На обратном пути заехали в каретную мастерскую — заказать лежанки в грузовики. Деревянная рама и тонкая фанерка как основа, кожаный верх и набивка средней жёсткости — каждая такая конструкция обошлась всего-то в пятнадцать рублей. Что-то дёрнуло меня достать из кузова полученные от шорника изделия и спросить:

— А такое сделать сможете? Если да — то за сколько, по деньгам и по времени?

— Это же Савельича работа? Сразу видно руку, да…

— Савельича, Савельича. Та что, взялись бы?

— Это тут мудрёно, с железом внутри, иди ж ты! Надо же, что старый удумал…

— Стоп-стоп, это не «старый удумал», это он по моим чертежам делал, причём кое-что сделал не так, как договаривались, его здесь только работа.

Услышав это — мастера оживились, переглянулись и перестали «дурочку включать», по определению всё того же деда. Зато начали задавать вопросы по делу и прощупывать не с праздным интересом, а что-то прикидывая для себя.

«Ишь ты — корпоративная солидарность какая! Не хотели у старого мастера работу перебивать, а как узнали, что он только исполнитель — вспомнили о конкуренции».

В итоге, узнав сколько и чего мне было нужно запросили за весь заказ триста пятьдесят рублей, но больший срок. И это их первая цена, там же ещё поторговаться наверняка можно! Ну, старый прохиндей! Но тут мастера, засмущавшись, признались:

— Правда, такой красоты вряд ли добьёмся, не так богато выглядеть будет. У Савельича ить каждый стежок в своё тиснение ложится, заподлицо с кожей. И нить проварена да укреплена составом, который он в секрете держит — её ни огонь, ни жучок не возьмёт. Ну, если в меру, конечно. У нас оно всё попроще будет, и по виду тож.

«То есть, у деда, получается, „господская вещь“, то есть — премиум-сегмент, а у этих ребят массовый продукт. Для себя или для важного кого — надо к деду ехать, а вот на грузовики сидушки можно было и здесь заказать. Всё равно там через пару месяцев под слоем грязи никакой разницы не разглядишь».

К вечеру переделали салазки, собрали механизмы регулировки, после чего и кресло, которое, по настоянию деда, поставили на верстак, а не в кабину. И не зря — пришлось дважды разбирать и переделывать, потом разбирать третий раз, чтобы иметь перед глазами образцы для второго экземпляра. А потом и четвёртый, поскольку ручка, удобно доступная на верстаке, когда стоишь сбоку от него, сидя в кабине оказалась расположена просто издевательски неудобно.

А кабина после установки сидений стала выглядеть совсем иначе. Коричневая кожа, серебристые панели, бронзовые накладки — просто шик и блеск, даже не скажешь, что делали рабочую лошадку, а не что-то представительское.

«Да, малёк увлеклись мы с тобой наведением красоты. Перестарались немного. Но зато руку набили! Кстати, когда Фомичу аккумулятор ставить и сидушки менять станем — надо будет аналогичным образом всё отделать. Чтобы обидно не было старшему, что у младшего машинка наряднее».

Аккумулятор, кстати, мы убрали из ящика между сиденьями, сдвинув его до упора вперёд и развернув поперёк. В ящике дед организовал в задней его части «отсек для документов», с кучей перегородок, а впереди сравнительно большой «перчаточный ящик». Причём перегородки он лепил специально так, чтобы кроме всякого рода канцелярщины, включая планшет — жёсткую пластину с пружинным прижимом для удержания бумаг сверху, чернильницу с крышкой и прочее, туда ничего нельзя было положить. Максимум пару газет или журнал какой.

«Иначе водитель первым делом уложит туда свой перекус. Вторым — курево. Потом уже бумаги. В дороге оно всё перемешается, по ряду причин, и получим мы накладные, идентичные натуральным, со вкусом курицы, и это в лучшем случае. Оно тебе надо? Вот я и думаю, как сделать так, чтобы кроме бумаг сюда вообще ничего не лезло».

