Дмитрий Романов понравился ей сразу. Статный слегка седоволосый мужчина старше ее на десяток лет, рассудительный и самостоятельный в суждениях. Без этой русской совковости вставать по любой команде под козырек. Будто вырос он не в России, а где-то… ну, где-то.

А когда она узнала, что это ТОТ САМЫЙ Романов и к тому же не женат, то поклялась, что из ее сетей просто так он не вырвется. Такой шанс в жизни бывает раз-два и упускать его может только круглая дура, каковой Мария Ивановна не была.

Он еще что-то говорил, сравнивая московскую погоду с лондонской и жалуясь, что московская стала такой же слякотной, а она положила голову на его плечо и стала ждать. Мужчина он или нет?

В реакции Дмитрию Сергеевичу не откажешь. Как и в том, что импотентом он не еще не стал, шагнув в возраст гладиаторов. Он все-таки досказал свою мысль о сходстве погод и только после этого, наклонил голову и страстно поцеловал.

Мария Ивановна задрожала и забыла об окружающем мире и своих обязанностях референта Форин Офис. А когда его мягкие, зовущие руки стали гладить ее грудь, легла на диван. Кажется, в ее сети попалась большая добыча.

— Дима, — настойчиво позвал его полузнакомый женский голос.

Дмитрий Сергеевич проснулся, открыл глаза, попытался вспомнить, где он находится. Лондон, гостиница… гостиница? Маша!

Он посмотрел на улыбающуюся, уже одетую в халатик женщину, скромно сидящую на краю кровати.

— Ты слишком далеко сидишь для любовницы, — сделал он ей замечание.

Маша засмеялась и села ближе.

— А ты уже вообразил себя любовником.

Дмитрий Сергеевич подумал, осторожно кашлянул, намекая на ночь.

— Ладно, так и быть, — великодушно сказала она и уже огорченно сказала: — Димочка, у тебя есть на все про все двадцать минут, после чего мы должны выехать. Пробки в Лондоне страшные, опоздаешь на переговоры. Что подумают и англичане, и русские коллеги!

Сообщение об опоздании заставило его встрепенуться. Действительно, насочиняют и тут и там. Он махнул Маше, чтобы та отвернулась, и торопливо принялся одеваться.

Маша, как примерная жена, приготовила омлет и заварила чай, чему Дмитрий Сергеевич откровенно удивился. Похоже, статус любовницы ее не очень-то устраивает. Желает большего.

Жениться? А готов ли он сам?

Извечные колебания старого холостяка в преддверии сезона окольцовывания были прерваны теленовостями.

Маша включила телевизор на кухне, где они по-семейному разместились. Телекомментатор — здоровенный негр — оживленно расписывал ход переговоров. Понимающий с пятого на десятое, Дмитрий Сергеевич все же уловил две вещи — во-первых, русских в Англии политическая элита по-прежнему не любила, а значит, не любили и большинство СМИ. Во-вторых, переговоры идут плохо и негр сомневался, что они к чему-то придут. А в-третьих, и что было приятно, английское общество, в отличие от политиков, к русским относилось, по крайней мере, неплохо и с интересом. Простые англичане, как и обычные русские, не очень понимали детали политической жизни, занятые повседневными хлопотами, частично поругивали непонятных «медведей», но обострения ситуации, как и любые нормальные люди, не желали.

Маша несколькими секундами позже перевела примерно тоже самое с дополнительными, пусть интересными, но ничего уже не меняющими подробностями.

— Масс-медия против России, — прокомментировал Дмитрий Сергеевич, — они-то нас почему не любят? Постоянно столько горящих новостей приносим. Если бы не Россия, то им бы половину передач пришлось закрыть.

— Ты все шутишь, — вздохнула Мария Ивановна. — Знаешь ведь, общество всегда консервативно. Англия сотни лет враждовала с Россией, ты хочешь изменений за несколько дней?

Романов скептически осклабился.

— Я понял как раз по-другому. Общество относится к нам неплохо. Особенно после того, как здесь осело несколько сот тысяч человек из стран СНГ и прилегающих государств. Проблема в политиках. И даже не в их консервативности… ну дальше я не буду. Почитай мое вчерашнее интервью.

