Госсекретарь США Анжела Смит, улыбчивая женщина сорока с чем-то лет, высокая рыжеволосая дива, тоже не забыла его страну. Как понял Романов, опять шла речь о нарушении демократии и необходимости соблюдать права человека. Ну с этим он спорить не станет. Права Гомо Сапиенс в России всегда нарушали и нарушают теперь. В его стране, скорее всего, на практике политических прав больше у гориллы, чем у среднестатистического россиянина. Поймав ее взгляд, Романов широко и радушно улыбнулся. Так широко, что Госсекретарь на мгновенье сбилась.

Он был, в общем-то, согласен с Западом. Однако, на его взгляд, там слишком утилитарно подходили к развитии демократии в России. И не потому, что были глупы, а из-за своей двуличности. Для большинства политиков, особенно американских, да и многих общественных и культурных деятелей, свобода в России была разменной монетой в политической игре.

А между тем все было гораздо сложнее. Да, конечно, правительство у нас весьма кудряво¸ а чиновники сволочь на сволочи. Но Дмитрий Сергеевич соглашался с сентенцией о том, что каждый народ достоин своего правительства.

Демократия вдруг не появится, сколько о ней не говори. Вон, христианство в конце Х века признали государственной религией. А только в XV веке языческая Русь стала Святой Русью. Да и на Западе сколько веков шли к демократии. Чего ж теперь вы хотите?

Романов не считал эти возражение поводом для того, чтобы сидеть сложа руки, но ведь понимать надо ситуацию. А западные политики сейчас выглядят не лучше коммунистов первой половины ХХ века. Только те стремились к мировой коммунистической революции, а эти к буржуазной.

Широко шагнешь, штаны порвешь. Только терпеливая работа к постепенному подъему материального уровня, воспитание демократических принципов могут улучшить ситуации. Но пройдет это не сегодня, и не завтра.

Впрочем, ладно, вернемся к нашим баранам.

Дмитрий Сергеевич усмехнулся, слушая очередного оратора. Выступал Стюарт, и, как и обещал, с антироссийской подковыркой. Похоже, Эстаари вступал не в должность президента Эстонии, а командира пограничной заставы на очень опасном участке, например, афгано-пакистанской границы. И он просит господ командиров не забывать и о нем, и о его заставе.

Что ж, пусть пекутся о своих проблемах. Не хотят дать ему слово, и ладно.

И вот, когда он решил, что все, наконец, заканчивается и ему можно наплевать на написанную мудрецами в министерстве и высочайше (министром) одобренную речь (ноги уже устали), его осторожно позвал стоявший позади посол и тихим шепотом сообщил, что ему только-только передали — российский представитель выступает предпоследним. Однако! А что ж не последним? Еще бы сильнее унизили.

Вот только можно мяч и назад отопнуть.

Он ответным шепотом поинтересовался, кто есть еще из российского дипломатического персонала на приеме.

Оказалось, третий советник посольства. В маленьком российском посольстве в крохотной стране это был по сути нечто среднее между курьером и швейцаром.

— Вот пусть он и зачитывает, — Романов передал бумажку с речью.

Круглова чуть инфаркт не хватил, настолько он побледнел и как-то заострился на лице.

— Должен же быть какой-то предел вашей дерзости! — прошипел он.

Спорить с послом на виду у всего дипкорпуса не было ни времени, ни желания.

— Я вам приказываю, — прошептал он на октаву выше.

Круглов опомнился, нехотя взял листок с небольшой речью и исчез — пошел инструктировать своего сотрудника. К тому моменту, когда третий секретарь вышел с речью, он уже пришел в себя и смотрел вокруг себя надменно, словно именно ему пришла в голову идея позлить хозяев и их западных покровителей.

Парнишка — секретарю было лет тридцать, — почти не запинаясь, прочитал небольшой текст — строчек десять. У Романова было два варианта — на английском и на русском языках. Но, поскольку на празднестве господствовал только один язык, он отдал с английским текстом.

Молодец! Когда на него смотрели десятки лиц и обстановка набухла электричеством так, что, кажется, вот-вот молния ударит, третий секретарь сумел спокойно прочитать текст.

