И теперь именовался не просто главный (его повысили и по линии института) научный сотрудник, а еще и академик Романов, о чем и свидетельствовала моментально повешенная табличка на дверях сектора. Правда, столь серьезное повышение привело к возникновению некоторых трудностей с коллегами и даже с Щукиным, заподозрившего поначалу в подкапывании под его кресло заведующим сектором. Но это ладно, тут он справится — и с коллегами, и с Щукиным. Должен же тот понять, что с высоты текущего момента опускаться до завсекторства не просто смешно, а будет выглядеть сумасшествием.

А пока надо было обдумать, как свою первую поездку не обратить в первое дипломатическое фиаско. Хотя и здесь Романов не особо волновался, поскольку так хорошо знал российско-эстонские отношения, что мог бы заранее рассказать, что и как будет, где его попытаются унизить, где президент и министр иностранных дел Эстонии предъявят претензии и так далее. Стоит ли по этому поводу страдать? Ведь претензии в конечном счете предъявляются не к нему, а к России, а точнее сказать, к правительству Российской Федерации.

И он совсем спокойно рисовал причудливые линии в небольшом блокноте, в котором решил выделить наиболее существенные моменты грядущих встреч. Не с эстонцами, а с дипломатами других стран. Вот здесь требовался элемент творчества и ловкости. Блокаду надо прорвать и он ее прорвет!

Эстонцы, как и большинство коренного населения бывших союзных республик, относились к России враждебно. Здесь их можно понять. Власти Российской Федерации и особенно СССР столько натворили, возмутится даже самый спокойный.

Однако плюс к этому они занимались откровенной политической проституцией, что вызывало одно возмущение. Прибалтика составляла из этого немалую часть своего бюджета. Как Эстония, как и Латвия с Литвой.

Ларионов тут был прав, бывшие союзные республики враждебность обратили в товар. Под этим соусом продавать можно было свои базы, порты, свою армию — все полтора человека. А за одним продовольствие, рабочую силу, женщин и т.д.

Такой бизнес требовал постоянного враждебного отношения к России.

С конца ХХ века, с момента развала СССР, эти три страны удивительно напоминали собой свору мосек, которые по инициативе Дяди Сэма, движению его мизинца, начинали оглушительно лаять. А то и по собственной инициативе. И тогда сразу начинался ор прежде всего в Штатах по поводу бедных маленьких стран, которые обижает варварская Россия.

Поэтому с этими тремя странами Прибалтики спокойных отношений не могло быть по определению. Это был прибыльный бизнес. Покажите такого дурака, который откажется от единственного настоящего источника доходов. Алексей Антонович не произнес ничего нового, когда заговорил о торговле. Это прекрасно видно и другим политикам — как нашим, так и западным. Да прибалты особо и не скрывали этого.

Работать они разучились еще при СССР, сырья не было… Романов нехотя признал, что трудоспособность у прибалтов все же выше, чем в России, хотя и не намного. Но на этом много не заработаешь. А еще как — возить молоко в Англию? Навоз в Германию? Куда удобнее флиртовать с Западом и враждовать с Востоком.

Так что спасибо, Алексей Антонович, подкузьмили, дали заранее неразрешимое дело.

Романов ухмыльнулся. Министра иностранных дел можно было обзывать кем угодно, но только не дураком. Новичка отправили повариться в дипломатическом котле, напороться на враждебность эстонцев, а вместе с ними и других западных стран, не боясь, что он как-то напортачит. Ведь все уже давно испорчено с еще времен Киевской Руси и допорчено при Сталине.

А они не подумали, что эта игра будет идти в две стороны? Он ведь тоже может подкузьмить.

И Романов поставил жирную точку ниже бессмысленных каракулей, решив этот листок оставить в купе. Пусть спецслужбы любых западных стран ломают голову, что здесь написано. И остаток пути бессмысленно смотрел в окно на типичные прибалтийские пейзажи, которые, по правде говоря, сильно не любил.

