Собравшаяся в Сан-Франциско всемером большая восьмерка деловито объявила о реорганизации и превращении себя в большую семерку. Россию, за счет которой произошло это урезание, никто, разумеется, не спросил. И даже особых объяснений не было. Выгнали, как мальчишку из благородного собрания.

Романову стоило некоторых усилий убедить Мануйлова никак не реагировать на это событие. А то президент хотел устроить громкие вопли, воззвать к мировому сообществу, чтобы перед его страной хотя бы извинились. Это позволило бы позже иметь некоторое преимущество перед новыми переговорами.

Или, по крайней мере, он бы успокоил нервы.

Новый министр иностранных дел разъяснил Мануйлову, что это будет смешно. Россию покажут дурачком и все.

Бог дал, Бог взял. В свое время, в 90-е годы ХХ века, это была компенсация за определенные уступки новоявленного после распада СССР государства. Или последний реверанс в сторону погибшей сверхдержавы.

Теперь осталось считать, что время уступок закончилось. Благо, что о необходимости исключения России из большой восьмерки уже с полсотни лет талдычили США. Как только возникала какая-то проблема во взаимоотношениях России и Запада, как американцы с навязчивым постоянством сразу начинали предлагать исключить Россию. А уж о постоянных призывах Польши, Украины и Прибалтики (в среднем несколько раз за год) наказать наглого русского медведя и говорить не приходилось.

Пусть их. И к тому же то была не самая большая проблема. Хотя носу было больно за такой щелчок. И обидно.

Затем наступило время конкретных переговоров. Как будто, чтобы дать новому министру дать освоится, американцы три дня молчали. А потом заговорили о дипломатическом рауте.

Для решения «кавказского вопроса» была созвана Парижская мирная конференция. Об этом снисходительно сообщили и российскому правительству, когда до начала открытия осталось два дня. На конференцию полномочными членами собирались США, Франция, Великобритания, ФРГ, Испания, Италия, часть стран Восточной Европы. Из бывших союзных республик приглашались Грузия, Украина, Эстония, Латвия и Литва. И вот теперь приглашали и Россию.

Собственно, сообщение было как контрамарка на спектакль — о конференции так раскричались СМИ, что не знал о них только Робинзон Крузо, если такой к настоящему времени был.

К приглашению были приложены официальные требования Запада под общим названием «Предложения НАТО по стабилизации и налаживания справедливого и законного мира в Европе».

Эх, будь другое время и другое положение, он бы тоже так пошутил. И насчет справедливого, и насчет законного. Как это в таких нормальных обществах Запада — культурных, цивилизованных, появляются подобные шакалы в правительствах. Собрались вдесятером у постели больного человека и начинают грабить.

Требования были жесткими. Не менее жесткими, чем предъявили несколько дней назад Штаты.

Романов ехать отказался, прекрасно понимая, что в конечном итоге поедет.

— Скажите им, что у меня линька, — велел он Невоструеву.

Секретарь не понял:

— Прошу прощения?

— ЛИНЬКА! — членораздельно произнес Романов.

Невоструев заморгал.

— Мне что, так и сообщить? — с ужасом спросил он, представляя реакцию собеседников. Нет, раз министр хочет выглядеть дураком, то пожалуйста. Но почему его-то записывают в это круг. Это же клеймо на всю оставшуюся жизнь.

— Так и сообщите, — снисходительно разрешил Романов, — у российского министра иностранных дел началась линька.

Невоструев, стеная и матерясь про себя, отправил срочные телефонограммы, представляя, какой хохот поднимется в мире.

Однако, к его удивлению, реагировали собеседники совсем по-другому. И почему, кадровый дипломат во втором поколении почти сразу понял. Западным политикам было наплевать на состояние русского министра. Пусть хоть сифилисом болеет. Но его отсутствие на конференции означало ее срыв. Начали давить на Мануйлова, а как же еще?

Но президент все свалил на министра иностранных дел, витиевато побеседовав по телефону с гонцом НАТО премьер-министром Великобритании Тайланом, но отказавшись принимать какое-либо решение.