Эстонцы при подаче американцев хотели загнать русских в дальний угол и показать им их место. Показать-то они показали, но на уровне дипломатического скандала. И главное, придраться было трудно. Как бы плохо Запад не относился к России, но в дипломатическом мире она не находилась так низко, чтобы ставить ее на уровень второстепенных африканских стран. И потому ассиметричная реакция была оценена скорее одобрительно, чем негативно. Остроумный ответ столь же убедителен, как и доказательный. И потому был оценен всеми, кроме, разумеется, хозяев. Уж там откровенно косых взглядов было хоть отбавляй.

После короткого фуршета дипломаты начали разъезжаться.

Посол, перегрызя ногти на всех пальцах обоих рук и уже подбираясь к ногам, был угрюм и беспокоен. Дмитрий Сергеевич же наоборот добродушен. За время фуршета он с бокалом шампанского обошел многих послов, ненавязчиво отдавая предпочтение западным. Большинству пришлось представиться, поскольку он был еще совсем зеленым новичком. Послы встречали его добродушно, а немецкий даже пошутил по поводу выдвижения молодых, хотя и второстепенных дипломатов. Стюарт, надменно оглядывая дипломатическую округу, при виде Романова неожиданно улыбнулся.

— Вы молодец, — негромко сказал он ему, — я бы так не придумал. Мило и со вкусом.

Они еще немного поболтали, пока посла не пригласили подойти к госсекретарю США.

Ревнует, — сделал вывод Романов. — Или боится, что перевербую.

После такого «вояжа по послам» он не понимал отчаяния Круглова, с чем и ознакомил его.

В ответ на попытки Романова успокоить грешную душу, Михаил Миронович огрызнулся:

— Вам что, вы уедете, а мне потом разгребать эту навозную кашу.

— Ну и что? — удивился Романов, — вы считаете, я серьезно ухудшил ваше положение? Оставьте!

Его не покидало хорошее настроение, даже когда посла ближе к вечеру вызвали в МИД и сообщили, что он, то есть посол Российской Федерации Михаил Миронович Круглов, объявлен персоной Нон Грата и обязан в 24 часа покинуть территорию республики. Предлог был найден смехотворный, но не придерешься. Одновременно Круглову было заявлено, что Эстония не будет возражать, если в Таллинн въедет новый посол Российской Федерации.

То есть за резкие движения Романова будет расплачиваться Круглов. Эстония не собиралась разрывать с Российской Федерацией отношения, просто дружеский хук справа, чтобы не забывались.

Конечно, в Москву уже сообщено, посол Эстонии в России тоже наверняка пакует вещички в ожидании приезда смены, но ему-то от этого не будет легче.

— Еще не вечер, — ответил сакраментальной фразой Романов, хотя был уже девятнадцатый час местного времени.

Он укладывал сумку, собираясь обратно в Россию. Уж ему-то надо было уезжать этой ночью обязательно, выкидывают тебя или нет. Что еще делать в этой враждебной и скучной стране?

Как ни странно, но Дмитрий Сергеевич оказался прав насчет времени суток. Вечер наступил только двадцать два часа, когда на фон Круглова поступил звонок Стюарта. Звонил тот по официальному поводу, поскольку был дуайеном дипкорпуса в Эстонии. Круглов не Романов, к нему Стюарт не питал никаких чувств. Зато Круглов хорошо говорил на английском.

И потому Стюарт не мучаясь с переводом, сообщил, что час назад позвонил президенту Эстонии и попросил взять обратно решение о высылке русского посла. Во имя сохранения благополучной международной обстановки.

Просьба была удовлетворена. Господин Круглов может оставаться в Эстонской Республике, если, разумеется, правительство Российской Федерации не примет другого решения.

И Стюарт сухо попрощался с российским послом.

Ошалевший от такого развития событий, Круглов уж думал, что тот отключится, но англичанин, помявшись, попросил передать трубку Романову, если он где-то тут есть.

И еще минут пятнадцать Романов со Стюартом оживленно обсуждали какую-то тему. Обалдевшему послу показалось, что речь шла о правлении Елизаветы I, но он боялся ошибиться. С этим Романовым можно всякого ожидать. Хоть бы уехал поскорее, что ли.