— Так кем он был этот Эд’М?!

— Об этом позже, а пока слушай и вникай, — отмахнулась тень. В тот же миг изображение задрожало, расплылось и деформировалось в новый образ. Его молодой отец и остальные дети медленно шли через горы. — На следующее утро мы простились с учителем и отправились к деревне рудокопов. Благодаря Камнескрёбу, нам удалось избежать встречи с патрулями варваров, и мы благополучно добрались до деревни. Вот какой я её увидел впервые.

Дэвид увидел, как ученики Эд’Ма аккуратно, полусогнувшись, подкрались к краю зубастого обрыва.

Деревня — множество хижин, сложенных из грубых камней, располагалась в небольшой долине, окружённой почти отвесными скалами, где единственным входом и выходом служило узкое ущелье. В скалах было видно множество ям, углублений и даже арок, подсвеченных тусклым огнём. Люди, истощённые и болезненные, но в тоже время хорошо сложенные, работали подобием кирок, выбивая из камня скал куски зеленоватой и алой руды или выносили минералы из-под тёмных арок. По всему периметру располагались высокие и широкоплечие мужчины с косматыми светлыми бородами и суровыми взглядами. Они были одеты в куртки и штаны из грубых шкур. Более прочные, чем те, что носили ученики Эд’Ма. А ещё их головы и груди были защищены медными пластинами. Оружием им служили крепкие дубины с врезанными в них грубыми медными пластинами.

— В тот вечер мы насчитали более четырёх десятков варваров, охранявших рабов, вход в деревню и общий периметр, а благодаря Сарасвати мы смогли обнаружить ещё и патрули. Четыре отряда, по три человека в каждом, ходившие по местности кругами. Было решено действовать следующей ночью, когда должна была произойти смена караулов.

Отпечаток памяти Гильгамеша щёлкнул почти не различимыми пальцами и пейзаж сменился. Теперь Дэвид стоял на более высоком и очень узком уступе. Если бы не тот факт, что это лишь воспоминание, то он сразу бы потерял равновесие и упал, но в итоге Шепард отделался лишь лёгким испугом. В этот раз образ памяти был более привычным и лишь слегка размытым. Зрение Дэвида уловило, что вокруг него летали в бешеном темпе рой каких-то насекомых. Когда он присмотрелся, то понял, что это был снег. Он посмотрел вверх и увидел, что ночное небо было затянуто тяжёлыми чёрными тучами, а ледяной ветер завывал как мстительный дух, превращая здешний мир в прихожую последнего круга ада.

— Та ночь благоволила нам, — продолжил сухо декламировать призрак, — Мир был на пороге зимы, а тогдашняя ночь скрывала многое. Но даже если бы всего этого не было, им не удалось спастись от этих двоих.

Гильгамеш небрежно указал вниз. Дэвид увидел ещё один уступ. Более широкий, но не менее опасный. По нему карабкалась фигура. Она забралась на уступ, присела и стала что-то выжидать. Спустя несколько секунд фигура напряглась, и в этот момент Дэвид почувствовал в своём разуме уже хорошо знакомое копошение надоедливых насекомых! Сквозь завывание ветра Шепард услышал несколько испуганных голосов. Они кричали и причитали. Дэвид почувствовал страх и смятение. Вдруг, сверху вниз, пронеслась ещё одна фигура, но более маленькая и грациозная. Она прыгнула на карниз рядом с другой фигурой. Не задержавшись там, она последовала далее вниз, исчезнув во тьме. Страх неизвестных людей, один за другим, исчез за несколько коротких мгновений.

Призрак Гильгамеша щёлкнул пальцами и мир, моргнув, вновь переменился.

Это была всё та же ночь и те же горы. Только теперь Дэвид стоял чуть ниже от прошлой локации — в высоком извилистом ущелье. Возле него лежали три тела высоких и крепких мужчин. Среди тел поднялась та самая маленькая фигура. Другая фигура аккуратно и грациозно спустилась вниз и указала первой куда-то влево. И тут Дэвид понял, кем были эти двое и его переполнил гнев:

— Вы послали разбираться с взрослыми мужчинами самых младших из вас?! Вы их послали убивать?!