Под будущей лежанкой тоже был ящик для багажа, во всю ширину кабины. Забраться в него можно было или откинув вперёд спинку пассажирского сиденья или открыв запирающуюся на замок дверцу за дверью водителя. Над лежанкой была полка для вещей со страховочной сеткой, сетчатый карман на стене, поворотный светильник и отдельный выход вентиляционной системы, она же отопительная, она же — охладительная.

«Подушку и одеяло пусть свои приносят, а то совсем уж барство получится!»

«Дед, мы и так грузовик отделали, как не каждый господский автомобиль похвастаться может. Про „климат-контроль“ так вообще ни в одном каталоге ничего нет!»

«Вот и хватит! Ладно, шторку ещё повесим, между лежанкой и кабиной, а то ещё не догадаются, зачем тут карниз приделан».

Так и не понял, почему дед называет Влада во множественном числе и что помешает нам объяснить ему все задумки, хоть лично, хоть по телефону.

Дальше так и работали, то мой автомобиль потихоньку строили, то в пикапе сиденья меняли и салон «обновляли», после чего Егор Фомич заявил:

— Это противоестественное что-то — на такой красоте по деревням кататься. Салон от авто, которому в столице ездить нужно! Мне аж садиться внутрь страшно.

— Почему вдруг⁈ По сути-то ничего не поменялось, разве что «табуретка» стала немножко удобнее.

— «Немножко»⁈ Юра, это ваше регулируемое кресло — это вообще чудо! Причём вот так всегда у вас — вначале непонятно, как и почему придумано, а через три дня, уверен, будет непонятно, как вообще без этого можно было обходиться.

Старый Пырейников, вопреки обыкновению, без особых препирательств согласился сделать светляки для фар всех четырёх автомобилей, а также ещё три системы кондиционирования. Да и вообще выглядел гораздо бодрее, чем при работе над первым грузовиком и совсем уж несравнимо с тем, каким он был зимою. На осторожный вопрос, заданный наедине, он ответил только:

— Не хочу и не могу вдаваться в подробности, но, кажется, мы нашли то, чем могли обидеть Хранителя. И есть основания полагать, что можем исправить ситуацию. Большего пока не скажу, не просите. Но должен буду, не банальные деньги, а что-то большее. Не я, так потомки мои рассчитаются. Не спорьте, так надо!

Ну, надо, так надо. Во взаимоотношения людей с их богом лезть вообще не принято, и не просто так.

Рефлекторы для фар, равно как и стёкла с хитрым рельефом внутри, который, по мнению деда, должен обеспечивать более ровный и правильно сформированный поток света, делал я. Потом мы с Трофимом Ильичом вместе собирали устройство, я устанавливал его на место, а он — подключал через регулятор.

Несмотря на ворчание деда, и даже на стремление как можно быстрее оказаться рядом с моей ненаглядной, такой «запойной» работы, как над первым образцом, я не допускал. Находил время и для текущих дел, и для обновления гардероба, и просто для отдыха — в конце концов, у меня каникулы! Только когда привезли заказанное железо из механических мастерских, я дал слабину, и мы отработали всей бригадой «от рассвета до заката», но закончили грузовик за день, включая установку дуг тента и пробное натягивание брезента на них. Несмотря на разумность идеи со сменными «грузовыми модулями» до её реализации руки так и не дошли, и дойдут ли этим летом — неизвестно. Потому пока такой вот компромисс, ориентированный в первую очередь на «генеральный груз». Зерно придётся возить в мешках, а жидкости — в бочках.

Мне и самому было интересно, что у нас получится, потому и поддался на «творческий порыв» деда. Когда стемнело, под руководством «соседа по черепу» произвёл проверку и настройку фар, хоть мой «внутренний голос» и ворчал, что во дворе это всё равно нормально не сделаешь, надо выехать на дорогу. Нет уж — у меня от напряжения руки дрожат, куда тут по городу ехать!

Утром на выезд грузовика для обкатки, как на представление в театре, собралась едва ли не вся улица. И откуда только узнали, и о самом планируемом мероприятии, и о точном времени? С другой стороны — с развлечениями здесь туго, так что людей можно понять.

Брандмейстер заглянул внутрь, одобрительно покивал, щупая сиденье и сказал только:

— Вот, другое дело. Теперь ничто вид не портит!