Но готова ли она к последствиям?

Я направляюсь к двери, ноги сами собой преодолевают расстояние.

Сол окликает меня. — Куда ты идешь?

— Уладить одну проблему. — Я проверяю часы. Первый урок закончился. Брамс уже должна выйти из класса. — Встретимся на парковке в полдень. Я отвезу тебя на сеанс терапии.

Сол прочищает горло. — Ты не должен этого делать.

Твердым тоном я повторяю. — Встретимся на парковке.

Он кивает.

— У тебя ведь осталась карточка для тренировочного зала?

— Да.

Удовлетворенный, я выхожу через дверь. Когда я выхожу в главный коридор, поток разговоров прекращается.

Я уже привык к взглядам, но в этот раз они другие. Тяжелее. Все знают, что Джарод Кросс — наш отец, и это не может не вызывать почтения, но чтобы сегодня Джарод Кросс был здесь во плоти, напоминая всем о своей гениальности? Это внушает иной вид благоговения.

Я игнорирую шепот, взгляды — все это. Я не просил быть сыном Джарода Кросса. Большую часть времени я даже не хочу быть его родственником. То, как эти дети поклоняются ему, только заставляет меня еще больше возмущаться.

Неужели у них нет мозгов, чтобы думать самостоятельно? Неужели они настолько ослеплены деньгами, славой и суперзвездой, что даже такие мерзавцы, как мой отец, могут править миром?

Мои шаги уверенны и решительны. Мне наплевать на всех, кто находится за пределами моего круга. Все равно это не имеет значения.

Где ты, черт возьми, Брамс?

Я не свожу с нее глаз, пока иду. Мне не требуется много времени, чтобы найти ее в коридоре.

Мои шаги замедляются.

Мои глаза сужаются.

По словам Джинкс, Брамс провела первый месяц в Redwood Prep. Я до сих пор пытаюсь понять, как ей это удалось. Ни один парень с глазами не сможет не заметить эти ноги.

Я смотрю на эти кремово-белые бедра с новой точки зрения.

Эти ноги такие же, как у Рыжей.

Как, черт возьми, я мог это пропустить?

Мой гнев разгорается, как торнадо горечи. Я прокладываю путь прямо к Брамс.

Она стоит ко мне спиной, но осознание этого не занимает много времени, и я сжимаю ее плечи. Она оглядывается по сторонам, замечая, как нервно перемещается толпа.

Когда она кружится, длинные блестящие каштановые волосы разлетаются в стороны. Ее глаза встречаются с моими и расширяются от страха.

По крайней мере, она знает, что должна бояться.

Я изучаю эти карие глаза, пытаясь понять их смысл. У Рыжей были яркие зеленые глаза, как мягкая весенняя трава. Должно быть, Каденс пользовалась контактными линзами, когда была другой.

Что еще она изменила?

Я тщательно осматриваю ее лицо.

Макияж.

Рыжая всегда сильно красилась.

Это чертовски хорошо смотрелось на ней, на Каденс. Вся эта толстая подводка подчеркивала сердитость ее глаз. А эта чертова красная помада...

Но Каденс не накрасилась ни разу. Ничего, кроме блеска, мерцающего на ее горячих как смоль губах. Губы, которые раздвигаются даже сейчас, когда я останавливаюсь прямо перед ней.

Она поднимает подбородок. — Чего ты хочешь?

Прежний страх исчез, сменившись неприкрытым презрением. Она поджимает нижнюю губу и бросает на меня ругательный взгляд.

Она настолько храбрая или настолько глупая?

В любом случае, я собираюсь научить ее, как выглядит подчинение.

Я сжимаю пальцы на ее запястье и тащу ее по коридору. Дети расступаются передо мной, не решаясь встать на моем пути. Шепот разносится эхом по переполненному коридору. Наверное, сегодня нас покажут в дурацком приложении Джинкс.

Мне плевать.

Брамс плюхается на мою руку, изо всех сил стараясь содрать мои пальцы со своей кожи.

Я мрачно усмехаюсь и оглядываюсь через плечо.

— Продолжай так бороться, и я найду другой способ доставить тебя туда, куда мне нужно.

— Попробуй и посмотри, что получится.

Я приподнимаю бровь.

Она видит мое выражение лица и упирается ногами в землю.

— Клянусь, Датч, еще раз перекинешь меня через плечо, как пещерного человека, и я откушу тебе ухо.

Ее карие глаза изрыгают пламя. В ее голосе звучит настоящий яд.