Полномочного представителя президента РФ, разумеется, встречали — и наши, и не наши. Но если посольство было представлено самим послом — что было по протоколу необязательно, и что Романов сразу же оценил как сугубую вежливость, то со стороны Эстонии прибыл десятый заместитель шестого помощника министра иностранных дел — так перевел его чин для себя Дмитрий Сергеевич — какой-то там заместитель начальника какого-то там отдела МИД Эстонии. Ух! Он моментально забыл инструкцию Ларионова об осторожности и не допущения провокаций. Сделал окаменелое лицо:

— Мне, как простому доктору наук, в общем-то, все равно, кто меня встретит. Могли бы и дворника прислать. Но представитель президента Российской Федерации не может быть не обижен. Я вас больше не задерживаю!

Эстонцы — и какой-то там какого-то, и сопровождающие его явно подрастерялись. А посол, сев в посольскую машину, корректно выговорил Дмитрию Сергеевичу, напомнив об элементарной вежливости и имеющейся инструкции — и ему передали привет от Ларионова. В конце — концов, сложные текущие отношения и без того привлекли…

— Ах, — отмахнулся Романов. И попросил: — Я не дипломат, а потому, кстати, как вас зовут?

— Михаил Миронович Круглов, посол Российской Федерации в Эстонской Республике.

— Извините, пожалуйста. Мне, конечно, говорили, и у меня даже где-то записано, кто у нас посол на этих задворках Соединенных Штатов, но перед отъездом на меня вывалили столько информации, что боюсь, переврал бы.

Так вот, Михаил Миронович, поскольку вы посол в этой деревеньке, то я на вас и возлагаю все дипломатические и юридические тонкости приветствия в связи с предстоящей коронацией. Надеюсь, вам о моих полномочиях сообщили?

Круглов кивнул и не удержался, заметил:

— Только это не коронация, в Эстонии республика.

Романов удивился. Вот это удивительное чувство юмора! И как он поднялся до такой ступени карьеры?

Но в слух ничего говорить не стал, продолжив на прежнюю тему:

— А мне велено всего лишь представлять наше государство. Вот я этим и займусь. Вы же тяните воз проблем. Когда я понадоблюсь, звоните. А относительно ухудшения отношений. Бог мой, как отношения с Эстонией можно еще ухудшить? Объявить войну?

— Спа-си-бо! — задумчиво сказал посол, выслушав эскападу. Он встречал разных чиновников — и дураков, и не очень. И чересчур запальчивых, готовых за пять минут разговора трижды объявить о начале военных действий. Особенно сильный разброс был среди политиков. Привык ко всему. Но тут, по крайней мере, приехал член коллегии МИД и посол, то есть коллега. М-да. Правда, дипломатический стаж у этого «коллеги» несколько дней, но все-таки. И что он увидел? Ужас! Не мог же Ларионов в Москве сойти с ума за последние дни?

Кадровому дипломату, привыкшему размерять каждый шажок и любую интонацию, поведение Романова показалось поведением слона в посудной лавке. С тем примечанием, что платить за битую посуду придется ему, послу, а полномочный представитель через два дня уедет.

Он холодно уставился куда-то в лобовое стекло, галантно намекая, что крайне не одобряет поведение прибывшего эмиссара. Романов покосился. Наверное, он бы повел себя также, если бы в институт прибыл начальник и начал тыкать носом. Нехорошо как-то. Может, намекнуть, что он более интеллигентен, чем кажется?

А, к черту!

Этим вечером, насколько он помнил по сообщениям, в Таллинне открывалась выставка новейшей английской живописи. Честно говоря, живопись он не понимал, а потому и особо не любил. Вот английская поэзия нравилась больше (как, впрочем, и русская). И потому еще раз встретиться с англосаксонским миром, пусть и в другой ипостаси, не отказался бы. Так и решил.

В бытность изучения прошлого, Романов пришел к выводу, что насколько плохим является правительство, настолько хорошим бывает оы4ы4111бщество. И ему даже показалось, что чем хуже, тем лучше. Разумеется, только без крайностей. Тоталитарные режимы и тоталитарные общества похожи в одинаковости плохих черт.