что у тебя из сисек течет то дерьмо, я даже готов мириться с тем, что ты постоянно расстраиваешься или молчишь рядом со мной. — Он закрыл глаза и откинулся в кресле. — Дело не в том, что я хочу залезть тебе в штаны. Я просто не могу удержаться. Меня притягивает к вашей маленькой семье.

Я просто не могу удержаться.

Меня притягивает.

Не знаю, почему, но его слова нашли отклик в глубине моей души и не давали покоя.

Он открыл глаза и нахмурился.

— Мне пора идти.

— Мне очень жаль, — быстро пробормотала я. — Ты заставляешь меня нервничать. У меня никогда не было друга-парня. Конечно, были одноклассники в школе, но мы не общались, так чтобы их можно было назвать настоящими друзьями.

Вот ведь помадка! По привычке я нервно затараторила. Не удивлюсь, если Элайджа меня не поймет.

Он сжал переносицу и встал.

— Ты очень молода.

— Прости.

— Перестань извиняться.

— Хорошо, — пробурчала я, глядя, как он хватает машины. — Я все уберу.

— Я заберу и закончу машинку Элая, машина Люси готова. Просто пусть высохнет. — Я кивнула и развернулась, последовав за ним к двери. Элайджа повернулся ко мне так быстро, что я чуть не врезалась в него. Он поймал меня за запястье и помог восстановить равновесие. — И между нами не совсем все невинно. Я видел очертания твоей груди.

Я вытаращилась на него.

— Боже, благослови Америку! Это называется грудное вскармливание.

— Сиська есть сиська, даже если она используется для кормления.

Мне хотелось ударить его за этот комментарий.

— Ты сказал, что залезть ко мне в штаны не было твоей целью, — тихо упрекнула я его. — И я думала, грудное вскармливание вызывает у тебя отвращение? Выражение твоего лица, когда моя рубашка намокла — бесценно.

— Это не вызывает отвращение... Очаровывает. И это мило.

Я поморщилась.

— Что ты имеешь в виду?

— То, как странно ты ругаешься. — Он подражал мне: — Боже, благослови Америку! Помадка.

Я толкнула его, покраснев, ярость и радость бурлили во мне. Я не знала, смеяться мне или расстраиваться. Злость, похоже, победила.

— Убирайся! — тихо прошипела я, так как мои дети спали. — И это называется быть родителем.

— Даже если ты не произнесешь этих слов, они услышат их где-нибудь в другом месте.

— Ты такой раздражающий!

Я схватилась за ручку и открыла дверь, еще раз сильно толкнув его. Я знала, что он двигался только потому, что позволял мне помыкать собой. Иначе я не смогла бы заставить его сдвинуться с места.

— Я уже выхожу за дверь. Как далеко ты готова зайти со мной?

В этот момент я поняла, что нахожусь за пределами своей квартиры. Я отпустила его и обернулась.

— Спокойной ночи, Хэдли.

Его глубокий голос был до боли мягким и хрипловатым. По моей коже побежали мурашки. Я сдалась и прошептала в ответ пожелание доброй ночи, прежде чем закрыть дверь.

Глава восемнадцатая

Хэдли

Элайджа: Люси понравился единорог?

Хэдли: Она ненавидит его.

Я лгу...

Она повсюду таскала с собой машинку с изображением единорога.

Элайджа: Кто-то в плохом настроении.

Хэдли: Нет ничего хорошего в общении с тобой.

Элайджа: Я польщен тем, какого хорошего ты обо мне мнения.

Хэдли: Меня переполняет радость.

Элайджа: Ты ведешь себя как нахалка, да? На самом деле я имею в виду, задница.

Хэдли: Не думаю, что мы можем быть друзьями...

Элайджа: Я закончил машину Элая. Завезу ее после работы.

Хэдли: Хорошо. К этому времени я освобожусь.

Улыбнувшись, я с неохотой положила телефон обратно в сумочку и засунула ее в свой крошечный шкафчик в комнате отдыха. Мой тридцатиминутный обед уже почти закончился, но, закрывая шкафчик, я услышала, как зажужжал телефон. Подумав, что это снова Элайджа, я быстро схватила телефон и нахмурилась, увидев, что сообщение от Скотта.

Скотт: Я заберу Люси и Элая в эти выходные.

Я слышала это уже много раз.

Хэдли: Я не буду говорить Люси, чтобы напрасно не расстраивать её, если ты передумаешь.

Скотт: Я приеду. Я скучаю по ней. Я скучаю по нам, Хэдли.

Я не знала, что ответить. Я не чувствовал того же, что и он. Я вспомнила все и поняла, что в наших отношениях было не так, яснее чем прежде. Не было ни грусти, ни злости — только ясность. Поступок Скотта помог мне понять, что у нас никогда не было отношений. Я должна была разрешить ему видеться с детьми, хотя он постоянно нарушал свои обещания. Что касается нас, то с нами было покончено.

_____

— Расскажи о своем соседе... О том, о котором постоянно говорит Люси.

Я слышала, как Оливия ухмыляется в трубку.

Я застонала, пытаясь игнорировать странное чувство, наполнившее грудь при мысли о моем не в меру сварливом соседе.

— Все не так, поэтому избавься от этого тона.

— Какого тона?

Она прикинулась дурочкой.

— Того самого, когда ты думаешь, что знаешь что-то, но не знаешь.

— Хэдли, ты же знаешь, что развлекаться — это нормально, правда? Ты замечательная мама, и нет ничего плохого в том, чтобы время от времени брать день или два на развлечения. Уверена, что мама и папа не будут против остаться с Люси и Элаем на несколько часов, чтобы ты могла сходить куда-нибудь с Холли. Разве ты не скучаешь по общению с ней?

Я вздохнула, потирая лоб, пока мыла посуду.

— Они и так делают достаточно, пока я работаю. Я не собираюсь злоупотреблять их добротой.

— Может, мне приехать на несколько дней до начала занятий? Позволю тебе развеяться пару вечеров.

Идея была заманчивой, но затем я посмотрела на детей и почувствовала себя виноватой. Я выбрала такую жизнь. Было бы несправедливо просить других приглядывать за Элаем и Люси, пока я наслаждаюсь жизнью.

— Нет, все в порядке.

— Хэдли, — простонала она. — По крайней мере, наслаждайся обществом соседа.