Я смотрю в ее глаза, ища то, чего там нет.

И тогда я вижу правду.

Я никогда не был ей по-настоящему дорог.

Все те времена, когда я думал, что мы связаны...

Глупость.

Ни одна ее часть не была искренней. Она играла со мной, как с идиотом.

Мои пальцы сжимаются вокруг ее запястья, сжимая его так сильно, что у нее щиплет лицо.

Ее карие глаза встречаются с моими янтарными, и она оскаливается. — Отпусти меня!

Вместо этого я поворачиваю за поворот.

— Датч! Я сказала... — Она борется со мной еще сильнее. — Куда мы идем?

Я не знаю.

Подальше от всех.

Туда, где они не услышат ее криков.

Мои мысли крутятся в вихре, сменяя друг друга, горячие, жестокие и неистовые.

Каденс прекрасна, отвратительна и слишком спокойна после того, через что она заставила меня пройти. Как мне вытравить гнев и заменить его страхом? Как вернуть те муки, которые она мне причинила?

Я сворачиваю в другой коридор и пинком открываю дверь запасного выхода. Вытащив ее лежащую лицом в пустой лестничный пролет, я швыряю ее в стену.

Она сильно ударяется и задыхается.

— Рыжая. Каденс. Есть еще какие-нибудь альтер-эго, о которых я должен знать?

Я жду, что она будет трусить, молить о пощаде, извиняться.

По крайней мере, я ожидаю шока.

Но она откидывает голову назад и смеется.

— Так вот почему ты это делаешь? Потому что ты не понял, что я тот же человек в парике и гриме?

— Будь очень осторожен, Брамс. Сегодня я не в том настроении, чтобы давать.

— Тогда это ты был уступчив? — Фыркнула она. — Ты испортил мои оценки, чтобы меня выгнали из Redwood. Ты разрушил жизнь мистера Маллиза и сделал все возможное, чтобы разрушить мою. Неужели ты думал, что я хоть на секунду увижу в тебе что-то, кроме монстра, которым ты являешься?

Каждое слово бьет меня в грудь, как пули из дымящегося пистолета. Мне хочется обхватить пальцами ее шею и задушить. Что угодно, лишь бы не дать ей насыпать еще больше соли на зияющую, пульсирующую рану.

— Знаешь ли ты, — говорю я сквозь стиснутые зубы, — как опасно близко я подошел к тому, чтобы показать тебе, как выглядит настоящий монстр?

Ее глаза настолько темны, что могут пережечь сталь в расплавленное серебро. Она не отступает.

Проклятье.

Она недостаточно меня боится.

Взяв в ладони ее шею, я притягиваю ее голову ближе к себе. Ее темные волосы прилипли к поту на щеке. Ее грудь вздымается.

Я провожу пальцем по ее ключицам и прослеживаю тонкие линии.

— Сколько парней ты одурачила в этом рыжем парике? Неужели я первый, кто не заплатил за привилегию раздвинуть твои маленькие хорошенькие ножки в костюме?

Спокойствие быстро покидает ее выражение лица. Она пытается дать мне пощечину.

Я хватаю ее за руки и прижимаю их к груди.

— Убирайся с глаз моих долой. — Прошипела она.

Я прижимаю ее спиной к стене и прижимаюсь к ней всем телом.

Нависая над ней, я шепчу: — Почему? Не можешь вынести правду?

Ее теплое дыхание овевает мое лицо. — Ты отвратительный кусок отбросов.

Я смеюсь, низко и угрожающе.

Она еще больше суетится, отчаянно извиваясь, чтобы вырваться из моей хватки.

Все эти трения и непреднамеренные извилины посылают молнии прямо в мои брюки. Я впиваюсь пальцами в ее бедра, чертовски желая усилить давление. Ее тело так хорошо, что это причиняет боль.

— Прекрати. Бороться. — Предупреждаю я.

У нее словно заложило уши.

Поэтому я использую свои собственные уникальные методы подчинения.

Подавшись вперед, я прижимаюсь к ней.

Наши бедра встречаются во взрывном роке.

Я скриплю зубами, когда трение превращает меня в человеческую сковородку.

Ее глаза становятся шире, когда она чувствует, что я весь прижимаюсь к ее юбке.

Я вижу, как ее горло перехватывает от страха, но ее голос становится ровным, когда она говорит: — Ты так хочешь играть в это, Датч? Ты не можешь получить ни одну из моих версий, поэтому будешь брать то, что хочешь?