— Не будь столь наивным! — холод в голосе Гильгамеша-призрака был колюч, как иглы. — Ты уже давно не ребёнок! Ты, что забыл в какое время мы росли? Или мы их или они нас! Никто ни с кем не миндальничал. Или ты не заметил, что тот же Джитуку, защищая свой дом, не раз и не два убивал? К тому же, он и Сарасвати сами вызвались. Её силы хорошо годились для дезориентации противника, а Джитуку не раз доказывал в нашем путешествии, что в скрытности и слежке, он был лучшим из нас. А это значит, что и быстрое убийство ему было по плечу, не смотря на столь юный возраст. Да и несколько месяцев с учителем не прошли для него даром. Ведь кроме основ знаний, мы учились у него и самообороне. В итоге: они вдвоём за час смогли обезвредить все четыре патруля, и только после этого мы — восемь отчаянных сорвиголов, приступили к штурму деревни. О! Если бы не Сарасвати, как же нам было бы тяжко! Точнее, мы бы всё равно справились, но у нас ушло бы куда больше времени. И, может, не обошлось и без серьёзных проблем.

Ещё один небрежный жест призрака и теперь Дэвид стоял посреди деревни рудокопов. Вокруг бушевала снежная буря. Было невидно ни зги. Лишь крохотные блики сторожевых огней и завывания обезумевшего ветра, что попав в ловушку долины, стремился выбраться на свободу. До Дэвида донёсся глухой, почти что галлюцинация, отзвук удара, а затем вскрик. Что-то пронеслось мимо него со свистом. С противоположной стороны отозвался другой звук: пронзительный и предсмертный. С каждой секундой этих звуков становилось всё больше и больше, а затем появились зловещие тени. Со спины Дэвида выскочил высокий мужчина. Он, с обезумевшим взглядом и изрубленным предплечьем, бежал куда-то вперёд. Свистящий звуку, крик и мужчина упал замертво. Из цепей безумного снежного танца появилась фигура, закутанная в плащ с капюшоном. Она подошла к мужчине и небрежно толкнула его. Убедившись, что враг мёртв, фигура вытянула стрелу и пошла дальше, натягивая тетиву примитивного лука. Несмотря на то, что человек скрывал своё лицо, Дэвид различил глаза. Обычно вялые и скучающие, сейчас они горели задором и весельем. Гильгамеш, с нотами ностальгии и тоски, сказал:

— И не стоит принажать заслуг Усура. Стоит признаться: не смотря на моё бахвальства, мы все сперва трухнули. Все, кроме него. Когда было решено отступить, он возразил, что если не этой ночью, то другого такого шанса нам природа не предоставит. А когда вьюга решила сыграть и против нас, он снова помог всем, угадывая движение людей скрытых потоками воздуха и снежной взвесью. Усур и дальнейшем будет очень эффективен, как и в последующей битве, так и во всём остальном.

От Дэвида не скрылись странные полутона в голосе тени — горечь и презрение. Он хотел было её спросить об этом, но та вновь взмахнула рукой.

Теперь они стояли посреди небольшой пещеры, чьи стены были покрыты зелёными и коричневыми прожилками. Она была полностью забита людьми, если не считать небольшого пространства в самом её центре. Там стояли семеро учеников Эд’Ма и Камнескрёб. Последний очень сильно нервничал, переступая с ноги на ногу.

Вдруг, в толпе началась толкучка, и из неё прорвалась невысокая, но прекрасная девушка. Эта была девушка с барельефа. Увидев Камнескрёба, она со слезами на глазах кинулась к нему. Тот, со страшным облегчением на лице, поспешил ей на встречу.

Но не успели они обняться, как из толпы вышел худой старик с длинной бородой до пола и безумными глазами. Он, хромая и опираясь на длинную ветку, подошёл к девушке. Старик, что-то крича на родном языке, схватил её за волосы и потянул назад в толпу. Камнескрёб хотел наброситься на старика, как вдруг раздался голос, что своей мягкостью и жесткостью заставил даже Дэвида застыть от благоговения.

Из маленькой группы учеников Эд’Ма вышел Каин. Дэвиду почудилось (или это действительно было явью?), что он сильно изменился за короткое время. Изменения были не внешними, хотя его фигура и одежда, слегка припорошённые снегом, и бледное, от холода и усталости, красивое лицо, чуть измазанное кровью врагов, и придавали ему сходство с воскресшим из мёртвых царём. Он с холодным презрением смотрел на старика, в страхе упавшего на тощую спину, еле покрываемую облезлыми белыми шкурками мелких зверят.