В итоге краткой медиа-конференции глав США, Великобритании, Франции и Германии было решено на него больше не давить а сосредоточится на министре иностранных дел, благо он казался более прозападной направленности.

А Романов вместо конференции отправился путешествовать по странам Европы. Он раздавал направо и налево десятки интервью, в которых обрисовывал трудное положение России, страны, которая спит и видит себя в кругу европейских держав, и звериный оскал США, которые этого почему-то не хотят и всеми силами мешают.

Ему позволили так порезвиться несколько дней, после чего журналистов как ветром сдуло. По прессе прошел слух, что на русского министра наложен колпак. То есть, цивилизованные правительства Европы сделали то же, что и подполковник Селезнев. Но тот, по крайней мере, сообщил об этом.

Пришла телефонограмма Мануйлова. Президент, хотя и обещал полную свободу рук, тоном, не терпящим возражений, приказывал ехать в Париж.

Пришлось ехать на конференцию. А как не хотелось. Он ведь понимал, что там будут бить. И не одного человека, а целую страну в его лице. И что самое грустное, сдачи не дашь, увы. А Мануйлов, нехороший человек, не поехал. Хотя на то он и министр иностранных дел, ох!

Невозможность избежать кулачного боя в одну сторону он компенсировал посещением православного собора в Париже, а потом, после очищения души, Лувра.

Собор Владимирской Богоматери, построенный в 2030 гг., — действительно собор — монументальное здание, не церквушка, косящая под храм, был полон людьми. Это его сильно удивило. Романов, разумеется, знал, что в некогда жестко католической стране, во Франции было много мусульман и православных. Но чтобы в будний день…

Дмитрий Сергеевич отошел в сторону, помолясь и попросив у Бога помощи. Его неожиданно узнавали. Кое-кто крестил, негромко желая помощи на переговорах.

И он решился.

Обратив себя лицом к Богу, он еще не был крещенным. Нехристь то есть. Страшное слово, за которым видишь степных разбойников Бату-хана и нечисть вроде чертей и ведьм.

Он скромно подошел к священнику, разговаривавшему с пожилым мужчиной, подождал, пока они закончат, и после этого обратился:

— Батюшка, хочу обратиться к вам с докукой…

Священник, немолодой уже человек, с рыжей бороденкой, из разряда тех бороденок, которые упорно не растут, хоть ты что с ними делай, вежливо обратил к нему свой взгляд.

— Хотел бы я креститься.

Взгляд священника потеплел, стал каким-то домашним.

— Пойдем, сын мой, помогу тебе в твоем грехе.

Они пошли в другое помещение.

— Можешь называть меня отец Лука… — священник помолчал и полюбопытствовал: — Ты я, вижу, сын мой, недавно из России, почему же не крестился дома?

Романов застеснялся простоте вопроса. А действительно зачем? Неподалеку от его дома стоит уже который век церковь. Не мог подобрать день?

Или потому что никак не мог признаться себе, что верует?

Он решил ответить полуправдой.

— В ближайшие дни у меня будет много трудностей и хотелось облегчить душу приближением к Богу.

Взгляд священника затвердел.

— Сын мой, Господь не занимается отмыванием денег.

Романов покачал головой:

— Я и не думаю вовлекать Господа в свою проблемы. Молитвы и приобщения к таинствам для меня будет достаточно.

Отец Лука хотел удивиться, но потом что-то грустное мелькнуло по его лицу и он промолчал.

Узнал? А, какая разница!

Во многих церквах, насколько знал Романов, крещение для таких как он, богатых и властных дяденек, из моды или по зову совести и матери, делали упрощенным. Все равно они верили только перед кинокамерами и сотнями глаз избирателей.

Но здесь крещение проходило по полному чину. В том числе и с трехкратным погружением в купели.

Зато долгий обряд заставил его на миг забыть о предстоящих переговорах. А когда вспомнил, поразился малости проблемы перед вечностью БОГА,