Мария Ивановна смутилась:

— Кому я рассказываю. — Она помолчала и робко спросила: — Дмитрий Сергеевич, — она уже не решалась называть его Димой, видя перед собой излучающего твердость и уверенность мужчину, выше ее на голову — как в прямом, так и в переносном смысле. — Дмитрий Сергеевич, а ты… вы приедете сегодня ко мне?

Дмитрий Сергеевич, допил кофе, молча погладил ее по щеке, но ничего не ответил.

И только в небольшой прихожей, когда они одевали верхнюю одежду — он пальто, она нечто среднее между пальто и плащом, Дмитрий Сергеевич заговорил:

— Маша — Машенька, я, конечно, постараюсь. Но ты понимаешь, с кем ты начинаешь роман?

А) С бедным научным сотрудником Академии Наук России. Я коньяки тридцатилетней давности не покупаю. Предпочитаю водку — дешево и экологически чисто;

Б) С человеком, умудрившемся перессориться с российским правительством. Надеюсь, ты еще помнишь, у нас не любят оппозицию. И ту, которая лишь заявляет об этом, и тем более настоящую.

В) Русским, которых не любит теперь уже правительство Англии.

Мария Ивановна вместо ответа притянула его к себе и поцеловала, не побоявшись испортить макияж, нанесенный, как понял Романов утром, пока он спал.

И он сдался. Кажется, он вскружил голову одной девчонке. А он-то хотел всего лишь небольшой походный романчик. Военно-полевой даже роман, судя по условиям переговоров.

В Романове вновь заговорил старый циничный холостяк. Когда женщине за тридцать, она, как утопающая, начинает хвататься за любую соломинку.

Он посмотрел на Машу. Красивая и видная, наверняка не остающаяся без поклонников. Так что явно он не последняя соломинка. А ты-то сам, разве против? Дмитрий Сергеевич наклонился к ней и крепко поцеловал. Смотри, будешь тянуть, останешься без дам. Вон уже в троллейбусе девчонки, вместо того, чтобы проводить заинтересованным взглядом, торопятся уступить место.

— Знаешь, давай отложим все до вечера. А то действительно опоздаю. Я же человек подневольный. Бунтовать каждый день не приучен.

Маша прыснула, но потом посмотрела на часы и стала серьезной. Часы показывали, что надо срочно выезжать. До начала переговоров оставалось чуть более двух часов, а на дорогам господствует утренний час пик.

На Даунинг Стрит он добрался за десять минут до определенного срока. Маша заходить с ним отказалась.

— Не зачем совсем уж светиться, — пояснила она. И пошутила, как ему показалось, чисто по-английски: — это плохо скажется и на твоем имидже, и на ходе переговоров.

Маша проводила его, как и полагается сопровождающему сотруднику МИД, как говорится, до порога, а потом поспешила на работу. Легкая, даже воздушная. Куда она торопится, ведь сопровождать его входит в ее обязанности. И как она летит. Романов откровенно позавидовал. Если он так побежит, то вся округа начнет трястись. Он же тяжелый, как мамонт.

Дмитрий Сергеевич вздохнул и направился вершить и повелевать, то есть мрачно и гордо изображать оппозицию на переговорах.

Переговоры начались в этот день с самого тяжелого — Грузинского вопроса. Собственно говоря, позиции сторон были хорошо известны. Во всяком случае, Дмитрий Сергеевич без затруднений мог изложить и российскую, и английскую точки зрения, существующие лет сорок. Поэтому он с некоторой рассеянностью слушал патетические выступления и даже подремывал — этой ночью спать ему довелось немного. Интересно, Маша сейчас дремлет в своем кабинете или накачалась кофе и работает?

Он попытался сосредоточиться на ходе переговоров. Выступал Мануйлов. Выступал энергично, с весомыми доводами, к которым в любом другом месте и в другом времени можно было бы прислушаться. Но увы, доводы никого здесь не интересовали. Южная Осетия и Абхазия после войны де-юре вновь стали частью Грузии. И Великобритания настаивала на соблюдения этого статус-кво, а Россия нет. Ведь де-факто республики были независимы. Все остальное, по мнению политиков, было от лукавого.